слишком рано, но даже они не смогли воспрепятствовать тому, что у некоей
женщины из Панамы, имевшей пятерых детей и одного мужа, подгорело на плите
молоко. Неизбежно было и то, что из нити текущих событий, спереди еще не
насытившейся, петлявшей и делавшей историю, сзади уже вязали эту самую
историю. Еще я обратил внимание, что такие виды деятельности, как крутить
большими пальцами, морщить лоб, клонить голову, пожимать руки, делать детей,
печатать фальшивые деньги, гасить свет, чистить зубы, убивать наповал и
перепеленывать, осваивались повсюду, хотя и с разной степенью искусности.
Меня сбивали с толку эти многочисленные целеустремленные действия. И потому
мое внимание вновь обратилось на процесс, проводимый в мою честь у подножия
вышки. "Прыгай, Иисус сладчайший, прыгай!" -- шептала эта до срока созревшая
свидетельница Люция Ренкванд. Она сидела на руках у сатаны, что еще сильней
подчеркивало ее девственность. Ей доставляло явное наслаждение получить из
рук сатаны бутерброд с колбасой. Она впивалась в бутерброд зубами -- но
сохраняла девственность. "Прыгай, Иисус сладчайший!" -- жевала она, являя
мне свой невредимый треугольник. Но я не прыгнул и впредь не собираюсь
прыгать с вышек. Для Оскара это был не последний процесс.
прыжок. Как на процессе над бандой чистильщиков, так и на процессе
безымянного пальца, который я, пожалуй, назову третьим процессом Иисуса,
было предостаточно зрителей по краям лазурного бассейна без воды. На скамьях
для свидетелей сидели они, намереваясь жить и после моего процесса.
растоптал свалявшихся у меня под башмаками ежей, уморил голодом серых котят
у себя в подколенных ямках -- и на негнущихся ногах, презрев высокие чувства
прыгуна, подошел к перилам, слез на лестницу, спустился, и каждая
перекладина по дороге вниз подтверждала мне, что с вышек можно не только
прыгать, но и спускаться, не прыгнув.
благословил меня, хотя никто его об этом не просил. Гретхен Шефлер принесла
мне пирожные и зимнее пальтишко. Куртхен подрос и не желал теперь признавать
во мне ни отца, ни сводного брата. Бабушка Коляйчек держала под руку своего
брата Винцента. Этот хорошо знал мир и вел несвязные речи.
гражданском платье, вручил ему какой-то документ и сказал:
необходимо забрать с улицы. Вы же видите, какие элементы могут использовать
это беспомощное существо!
процесса держал у себя. Мы пошли к трамвайной остановке, что у Главного
вокзала, и последний участок пути меня нес Мацерат. Через его плечо я глядел
назад, искал в толпе треугольное лицо, хотел узнать, пришлось ли и ей лезть
на вышку, прыгнула ли она вслед за Штертебекером и Мооркене или, подобно
мне, избрала вторую возможность, которую предоставляет каждая лестница, --
возможность спуска.
искать глазами мозглявую девочку-подростка, не красивую и не уродливую, но
все же непрестанно убивающую мужчин. Даже лежа в кровати своего специального
лечебного заведения, я пугаюсь, когда Бруно докладывает мне о незнакомом
посетителе. Мой ужас, если выразить его словами, звучит так: сейчас ввалится
Люция Реннванд и в последний раз, как пугало детских лет, как Черная
кухарка, потребует, чтобы ты спрыгнул.
его в министерство здоровья. Когда на одиннадцатый день он его наконец
отправил, по городу уже била артиллерия и было сомнительно, удастся ли почте
доставить это письмо по адресу. Передовые танковые части маршала
Рокоссовского уже дошли до Эльбинга. А Вторая армия, армия Вейса, заняла
позиции на высотах вокруг Данцига. Для нас на чалась жизнь в подвале.
Попасть в него можно было прямо из подъезда, через дверь напротив туалета,
спус-тясь на восемнадцать ступенек, за подвалом Хайланда и Катеров, перед
подвалом Шлагера. Старый Хайланд еще был здесь, однако фрау Катер, и
часовщик Лауб-шад, и семья Эйке, и семья Шлагеров исчезли, прихватив с собой
несколько узлов. Про них, а также про Гретхен и Александра Шефлеров говорили
потом, что в последнюю минуту им удалось подняться на борт корабля из
бывшего общества "Сила через радость" и выйти в море то ли на Штеттин, то ли
на Любек, то ли вовсе на мину -- и в воздух. Во всяком случае больше
половины квартир и подвалов стояли теперь пустые.
выхода, представлявшего собой, как мы опять-таки уже знаем, откидную крышку
позади прилавка. Поэтому никто и не мог видеть, что Мацерат несет в погреб и
что достает оттуда. Люди умерли бы от зависти, доведись им увидеть те
припасы, которые Мацерат успел натаскать за время войны. Сухое и теплое
помещение было сверху донизу набито продуктами, здесь на полках, которые
практичный Мацерат изготовил собственными руками и закрепил на вбитых в
стенку дюбелях, располагались бобовые и макаронные изделия, сахар,
искусственный мед, пшеничная мука, маргарин, здесь ящики хрустящих хлебцев
со седствовали с ящиками растительного масла, консервные банки с лейпцигским
рагу громоздились подле банок с мирабелью, зеленым горошком и сливами.
Несколько вставленных примерно в середине войны по настоянию Греффа распорок
между бетонным полом и потолком должны были придать продуктовому складу
надежность оборудованного согласно инструкции бомбоубежища. Мацерат уже не
раз хотел выбить эти распорки, поскольку Данциг, если не считать нескольких
показательных налетов, серьезной бомбежки не видел. Но когда люфтшуцварт
Грефф уже не мог больше воздействовать на Мацерата, сама Мария попросила
сохранить балки. Чтобы быть спокойней за Куртхена, а отчасти и за меня.
объединенными усилиями сносили кресло, на котором сидела мамаша Тручински, в
наш подвал. Потом то ли по ее просьбе, то ли боясь нелегкой работы они
начали оставлять ее в квартире, у окна. После большого налета на Старый
город Мария и Мацерат застали старуху с отвисшей челюстью и до того
закатившимися глазами, словно ей залетела туда маленькая липкая мушка.
сараюшки инструмент и несколько досок. Покуривая сигареты "Дерби",
презентованные ему Мацератом, он начал снимать мерку. Оскар ему помогал.
Остальные снова нырнули в подвал, потому что с горки возобновился
артиллерийский обстрел.
суживающийся гроб. Оскар же предпочитал традиционную форму, он не унимался и
так подставлял доски под пилу, что в конце концов Хайланд решился сузить
гроб к ногам, чего вправе потребовать для себя любое человеческое тело.
мамашу Тручински, достала из шкафа свежевыстиранную ночную сорочку, обрезала
ей ногти, привела в порядок пук волос на затылке, укрепив его двумя
шпильками, -- короче, приложила все усилия, чтобы мамаша Тручински и после
смерти напоминала ту серую мышь, которая при жизни охотно пила солодовый
кофе и ела картофельные драники.
желала лежать подтянув колени к животу, пришлось старику Хайланду, когда
Мария с Куртхеном на руках на несколько минут вышли из комнаты, сломать ей
обе ноги, чтобы можно было спокойно забить гроб.
пришлось нести мамашу Тручински из квартиры, потом вниз по лестнице в
некрашеном, хоть и суживающемся к ногам гробу. Оскар нес следом свой барабан
и читал надпись на крышке:
"Маргарин-Вителло-Маргарин-Вителло-Маргарин-Вителло" было написано там через
равные промежутки, что задним числом напоминало нам о вкусах мамаши
Тручински. При жизни она предпочитала хороший маргарин "Ви-телло" любому
маслу, потому что маргарин полезный, потому что он придает бодрость,
насыщает и поднимает настроение.
Луизенштрассе, Мариенштрассе, через Антон- М8kkep-вег -- там как раз горели
два дома--в сторону клиники женских болезней. Куртхен остался в нашем
подвале со вдовой Грефф. Мария и Мацерат толкали, Оскар сидел на тачке, был
бы не прочь вскарабкаться на гроб, но не смел. Дороги были запружены
беженцами из Восточной Пруссии и из Вердера. По подземному переходу перед
спортивным залом навряд ли можно было пройти. Мацерат предложил вырыть
могилу во дворе Конрадовой гимназии. Мария возражала. Старый Хайланд, а был
он примерно одних лет с мамашей Тручински, отмахнулся. Я тоже возражал
против школьного двора. От городского кладбища во всяком случае пришлось
отказаться, потому что, начиная со спортзала и дальше, проезд по
Гинденбургаллее был разрешен только для машин военного назначения. Так мы и
не смогли похоронить мышь рядом с ее сыном Гербертом, зато подыскали для нее
местечко в Штеффенспарке за Майским лугом, как раз напротив Городского
кладбища.
Хайландом работал киркой, а Мария пыталась выкопать плющ, что обвивал
каменные скамьи, Оскар, проявляя полную самостоятельность, оказался вскоре
среди деревьев Гинденбургаллее. Какое оживленное движение. Отведенные с
холмов и из Вердера танки тащили друг друга на буксире. На де ревьях -- если
память мне не изменяет, это были липы -- висели солдаты и ополченцы, вполне
разборчиво надписанные картонные таблички у них на груди поверх мундира
извещали, что на всех этих деревьях -- или на всех этих липах -- висят
сплошь предатели. Я заглядывал в напряженные лица многих удавленни ков,
сравнивал и просто так, но больше всего с повесившимся зеленщиком Греффом.
Еще я увидел целую связку висящих пареньков в больших не по росту мундирах,
несколько раз мне виделся в том или другом висящем Штертебекер, впрочем, все
повешенные мальчики выглядят одинаково, и, однако же, я сказал себе:
"Значит, Штертебекера они повесили; интересно, а Люцию они тоже вздернули?"
Суворов Виктор
Суворов Виктор
Белоусов Валерий
Контровский Владимир
Маккарти Кормак
Березин Федор