Чтение 23–й страницы книги ~Бомаск~

с большим уважением.

С тех пор как Эмили оттягала у старика Летурно его фабрику в Клюзо, она
говорила о нем не иначе как в прошедшем времени. И она тут же забыла о
Нобле.

Эмили Прива-Любас, Летурно в первом браке, Эмполи во втором браке, было
пятьдесят три года, но время не наложило на нее следов, так же как и на
Валерио Эмполи. Ей можно было дать и тридцать лет и все пятьдесят три года
или любые другие годы между тридцатью и пятьюдесятью тремя, а иногда и
больше; лицо ее, уход за которым был поручен лучшим специалистам обоих
полушарий, было как бы вне возраста. Эмили и смолоду была плоскогрудой.
Сейчас это была маленькая, хрупкая, великолепно одетая женщина. Филипп
часто спрашивал себя, что могло привлекать к ней мужские сердца. Лично он
считал ее слишком черствой.

- Филипп возражает против реорганизации фабрики в Клюзо, - сказал
Эмполи.

- Филипп? - удивилась Эмили. Она живо повернулась к сыну. - Что это с
тобой случилось?

- Мы с Нобле подготовили контрпроект, гораздо более выгодный.

- Чудесно, хотя, к сожалению, ты на этот раз опоздал, - сказала мать. -
Но я советую тебе показать свой проект Нортмеру. Я попрошу его обсудить
проект с тобой. Это будет тебе очень полезно для твоей дальнейшей карьеры.

- Я не согласен с тобой, - сказал Валерио Эмполи.

Расхаживая взад и вперед по столовой, он подошел к восточному окну и
зашагал обратно.

- Я не согласен с тобой, - повторил он, приблизившись к жене. -
Соображения Филиппа против теперешнего проекта показались мне довольно
интересными.

- Поздно, - отрезала Эмили.

- Административный совет еще не высказался окончательно, - заметил
Эмполи, опять поравнявшись с женой.

- Негласно решение уже принято, - сказала она.

Эмполи дошел до западного окна и повернул обратно. Повернулась в кресле
и жена, взгляд которой неотступно следовал за ним.

- Господин Нобле, - произнес Валерио Эмполи, вновь приблизившись к ней,
- господин Нобле прекрасно изучил вопрос и, насколько я могу судить, во
многом поддерживает позицию Филиппа.

Нобле решил, что наступила подходящая минута оправдать свое
вмешательство.

- Профсоюз "Форс увриер"... - начал было он.

Эмили презрительно пожала плечами, и он умолк. Валерио Эмполи
остановился у стола, взял из вазы апельсин и направился к восточному окну.
Эмили повернулась к сыну.

- Я очень рада, мой мальчик, что ты так близко принимаешь к сердцу
дела, с которыми тебе как стажеру приходится сейчас сталкиваться. Но, сидя
в своем кабинете в Клюзо, ты просто не можешь понять, какие задачи
возникают перед администрацией такого крупного предприятия, как АПТО.

- А что мы будем делать с нашими безработными? - воскликнул Филипп.

Эмподи снова приблизился к жене. Он улыбался. Она заметила эту улыбку и
испытующе поглядела на обоих мужчин: сначала на мужа, а затем на сына.

- Нет, нет, - сказал Эмполи. - Мы с Филиппом не в заговоре. Он только
что приехал.

- Бросьте, пожалуйста, кружить около нас, как лев в клетке, -
раздраженно проговорила Эмили. - Вы мне действуете на нервы.

Эмполи молча зашагал дальше.

- Не понимаю, - воскликнул Филипп. - Не понимаю, куда вы оба клоните?

- Рано или поздно поймешь, - бросил на ходу Эмполи.

- Надеюсь, никогда не пойму, - свирепо возразил Филипп. - Меня одно
только интересует: что будет с нашими безработными в Клюзо.

- Неужели ты воображаешь, что мы об этом не подумали? - спросила Эмили.
- Но у нас нет выбора. Акционеры АПТО не намерены терпеть такого
положения, когда прибыли идут целиком на покрытие убытков наших
предприятий во Франции. Или мы проведем реорганизацию и будем иметь при
этом пятьдесят процентов безработных... Или же мы вообще закроем фабрику,
и тогда безработных будет уже сто процентов. Ну, что ты выберешь?

Филипп обратил молящий о поддержке взгляд к отчиму, но тот продолжал
свою прогулку, очищая апельсин и чуть заметно улыбаясь. Эмполи промолчал.

- Но проект Нобле, по моему мнению, позволяет... - возразил Филипп.

- Ни о каких проектах не может быть больше и речи, - с досадой
возразила Эмили. - Американские акционеры потеряли всякое терпение. Мне
удалось отстоять наши интересы in extremis [в последнюю минуту (лат.)].

- Понятно, - процедил сквозь зубы Филипп.

В комнату бесшумно вошла Натали. Она услышала конец разговора -
последнюю фразу мачехи и "понятно" Филиппа. Она лукаво улыбнулась отцу и
вдруг заметила начальника личного стола фабрики в Клюзо, того самого
старичка, который был на балу.

- Добрый день, Нобле! - бросила она гостю.

- Добрый день, мадемуазель, - ответил Нобле.

Эмили подозрительно оглянулась в их сторону.

- Значит, вы знакомы?

- Конечно, мы танцевали на коммунистическом балу в Клюзо.

- Надо вам объяснить... - начал было Нобле.

- Я вижу, что я весьма кстати вернулась во Францию, уже давно пора
навести порядок в доме, - сказала Эмили, пристально глядя на мужа.

- Нам вас, как всегда, очень недоставало, - заметил Эмполи.

Натали была в халате, короткие волосы беспорядочно падали ей на лоб,
она позабыла стереть перед сном губную помаду, краска за ночь размазалась
и сейчас забавно изменяла ее лицо.

- Тебе не мешало бы хоть причесаться, прежде чем выходить к столу, -
заметила ей мачеха.

- После пьянки мне больно даже прикоснуться к волосам...

Натали упала в плетеное кресло, стоявшее у стола.

Нобле поднялся и пошел вслед за Эмполи к восточному окну.

- Прошу прощения... - начал он.

- Да за что же... - почти ласково улыбнулся Валерио Эмполи.

- Вы представить себе не можете, мамочка, - сказала Натали, - сколько я
сегодня ночью выпила.

- В каждой семье свои неприятности, - пояснил Эмполи, обращаясь к
Нобле.

- Разрешите мне... - произнес Нобле.

- Я с огромным интересом выслушал ваши объяснения, - сказал Эмполи. -
От души благодарен вам. Вы просветили меня насчет таких вещей, о которых я
даже не подозревал. По основному же вопросу, по которому вы приехали сюда,
я полагаю, более разумным для вас будет обратиться непосредственно к
господину Нортмеру.

- Надеюсь, - с трудом выдавил из себя Нобле, - что я могу уйти не
попрощавшись, как говорится - по-английски.

- Вот именно, по-английски, - с улыбкой повторил Эмполи.

Никем не замеченный, Нобле потихоньку вышел из комнаты.

- Я не совсем поняла, даже просто не поняла, о чем тут шел спор, -
говорила тем временем Натали мачехе, - однако у меня создалось
впечатление, что вы "обрабатываете" Филиппа...

Она пригубила чай, но тут же отодвинула чашку.

- Чай остыл, - крикнула она лакею.

Ее отец приблизился к Эмили.

- Филипп, - начал он со своей обычной полуулыбкой, значение которой
ускользало от всех, за исключением, пожалуй, одной Натали, - Филипп
начинает по-настоящему входить в роль директора по кадрам. И сюда к нам он
явился защищать интересы своих рабочих.

Натали расхохоталась резким смехом.

- Ну как, двигаются дела с черноглазой? - спросила она Филиппа.

- Я с тех пор ее ни разу не видел, - сердито буркнул Филипп.

- Ах да, ты и не знаешь, - проговорила Натали, обращаясь к отцу. -
Филипп влюблен в вождя коммунистов Клюзо.

- Ага, теперь все ясно! - сказала Эмили.

Филипп вскочил со стула, подошел к западному окну и демонстративно
повернулся к присутствующим спиной.

- Молодая? - осведомился Эмполи.

- Лет двадцати пяти, - ответила Натали.

- Миловидная?

- Огромные-огромные черные глаза. А что касается всего прочего, то
сложена она куда лучше, чем твоя супруга или я.

- Умная?

- Она произнесла там целую речь, и, надо признаться, очень неглупую.

- Ну что ж, я очень рад за Филиппа, - заметил Эмполи.

- Если девушка действительно хороша, - сказала Эмили, - то ей совсем не
место в Клюзо, во всяком случае не место на фабрике. Раз у Филиппа
возникли новые потребности, я считаю вполне возможным увеличить ту
небольшую сумму, которую я приплачиваю к его окладу. - И, возвысив голос,
добавила: - Я довольна, что у него наконец появилась-любовница.

Филипп быстро повернулся к ней.

- У меня нет ничего общего с вами! - закричал он. - Я вас всех
презираю. Вы мне отвратительны.

Он отвернулся к окну, распахнул одну половину, и все благоухания
свежеполитого сада ударили ему в лицо.

Лакей бесшумно прислуживал за столом. Натали закурила сигарету и тут же
громко, надрывно закашлялась. Эмполи с тревогой склонился над дочерью.
Эмили молча намазывала маслом поджаренный ломтик хлеба.

Когда приступ кашля прошел, Натали обратилась к мачехе:

- Вы ведь знаете, что я люблю Филиппа, - произнесла она вполголоса.

Эмили окинула ее недоверчивым взглядом. Карие глаза Натали блестели