Чтение 24–й страницы книги ~Капитан и Враг~

- А вы-то сами - англичанин? - спросил я.

- Можете посмотреть мой паспорт, - сказал он. - Родился в Брайтоне.
Большего англичанина трудно и представить себе.

- Я спросил только потому, - извинился я (так как разве не пытался он
мне помочь?), - что иногда у вас такой акцент...

- Акцент атлантического побережья, - признал он. - Видите ли, я провел
не один год в Штатах, изучая мое ремесло.

- Ремесло?

- Финансового корреспондента, потому я и очутился здесь, в этой стране,
где сто двадцать три банка и генерал-социалист во главе. В такой ситуации
финансовый корреспондент мигом может превратиться в политического
корреспондента и даже в военного. Словом, моей газете чрезвычайно полезно
было бы иметь здесь двух нейтральных репортеров.

- А почему бы вам не завербовать Капитана? Он ведь исколесил весь свет,
и опыт у него немалый.

- Какого капитана?

- Мы всегда так звали его - я имею в виду моего отца.

- О, он и так достаточно занят... своими делами... какие они у него там
ни на есть. И своим самолетом. Кстати, вы не знаете, где он держит этот
свой самолет?

- Я полагаю, в аэропорту.

- Да, я тоже так полагаю. Глупый я задал вопрос. Просто я никогда не
видел его самолета. Правда, здесь два аэропорта. Внутренний и
международный, и я, как правило, пользуюсь международным.

- Вы хотите, чтобы я спросил его?

- Нет, нет, забудьте об этом. Это было пустое любопытство. Впрочем,
нет, по правде говоря, не совсем пустое. При моей профессии мне в любой
момент может понадобиться небольшой самолет. Я могу хорошо заплатить - то
есть я хочу сказать, моя газета, конечно, может хорошо заплатить, а здесь
так мало частных самолетов.

- А вы спрашивали его?

- Когда-нибудь спрошу, если мне действительно понадобится, и я уверен,
что он всегда готов будет мне помочь. Как-никак он же соплеменник,
англичанин, а в этой части света я скорее поверю англичанину, чем янки.

- Почему? Вы же работаете на них.

- О, я не имею в виду людей из моей газеты, но журналистикой в этой
части света заниматься непросто. Хорошая информация подчас сопряжена с
долей риска. Найдутся люди, которые не захотят, чтоб она была
опубликована, так что в известном смысле чувствуешь себя уютнее, когда
знаешь, что есть еще один англичанин...

Наша беседа в "известном смысле" шла кругами, и я почувствовал, что
почему-то не верю ни единому слову мистера Квигли. По-видимому, он заметил
мое недоверие.

- Я тут болтаю с вами о всякой ерунде, - сказал он, - вместо того чтобы
заниматься делом. А у меня сегодня уйма всего.

- Какие же у вас сегодня дела?

- Дать информацию, конечно, как всегда, дать информацию. Если вы почти
каждую неделю не даете в газету чего-то новенького, они считают, что вам
не за что платить деньги. Иной раз, признаюсь, хоть выдумывай.

Это было мне вполне понятно - разве не таким же путем я получил свою
первую работу? Пожалуй, впервые я почувствовал, что у меня может быть
что-то вообще с мистером Квигли. И мне захотелось помогать ему - если бы
только он уточнил, в чем именно. Я шагнул к стойке портье, чтобы отдать
ключ, и услышал за своей спиной:

- Ну, я пошел. Скоро увидимся.

Я обернулся, но он уже ушел, исчез, хоть и не растворился в воздухе,
ибо в воздухе Панамы, сыром и насыщенном еще не пролившимся за этот день
дождем, нельзя раствориться.

- Я хочу кое-что тебе показать, - сказал мне Капитан.

Он порезался, бреясь, и пригнулся к зеркалу, чтобы лучше рассмотреть
ранку. Мне вспомнилось, как много лет тому назад он порезался, когда
сбривал бороду.

- Надо было вам тогда оставить бороду, - сказал я, - сейчас не пришлось
бы бриться.

- Это ведь было много-много лет назад, и к тому же Лайзе не нравилась
моя борода. Когда я тогда вернулся, она сказала мне, что я стал другим -
такого человека она не знает.

- Я думаю, она имела в виду не бороду.

- Наверно, ты прав. Но я удивлен, что в том возрасте ты сумел это
заметить.

- Она боялась, что без бороды вас схватит полиция. То есть если вы
сбреете ее.

- Опять верно. Но сейчас все обстоит иначе. Я ведь не имею дела с
английскими фараонами. Они привыкли заниматься простыми вещами - убийством
или кражей драгоценностей. А здесь с помощью бороды или изменения прически
людей не проведешь. Приходится быть куда осторожнее. Здесь все - политика.
- И, отвернувшись от зеркала, Капитан сказал: - Слава богу, тюрьма мне
здесь не грозит. Грозит только смерть.

- Господи помилуй, почему?

- А чего волноваться по поводу смерти? Смерть неизбежна, так не все ли
равно? А если все пойдет благополучно, Лайза будет богатой женщиной, когда
меня не станет.

- Она никогда не хотела быть богатой.

- Ладно, вычеркиваем слово "богатой". Я хочу, чтобы она была обеспечена
- только и всего... если что-то случится со мной.

Всякий раз, как он упоминал о Лайзе, сердце у меня уходило в пятки: ему
же придется рано или поздно узнать, что она умерла. Я снова пожалел, что с
самого начала не сказал ему о ее смерти.

- Я тут веду игру с более высокими ставками, - продолжал он между двумя
взмахами бритвы, - чем драгоценности на какую-то тысячу фунтов, а потому и
наказание немного тяжелее. По крайней мере для тех, кто считает смерть
более тяжким наказанием, чем тюрьма. Но я-то знаю, что такое тюрьма. Я
хлебнул там предостаточно во время войны. А, черт, опять порезался. Дай-ка
мне кровоостанавливающую палочку. Да я бы в жизни не бежал из того
немецкого лагеря, если бы считал, что тюрьма лучше смерти.

- Значит, эта история - правда? - спросил я.

- Конечно, правда. А что?

- Мой отец считал, что многие ваши истории - чистая ложь.

- Да ведь это же Сатана любил приврать, а не я. И выиграл я тебя в
трик-трак, а не в шахматы.

- А эта история о вашем побеге через Пиренеи и о том, как вы попали к
испанским монахам?

- Так откуда же я мог бы научить тебя хоть немного испанскому и как бы
я справлялся здесь, если бы его не знал?

- А насчет всех этих мулов?

- Сегодня, - сказал он и, отвернувшись от зеркала, торжественно поднял
вверх бритву, как священник поднимает Святые Дары, - я покажу тебе одного
из мулов в его стойле. Только ты да и я будем знать, где это стойло
находится, - ну и еще, конечно, несколько моих настоящих друзей, которые,
надеюсь, никогда меня не предадут. - Он вытер лезвие бритвы и снова
повернулся ко мне. - Это большая тайна, - сказал он. - Ты ведь мой
_настоящий_ друг, правда?

Можно ли винить меня за то, что я ответил ему: "Да, конечно"? Если он
не был моим другом, то кто же еще на всей земле был моим другом теперь,
когда Лайза умерла?

Мы сели в машину Капитана - весьма скромный "рено" - и проехали за
город, через кварталы, застроенные банками, затем через трущобы; въехали
без всякой проверки в Американскую зону, промчались мимо игроков в гольф,
солдатских бараков и церквей - Капитан по дороге называл некоторые из них:
церковь общины Коко-Соло, церковь Почитателей Библии на перекрестке,
назаретская церковь, церковь Святых последнего дня, церковь Четырех
евангелий...

- Их тут больше шестидесяти, - сообщил он мне, подтверждая подсчеты
Пабло, - хотя и не так много, как банков.

- Коко-Соло, - не поверил я ему из-за созвучия с кока-колой, - это вы
наверняка придумали.

- Нет, не придумал, но, возможно, указал не на ту церковь. Это вполне
мог быть храм Свидетелей Иеговы или Первых поселенцев на перешейке. Очень
религиозные люди, эти янки. Я забыл показать тебе книжный развал "Аргози".
Вот это штука действительно уникальная. Единственная книжная лавка в Зоне.
Конечно, если столько времени уделять молитвам, не говоря уже о военных
обязанностях, на чтение почти ничего не остается.

Мы выехали из Зоны - по-прежнему, без проверки - и свернули налево,
затем снова повернули - я хотел написать "на север", но показания компаса
в Панаме могут сбить с толку даже географа. Кто, например, догадается, что
канал из Атлантического океана в Тихий пролегает более или менее с запада
на восток? Сейчас от этой нашей поездки у меня остался в памяти лишь
длиннющий забор вдоль дороги, на котором красовался план города - этот
город, судя по всему, намеревался строить Бостонский банк, но пока еще и
не начинал. Лишь ряд электрических столбов стоял вдоль заасфальтированных
дорог, которые никуда не вели, если не считать беспорядочно сгрудившихся
на краю Тихого океана хижин.

- Вот здесь, - сказал Капитан, - мы свернем направо, а затем я просил
бы тебя об этом месте забыть, - быстро добавил он; мы подскочили на
колдобине и съехали на траву меж кустов в человеческий рост. И оттуда
выкатили на короткую взлетно-посадочную полосу, которая даже для моего