Шеф жандармов заволновался, готовясь оправдываться, но Александр
махнул рукой:
- Потом. Продолжай, Суворова.
"Продолжай". Каково? В первом классе, и то на "вы" называли. Варя
демонстративно выдержала паузу, но все-таки довела рассказ до конца.
- По-моему, картина ясная, - сказал царь, взглянув на Корчакова. -
Пускай Шувалов готовит ноту.
- А я не убежден, - ответил канцлер. - Послушаем выводы почтеннейшего
Лаврентия Аркадьевича.
Тщетно Варя силилась понять, из-за чего у императора и его главного
дипломатического советника возникли разногласия. Ясность внес Мизинов.
Он достал из-за обшлага несколько листков и, откашлявшись, заговорил,
очень похожий на зубрилу-отличника:
- Если позволите, я от частного к общему. Итак. Прежде всего должен
повиниться. Все время, пока армия осаждала Плевну, против нас действовал
хитрый, жестокий враг, которого моя служба не сумела вовремя выявить.
Именно из-за козней этого тщательно законспирированного врага мы потеряли
столько времени и людей, а 30 ноября чуть и вовсе не лишились плодов всех
наших многомесячных усилий.
При этих словах император осенил себя крестным знамением
- Уберег Господь Россию.
- После третьего штурма мы - а точнее, я, ибо выводы были мои -
совершили серьезную ошибку. Сочли за главного турецкого агента
жандармского подполковника Казанзаки, и тем самым предоставили истинному
виновнику полную свободу действий. Ныне не вызывает сомнений, что нам с
самого начала вредил британский подданный Маклафлин. Это несомненно агент
высшего класса, незаурядный актер, готовившийся к своей миссии долго и
обстоятельно.
- Как этот субъект вообще попал в действующую армию? - недовольно
спросил государь. - У вас что, давали корреспондентам визу безо всякой
проверки?
- Разумеется, проверка была, и претщательная, - развел руками шеф
жандармов. - На каждого из иностранных журналистов запрашивали в редакциях
список публикаций, согласовывали с нашими посольствами. Каждый из
корреспондентов - человек известный, с именем, в враждебности к России не
замечен. А уж Маклафлин особенно. Я же говорю, очень обстоятельный
господин. Он сумел завязать дружеские отношения со многими русскими
генералами и офицерами еще во время среднеазиатской кампании. А
прошлогодние репортажи о турецких зверствах в Болгарии составили
Маклафлину репутацию друга славян и искреннего приверженца России. Между
тем, все это время он наверняка действовал по тайной инструкции своего
правительства, которое, как известно, относится к нашей восточной политике
с неприкрытой враждебностью.
До поры до времени Маклафлин ограничивался чисто шпионской
деятельностью. Он, конечно же, передавал в Плевну сведения о нашей армии,
для чего сполна воспользовался свободой, которая была опрометчиво
предоставлена иностранным журналистам. Да, многие из них имели не
контролируемые нами контакты с осажденным городом, и это не вызывало у
наших контрразведовательных органов никаких подозрений. Впредь сделаем
соответствующие выводы. Тут опять моя вина... Пока мог, Маклафлин
действовал чужими руками. Ваше величество, конечно, помнит инцидент с
румынским пол-
ковником Луканом, в книжке которого фигурировал загадочный J. Я
опрометчиво решил, что речь идет о жандарме Казанзаки. Увы, я ошибся. J
означало "журналист", то есть тот же британец.
Однако, когда в ходе третьего штурма судьба Плевны и всей войны
повисла на волоске, Маклафлин перешел к прямой диверсии. Уверен, что
действовал он не на свой страх и риск, а имел на сей счет инструкции от
начальства. Сожалею, что с самого начала не установил негласное наблюдение
за британским дипломатическим агентом полковником Веллсли. Я уже
докладывал вашему величеству об антироссийских маневрах этого господина,
которому турецкий интерес явно ближе нашего.
Теперь восстановим события 30 августа. Генерал Соболев, действуя по
собственной инициативе, прорвал турецкую оборону и вышел на южную окраину
Плевны. Это и понятно - ведь предупрежденный своим агентом о плане нашего
наступления, Осман стянул все силы в центр. Удар Соболева застал его
врасплох. Но и наше командование вовремя об успехе не узнало, а Соболев
имел недостаточно сил, чтобы двигаться дальше. Маклафлин с прочими
журналистами и иностранными наблюдателями, среди которых, замечу
мимоходом, находился и полковник Веллсли, случайно оказались в самой
ключевой точке нашего фронта - между центром и левым флангом. В шесть
часов через турецкие заслоны прорывается граф Зуров, адъютант Соболева.
Проезжая мимо журналистов, которые ему хорошо знакомы, он кричит об успехе
своего отряда. Что происходит дальше? Все корреспонденты бросаются в тыл,
чтобы поскорее сообщить по телеграфу о том, что русская армия побеждает.
Все - но только не Маклафлин. Суворова встречает его примерно полчаса
спустя - одного, забрызганного грязью и почему-то выезжающего из зарослей.
Безусловно, у журналиста было и время и возможность догнать гонца и убить
его, а заодно и подполковника Казанзаки, на свою беду увязавшегося за
Зуровым. Ведь оба они хорошо знали Маклафлина и вероломства от него
ожидать никак не могли. Ну, а инсценировать
самоубийство подполковника было несложно - оттащил тело в кусты, пальнул
два раза в воздух из жандармова револьвера, и довольно. Вот я на эту
удочку и попался.
Мизинов сокрушенно потупился, однако, не дождавшись от его величества
очередного упрека, двинулся дальше:
- Что же касается недавнего прорыва, то здесь Маклафлин действовал по
согласованию с турецким командованием. Он был, можно сказать, козырной
картой Османа. Расчет у них был прост и верен: Ганецкий - генерал
заслуженный, но, прошу извинения за прямоту, не семи пядей во лбу. Он, как
мы знаем, и не подумал усомниться в информации, переданной журналистом.
Надо благодарить решительность генерал-лейтенанта Соболева...
- Да это Эраста Петровича надо благодарить! - не сдержавшись
воскликнула Варя, смертельно обидевшаяся за Фандорина. Стоит, молчит, за
себя постоять не может. Что его сюда, в качестве мебели привели? - Это
Фандорин поскакал к Соболеву и убедил его атаковать!
Император изумленно уставился на дерзкую нарушительницу этикета, а
старенький Корчаков укоризненно покачал головой. Даже Фандорин, и тот,
кажется, смутился - переступил с ноги на ногу. В общем, всем Варя не
угодила.
- Продолжай, Мизинов, - кивнул император.
- С позволения вашего величества, - поднял сморщенный палец канцлер.
- Если Маклафлин затеял столь ответственную диверсию, зачем ему
понадобилось извещать о своем намерении сию девицу? - Палец качнулся в
сторону Вари.
- Но это же очевидно! - Мизинов вытер вспотевший лоб. - Расчет был на
то, что Суворова немедленно разнесет такую сногсшибательную новость по
всему лагерю. Сразу же дойдет до штаба. Ликование, сумбур. Дальнюю
канонаду сочтут салютом. Возможно даже, на радостях первому донесению от
атакованного Ганецкого не поверят - станут перепроверять. Мелкий штрих,
импровизация ловкого интригана.
- Пожалуй, - согласился князь.
- Но куда делся этот Маклафлин? - спросил царь. - Вот кого бы
допросить, да очную ставку с Веллсли устроить. Ох, не отвертелся бы
полковник!
Корчаков мечтательно вздохнул:
- Да-а, такой, как говорят в Замоскворечье, компрометаж позволил бы
нам полностью нейтрализовать британскую дипломатию.
- Ни среди пленных, ни среди убитых Маклафлин, к сожалению, не
обнаружен, - тоже вздохнул, но в другой тональности Мизинов. - Сумел уйти.
Уж не ведаю, каким образом. Ловок, змей. Нет среди пленных и советника
Осман-паши пресловутого Али-бея. Того самого бородача, который сорвал нам
первый штурм и который, как мы предполагаем, является alter ego самого
Анвара-эфенди. О сем последнем я представлял вашему величеству докладную
записку.
Государь кивнул.
- Ну что вы скажете теперь, Михаиле Александрович?
Канцлер прищурился:
- А то, что интересная может получиться комбинация, ваше величество.
Если все это правда, то на сей раз англичане зарвались, переусердствовали.
Хорошо отработать - так еще и в выигрыше окажемся.
- Ну-ка, ну-ка, что вы там замыслили? - с любопытством спросил
Александр.
- Государь, с взятием Плевны война вступила в завершающий фазис.
Окончательная победа над турками - дело нескольких недель. Подчеркиваю:
над турками. Но не получилось бы, как в пятьдесят третьем, когда мы
начинали войной против турок, а ввязались в схватку со всей Европой. Наши
финансы подобного противостояния не выдержат. Сами знаете, во что нам
стала эта кампания.
Царь поморщился, как от зубной боли, а Мизинов сокрушенно покачал
головой.
- Меня очень встревожила решительность и грубость действий этого
самого Маклафлина, - продолжил Корчаков. - Она свидетельствует о том, что
в своем нежела-
нии пускать нас к проливам Британия готова идти на любые, даже самые
крайние меры. Не будем забывать, что их военная эскадра стоит в Босфоре. А
тем временем в тыл нам целит милейшая Австрия, однажды уже вонзившая нож в
спину вашему батюшке. По правде говоря, пока вы тут воевали с Осман-пашой,
я все больше про другую войну задумывался, про дипломатическую. Ведь мы
проливаем кровь, тратим огромные средства и ресурсы, а в результате можем
Никитин Юрий
Свержин Владимир
Распопов Дмитрий
Сертаков Виталий
Андреев Николай
Круз Андрей