Чтение 3–й страницы книги ~Правый поворот запрещен~

- Она послезавтра уезжает в Германию.

- Ничего, постараюсь успеть. Это годится? - поляк достал визитную
карточку, патетически прочитал: "Тадеуш Бронич. Технический директор
автосервисной фирмы "Будем знакомы".

- Фирма? Да ведь у тебя просто автомастерская в каменном сарае.

- У нас теперь все фирмы. Модно. Платный сортир - тоже фирма...

- Давно я не был в Польше. Как цены?

- А что цены? Все есть и в Польше, и в Москве, и в Улан-Баторе, и в
Лондоне. Мне вшистко едно - капитализм, социализм. Мне важно, чтоб на
столе стояла бутылка экспортной "Выбровой", на тарелке - вендлина... ну
как это по-русски... ветчина из Дембицы [в городе Дембица (Польша)
находится мясокомбинат, где делают ветчину на экспорт], а в постели лежала
курва с длинными ногами. А для этого надо иметь много Абрамов.

- Каких Абрамов?

- Вот этих, - Тадек извлек из красивого мягкого портмоне несколько
долларовых бумажек с портретом Авраама Линкольна, протянул их собеседнику.
- Это тебе, зарплата. И это тебе, - из сумки он вытащил толстую пачку
двадцатирублевок. Вернусь - добавлю, если, конечно, удачно съезжу.

- Спасибо, Тадек... "Пробу" видел?

- Да. Он сказал, что металл кончается.

- Хорошо, постараюсь.

- Старайся. Дело общее и интерес общий... Ну что, язда?

- Да, пора. Едем.

Они уселись в машину.

- В Жешув не собираешься? - спросил Тадек, съезжая на нейтральной
скорости с холма.

- Возможно поеду.

- Загляни там к Збыху.

- Обязательно...

Той же дорогой "Вольво" миновала дачные участки и по накатанному
асфальту вплыла в городские улицы, заскользила мимо магазинов с пустыми
витринами, мимо троллейбусных остановок - всюду толпы людей, очереди.
Притормозив на трамвайной остановке, ожидая пока народ вывалится из
вагона, поляк сказал:

- Тебе когда-нибудь бывает жалко это быдло? Мне нет.

- Почему?

- Все получают одинаковый шанс, когда выскальзывают из утробы в руки
акушерки. Но вот ты ездишь в "Жигулях", я в "Вольво", а эти, - он кивнул
на людей, вдавливающих друг друга в трамвай, - так, как видишь... Тебе
домой?

- Нет, я выйду в центре...

Трамвай двинулся. Тадек слегка нажал на педаль газа, и через какие-то
секунды машина, уже далеко мигнув лампой правого поворота, сворачивала на
одну из центральных улиц...

Поездка в Германию планировалась с зимы. Ехать должны были вдвоем:
директор НИИ Альберт Андреевич Яловский и его зам по науке, заведующая
ведущей лабораторией Елена Павловна Кубракова. Но в "верхах" поездку эту
решали люди, привыкшие бегать в райком в пятницу, чтобы испросить
разрешения помочиться в субботу.

К весне партнеры по переговорам из фирмы "Универсальфарм ГмбХ"
отправили Яловскому две телеграммы, трижды звонили ему и Кубраковой:
хотели наконец определиться. Яловский нервничал, испытывая неловкость
перед фирмой. Звонил в Киев по разным иерархическим этажам, там отвечали:
"Ждите, решаем". И Яловский и Елена Павловна понимали, что никто ничего не
решал. Директор горестно вздыхал, Кубракова кричала: "Дерьмо! Когда же они
наконец исчезнут из нашей жизни?!" Потом пришло сообщение, что
руководителем делегации поедет начальник какого-то управления.

- Это еще что?! - грозно воскликнула Кубракова. - Кому-то лейпцигская
шубка понадобилась? - С детских лет она слышала от матери, что после войны
наши генералы везли своим женам и любовницам модные в ту пору шубы из
лейпцигского котика. Шубные проблемы Елену Павловну не волновали, в холода
она носила удобную теплую куртку. - Мне не нужен никакой руководитель
делегации, - категорически сказала она. - Или мы едем вдвоем - я и вы, или
этот руководитель отправится без нас, один, но с пустым портфелем. Никаких
моих бумаг он не получит!

Яловский развел руками, понимая, что Елену Павловну с места не
сдвинет, но все же сказал:

- Тогда нам вообще заволынят поездку: валюту дают они.

- Я достану валюту.

- Каким образом?

- Позвоню немцам и скажу, как есть. Они заинтересованы в нашем
приезде не меньше, чем мы.

- Неудобно. Вроде побираемся.

- А мы и побираемся. И они это тоже знают. Для них это копейки, а
дело сулит миллионы...

В итоге немцы сообщили, что приглашают Кубракову и Яловского за счет
фирмы, даже сказали, что в Берлине и Остбаннхофе [восточный вокзал
Берлина] их встретит представитель фирмы...

И наступил наконец день, когда она заканчивала сборы в дорогу, давала
какие-то указания секретарше Свете - низенькой полной молодой женщине,
скрупулезно исполнительной молчунье, которую неоднократно пытались сманить
всякими посулами в разные богатевшие конторы за еще одно редкое качество -
она была очень грамотная машинистка, печатавшая десятью пальцами вслепую с
невероятной скоростью.

- Кто бы ни звонил, меня сегодня нет, Света. Я уехала, умерла,
испарилась, - сказала Кубракова.

- Хорошо, Елена Павловна. А если директор?

- Ну разве что... Ко мне есть кто-нибудь?

- Какой-то пан из польской фирмы, - Света подала ей визитную
карточку.

Быстро прочитав, Елена Павловна отложила ее и вышла в приемную. Чуть
сощурившись, она всматривалась в его лицо, словно что-то вспоминая. Он не
успел еще сделать следующий шаг, как она остановила его:

- Простите, вы по какому вопросу?

- Я бы хотел... Есть одно предложение, - заторопился он.

- Извините, времени нет, - и повернувшись к секретарше, сказала: -
Света, пожалуйста, проводи господина к Вячеславу Петровичу. - И снова
поляку: - Это замдиректора по общим вопросам. Он правомочен многое решать,
- и Кубракова вернулась в кабинет.

Но идти со Светой к Вячеславу Петровичу поляк отказался:

- Мне нужна только пани Кубракова. В конце месяца я еще приеду, -
любезно поцеловав Свете руку, удалился...

Елена Павловна перелистывала бумаги, раскладывала по папкам,
составляла памятку, что нужно сделать после возвращения, давала Свете еще
что-то печатать. После полудня позвонил Назаркевич:

- Света, шефиня у себя?

- Плохо слышу, вы откуда звоните?

- С химфармзавода, тут коммутатор. Она у себя?

- Уже ушла, - соврала, как и было велено, Света. - Она завтра рано
утром уезжает. А что вы хотели, Сергей Матвеевич?

- Подписать одно письмо.

- Придется подождать до ее возвращения, - она положила трубку и тут
же по внутреннему телефону позвонила Кубраковой. - Елена Павловна, звонил
Назаркевич.

- Что он хотел?

- Подписать какое-то письмо.

- Мне не до него...

В шесть вечера, закончив все, вдвоем со Светой они вышли из
лаборатории. На противоположной стороне коридора в нише размером в тетрадь
имелся небольшой запиравшийся сейфик сигнализации. Света включила тумблер
и заперла металлическую дверцу.

- Вы домой? - спросила Кубракова.

- Нет, еще за Вовкой в садик.

Едва вышли на улицу, как с противоположной стороны к ним быстро
подошел Вячин:

- Елена Павловна, уделите мне пять минут, - попросил он.

- Некогда мне, Вячин.

- Я пошла, Елена Павловна, - сказала Света. - Счастливого пути вам, -
попрощалась она и зашагала через скверик к трамвайной остановке.

- Не могу я с вами разговаривать, Вячин, - Кубракова нетерпеливо
посмотрела на часы.

- Одну минуту, Елена Павловна, - вновь обратился он.

Но Кубракова, раздраженно глянув на него, переложила портфель с одной
руки в другую и двинулась прочь.

Он смотрел ей вслед, сцепив зубы, словно сдерживая гневные слова,
готовые вырваться вдогонку.

Дом, в котором жила Кубракова, был построен в начале века. С могучих
кариатид, поддерживавших перекрытие над широкими входными деревянными
воротами, давно облетела штукатурка. Вход в квартиры шел с захламленного
двора, где в мусорных баках промышляли крысы. Елена Павловна легко одолела
крутые ступени и на третьем этаже позвонила в дверь. Открыла мать.

- У нас неприятность, - сразу сказала она.

- Что опять? - спокойно спросила Елена Павловна. Она привыкла, что
всякие пустяки мать считала неприятностями.

- Снова соседи залили кухню, - мать указала куда-то наверх.