спортивных брюках с пузырями на коленях и в суконных обтершихся тапочках -
он показался сейчас Костюковичу очень постаревшим: щеки запали, залысины
стали выше, всегда худое лицо его выглядело от этого еще более
осунувшимся, глаза были грустными. От Виталика Костюкович знал, что еще в
прошлом году Левины под нажимом невестки решили было уезжать в Израиль, но
потом раздумали. Как объяснил Виталик: "Работы там нет, а хуже всего с
жильем. Да и отец не очень хотел..."
произошла неприятность. Хищение из архива, - и он подробно рассказал, что
произошло. - Стоит ли нам обращаться в милицию?
милиции в нынешней ситуации этот пустяк просто вызовет раздражение, они с
делами по убийствам и грабежами не управляются, а тут еще вы их станете
дергать... Вы уверены, что похитили только этот протокол и только эти
блоки?
у вас пол-архива унесли". Или: "А если это просто кто-то жестоко пошутил,
чтобы заставить кого-то поволноваться? Или кто-то кому-то решил
напакостить, отомстить за что-то". Вариантов, которые измыслит милиция,
чтоб отмахнуться от вас, немало. Тем более, что материальной корысти тут
не вижу, пропал же не контейнер с импортной обувью... Вот так, Марк.
поднимаясь. - И как бы я женился, чтоб вы на свадьбе не были?!
говорливая, шумная.
села на пол.
А в общем ехать не стоило. Какая-то очень уж пестрая компания: спортивный
доктор Туровский; некий Федор Романович Ягныш - таможенник, единственный,
кто был с женой, туповатый малый; тренер Виктор Петрович, то ли Губин, то
ли Гущин, не помню, но то, что жлоб, помню; затем какой-то Севочка со
смазливой девкой-молчуньей, весь модный, как из каталога "Неккерман"
выпрыгнул, тебя знает, работал у вас, привет тебе передавал... - Ирина
протянула Костюковичу чашку: - Принеси мне еще кофе.
напиться было чем. Но - скукотища! Черт меня понес туда! Заплатили они
уйму денег! Платил почему-то один Туровский, за всех. Я, конечно, и не
шевельнулась: я ведь приглашенная дама! Но деньги ему, я видела, сунул
этот Севочка... Все это не по мне. Какие-то полунамеками разговоры,
шепотки, то общие, то мужики уединялись парами, как педики. Я разозлилась
на Погоса, он тоже уходил шептаться. Я спросила: "Что у тебя, Погос, может
быть общего с этими интеллектуалами?" Пьяненький Погос ответил: "Ты
знаешь, что разъединяет людей? Деньги! А что объединяет? Как эти деньги
сделать!.." Пошел он со своими остротами!.. Я хочу спать, Марк... - она
встала на корточки, затем выпрямилась и усталой походкой поплелась в свою
комнату...
Теперь люди сбиваются в компании по совершенно непонятным признакам и
интересам... Жизнь такая. Сева Алтунин и Погосов, шустрый пройдоха и -
ученый муж... С чего это Алтунин так разбогател?" И Костюкович вспомнил:
после того, как Алтунин уволился из больницы, выяснилось, что он плут:
набрал у врачей из разных отделений в долг около семи тысяч рублей. Однако
месяцев через восемь вдруг объявился, вошел в ординаторскую как ни в чем
ни бывало, такой же веселый, общительный, весь элегантно-импортный, с
роскошной спортивной сумкой. "Долги пришел погашать, - сказал Алтунин и
вытащил из сумки толстую пачку сторублевок и такую же пачку купонов. - Кто
в какой валюте хочет?" - "Ты что, в Техасе нефтебизнесом ворочаешь?" -
спросил тогда Костюкович, глядя на разодетого Севу и вспоминая его прежний
полунищенский вид и постоянно голодные глаза, как жадно он ел больничные
харчи, которые подсовывали ему сердобольные девочки из раздаточной. Жил
Сева Алтунин с теткой-пенсионеркой. Родители его погибли в авиакатастрофе,
когда он был в десятом классе... "Где же ты теперь, Сева, наличность
печатаешь?" - спросил кто-то из врачей. - "На олимпийской спортбазе, -
коротко ответил он. - Ладно, пойду в травматологию, я там тоже задолжал",
- подмигнул и вышел... И опять исчез, и больше о нем уже не вспоминали.
"Теперь он объявился в компании моей сестры, - мысленно усмехнулся
Костюкович. - Знала бы она, с кем судьба свела..."
позвонила секретарша главврача. Трубку снял коллега:
протягивая трубку.
сказала секретарша.
не вызывал, чтоб сказать "спасибо за службу" или вручить премию, за ним
такого не водилось. Все знали его грубость, бестактность,
подозрительность. Высокий, тощий, он ходил по больнице в длинном
хирургическом халате, тщательно накрахмаленном и отутюженном и в такой же
снежно-белой шапочке, как бы подчеркивая этим свою причастность к
лечебному процессу, что порождало среди врачей-клиницистов насмешки, ибо
все знали, что никакой он не клиницист, что начинал на санэпидемстанции,
просто судьба, а может чья-то рука возносила его на административные
должности и что хамство его не только от невоспитанности, но и от
комплекса неполноценности.
кабинет.
никого не называл по имени и отчеству, а только "доктор такой-то". - На
вас в облздрав поступила жалоба, ее переслали мне разобраться с вами и
принять меры.
к смерти ее сына.
нейрохирург, рентгенолог и я смотрели на томографе. Там был классический
геморрагический инсульт.
инсульт, лечить от инсульта, а на самом деле...
подумал Костюкович и сказал:
если диагноз изначально был ошибочен?
судия - патологоанатом, вскрытие-то подтвердило мой диагноз.
исследований.
ему настучал?"
уже был разговор с начмедом. Я читал объяснение доктора Коваля. Жаль, что
Каширгова уехала на курсы, сейчас она была бы здесь очень нужна.
в облздраве... Кстати, какие у вас отношения с доктором Каширговой?
куда гнет главный.
Нате, читайте, - он протянул страничку машинописного текста.
"невнимательность", "преступная ошибка в диагнозе", а дальше шло: "Я
уверена, что в справке после вскрытия - ложь, протокол вскрытия
сфальсифицирован патологоанатомом Каширговой, и сделано это потому, что
она спасала своего любовника, доктора Костюковича..." Он на мгновение
прикрыл глаза, почувствовал, как терпнет кожа на лице, наконец сказал: