третьего этажа..." В другой раз Лонгсдейл говорил о том, как и когда он
впервые оказался в Канаде, в Торонто, и остановился в отеле недалеко от
вокзала. Ведущий попросил: "Будьте любезны теперь вы, Борис Николаевич!",
после чего "Борис Николаевич" стал рассказывать мне об отеле, в котором жил
в Торонто Лонгсдейл: "Отель называется "Терминаль" и характерен тем, что вся
обслуга его, кстати сплошь состоящая из мужчин, носит особую униформу,
специально пошитую для сотрудников "Терминаля". Лучшие номера - на
шестнадцатом этаже двадцатиэтажного здания отеля: они совершенно изолированы
от окружающего мира звуконепроницаемыми прокладками в стенах..." Почему эти
данные, как и прочие, не мог изложить сам Конон Трофимович, я до сих пор не
знаю и могу лишь предполагать: либо он никогда в "Терминале" не
останавливался и в строго секретной американской разведшколе не был, но
нужно было, чтобы он там "был", по крайней мере в повести, которую я
намеревался писать, либо Лонгсдейл побывал в действительности и там, и
слушал я. Впрочем, я скоро привык к этим тайнам мадридского двора, больше не
удивлялся и воспринимал все так, как оно и звучало.
через меня Владимиров Платоновичей, Платонов Сергеевичей, Сергеев
Владимировичей и т. д. Однажды я заикнулся о том, что было бы неплохо
познакомить меня для общего колорита со знаменитым полковником А., примерно
годом раньше Лонгсдейла обмененным на крупного американского разведчика П.,
тоже полковника. Мне сказали туманно: подумаем, но обещать не можем. Но в
один прекрасный день вдруг предложили подготовить вопросы для полковника А.,
а затем дали знать, когда с ним состоится встреча. Я приехал в назначенное
время, сел на свой стул, они, как обычно, вошли в обновленном составе, среди
них был и Лонгсдейл, однако на сей раз его посадили не напротив меня, а
сбоку, зато напротив сел пожилой человек с большой лысиной и седой оборочкой
вокруг голого черепа, тот самый, который уже несколько раз был в свите
Конона Трофимовича и под именем "Варлама Афанасьевича" рассказывал мне об
улицах Нью-Йорка, его магазинах и еще о Колумбийском университете. Это и
был, оказывается, легендарный полковник А. собственной персоной! Опять тайны
мадридского двора, и вновь я мог только догадываться, зачем. Возможно, А.
хотел ко мне приглядеться, прежде чем со мной говорить? Но что я за птица,
чтобы готовиться к беседе со мной так тщательно и странно? Или они
репетировали сцену, играть которую им надлежало в другом и более
ответственном месте? Между прочим, когда полковник А. добрался в своем
рассказе до лондонского пригорода, куда он приехал по заданию Центра из
Нью-Йорка, чтобы тайно проникнуть на какой-то строго охраняемый военный
объект, Ведущий, мягко прервав его, обратился к Лонгсдейлу: "Прошу вас,
Конон Трофимович!", и Лонгсдейл дал исчерпывающую справку относительно
военного объекта, а также способов, с помощью которых можно было на него
проникать.
не вести, а просто запоминать, что я и делал. Эти "монологи", таким образом,
воспроизводятся мною по памяти и потому могут содержать неточности, особенно
в названиях маленьких городов, улиц, имен и дат, возможно, как раз
нуждающихся в том, чтобы я не ошибался. С другой стороны, в такой
непривычной для литератора методике сбора материала было и свое
преимущество, а именно: в моей памяти оседало самое важное, яркое и
существенное, в то время как мелкая рыбешка уходила из сетей, но и жалеть о
ней не следует, она действительно мелкая.
обратился ко мне с просьбой, как он выразился, личного характера: если я в
самом деле буду о нем писать, нельзя ли попробовать выжать из повествования
воду, так называемую беллетристику, и оставить одну суть?
нынче воспроизводится памятью, как если бы художнику-портретисту предложили
воспользоваться строго ограниченным количеством мазков. Лонгсдейл был ниже
среднего роста. Широкоплеч, крепко сбит. Черный. Скуластый, глаза немного
раскосые: по предкам Конона Молодыя, несомненно, пронеслась лет шестьсот
назад татаро-монгольская орда. Взгляд острый, ироничный, живой. Впрочем, в
случае нужды Лонгсдейл умел надевать на лицо по классическому восточному
образцу маску непроницаемости, и тогда к нему вполне подходило расхожее
выражение, часто применяемое авторами детективов: "Ни один мускул не дрогнул
на его лице". Сказать, что в толпе Лонгсдейл незаметен, что мы привыкли
полагать чуть ли не главным качеством настоящего разведчика, я не могу:
смотря в какой толпе! Среди казанских татар, возможно, он и растворился бы,
но в обществе респектабельных английских бизнесменов - как говорят в таких
случаях: извините! - я бы выделил именно его.
Помню, в Торонто я автобусом доехал до аэровокзала, который расположен в
центре города, и при нем - гостиница "Терминаль". Иду с небольшим
чемоданчиком типа "дипломат", навстречу конный полицейский: синие лампасы,
краги, каска с полями, и вдруг останавливается, слезает на землю (два метра
ростом, не меньше!), у меня сразу копчик заболел: знал бы он, кто я! А он в
мою сторону даже не посмотрел. Я заказал в гостинице номер, зная, что ни
документов у меня не попросят, ни вообще никаких вопросов не зададут. Номер
взял с ванной, чтобы и туалет был: если потребуется что-то уничтожить,
сжечь, например, можно спустить с водой, это вам не вечно забитый
мусоропровод в коридоре, для прошиба которого следует запасаться специальной
"гармошкой". Вошел в номер, повернул на дверях табличку: "Прошу не
беспокоить!" - и уверен: трое суток никто не войдет, даже если меня пришибут
в этом номерочке. И сразу, не мешкая, ложусь спать. Сон, как у космонавта. А
просыпаюсь - и тут же встаю, это у меня еще с армии, с фронта. Подниматься,
когда бы ни лег, я умею по "биологическому будильнику" и еще по тому,
который у меня в ручных часах: поет, словно сверчок, сразу Подмосковьем
начинает пахнуть. Я, представьте, всегда высыпаюсь, замечательное свойство.
Но если не удается поспать в сутки хотя бы час-полтора, чувствую себя
отвратительно, вид ужасен. К слову, в Англии, если приходишь на работу с
опозданием, не выспавшись и в ужасном виде, начальством и сотрудниками
принимается только одно уважительное объяснение: девочки! Любое другое,
например забастовка водителей автобусов, ночной преферанс, сломавшийся
будильник или приступ аппендицита, - неминуем скандал.
неофициальная, хотя все, от врача до проститутки, считают на гинеи.
Меблированная квартира стоит пять с половиной гиней в день, но всего этого,
будучи по легенде "канадцем", я не знал и, что очень удобно, мог не знать,
поэтому первое время всюду совался со своими пенсами, шиллингами и фунтами
стерлингов.
коем случае! Тот смысл, который вкладывается в обычное понятие "шпион", ко
мне не относится. Я разведчик! Я не выискиваю в чужой стране слабые места с
точки зрения экономики, военного дела или политики, чтобы направить против
них удары. Я собираю информацию, исходя из совершенно иных замыслов,
поскольку вся моя деятельность направлена на то, чтобы предотвратить
возможность конфронтации между моей родиной и страной, в которой я действую.
Именно в этом смысле инструктирует нас Центр, и мы придерживаемся этого
принципиального указания.
Рихарда Зорге? В Токио на кладбище Тама лежит гранитная плита с такими
высеченными на ней словами: "Здесь покоится тот, кто всю свою жизнь отдал
борьбе за мир". Теперь вам понятно, что я хочу сказать?
Одеваться надо прилично, но не броско. Моя родная жена, глядя на меня, когда
я бывал дома в Москве, удивлялась: на тебе вроде бы все заграничное, но не
похоже, что "иномарка". Я же знал: если в пивной тридцать человек, из
которых можно запомнить пятерых, я должен быть не среди этой пятерки, а
среди тех двадцати пяти, которые "незаметны" для посторонней памяти. В
Англии некий бизнесмен покупал костюмы, и к локтям ему сразу пришивали кожу.
Другой, называемый "джентльменом-фермером", был чрезвычайно богатым
человеком, но одевался так скромно, что я мог бы сказать: броская
скромность. Для разведчика и это плохо: ему следует одеваться так, чтобы в
глаза "не бросалось".
агента, по-нашему "помощника", делает вид, что вовсе его не вербует, а
просто покупает нужную информацию: мне нужна информация, вам - деньги, адью!
А коготок у агента увяз, он из этого дела уже не вылезет. Агент тот хорош,
кто обладает следующими данными: служит, например, в военном ведомстве на
невысокой, но ключевой должности, дающей доступ к информации, не
выслуживается в старшие офицеры, носит амплуа неудачника (не сумел, положим,
окончить академию генштаба, так как болезнь отняла "лучшие годы"), любит
выпить (а это дорого стоит!), имеет слабость к женскому полу (что тоже не
дешево!), критически относится к своему правительству и лояльно к
правительству резидента.
для вербовки четкую идейную основу, которая намного прочнее меркантильной,
гарантирует от провала и украшает достижение цели не низменными, а вполне
достойными методами. Такой вариант, конечно, не частый, но тем он и
заманчивей для каждого разведчика, претендующего на звание порядочного
человека. Я знаю случай, когда идейно убежденный агент давал информацию,
которую долгое время в Центре принимали за дезинформацию, организованную
Суворов Виктор
Гюго Виктор
Сертаков Виталий
Аникина Наталья
Доставалов Александр
Орлов Алекс