Гайто Газданов
Вечер у Клэр
неизменно опаздывал к последнему поезду метрополитена и шел потом пешком с
улицы Raynouard на площадь St. Michel, возле которой я жил. Я проходил мимо
конюшен Ecole Militaire ; оттуда слышался звон цепей,
на которых были привязаны лошади, и густой конский запах, столь необычный
для Парижа; потом я шагал по длинной и узкой улице Babylone, и в конце этой
улицы в витрине фотографии, в неверном свете далеких фонарей на меня глядело
лицо знаменитого писателя, все составленное из наклонных плоскостей;
всезнающие глаза под роговыми европейскими очками провожали меня полквартала
- до тех пор, пока я не пересекал черную сверкающую полосу бульвара Raspail.
Я добирался, наконец, до своей гостиницы. Деловитые старухи в лохмотьях
обгоняли меня, перебирая слабыми ногами; над Сеной горели, утопая в темноте,
многочисленные огни, и когда я глядел на них с моста, мне начинало казаться,
что я стою над гаванью и что море покрыто иностранными кораблями, на которых
зажжены фонари. Оглянувшись на Сену в последний раз, я поднимался к себе в
комнату и ложился спать и тотчас погружался в глубокий мрак; в нем
шевелились какие-то дрожащие тела, иногда не успевающие воплотиться в
привычные для моего глаза образы и так и пропадающие, не воплотившись; и я
во сне жалел об их исчезновении, сочувствовал их воображаемой, непонятной
печали и жил и засыпал в том неизъяснимом состоянии, которого никогда не
узнаю наяву. Это должно было бы огорчать меня; но утром я забывал о том, что
видел во сне, и последним воспоминанием вчерашнего дня было воспоминание о
том, что я опять опоздал на поезд. Вечером я снова отправлялся к Клэр. Муж
ее несколько месяцев тому назад уехал на Цейлон, мы были с ней одни; и
только горничная, приносящая чай и печенье на деревянном подносе с
изображением худенького китайца, нарисованного тонкими линиями, женщина лет
сорока пяти, носившая пенсне и потому не похожая на служанку и раз навсегда
о чем-то задумавшаяся - она все забывала то щипцы для сахара, то сахарницу,
то блюдечко или ложку, - только горничная прерывала наше пребывание вдвоем,
входя и спрашивая, не нужно ли чего-нибудь madame. И Клэр, которая почему-то
была уверена, что горничная будет обижена, если ее ни о чем не попросят,
говорила: да, принесите, пожалуйста, граммофон с пластинками из кабинета
monsieur - хотя граммофон вовсе не был нужен, и, когда горничная уходила, он
оставался на том месте, куда она его поставила, и Клэр сейчас же забывала о
нем. Горничная приходила и уходила раз пять за вечер; и когда я как-то
сказал Клэр, что ее горничная очень хорошо сохранилась для своего возраста и
что ноги ее обладают совершенно юношеской неутомимостью, но что, впрочем, я
считаю ее не вполне нормальной - у нее или мания передвижения, или просто
малозаметное, но несомненное ослабление умственных способностей, связанное с
наступающей старостью, - Клэр посмотрела на меня с сожалением и ответила,
что мне следовало бы изощрять мое специальное русское остроумие на других. И
прежде всего, по мнению Клэр, я должен был бы вспомнить о том, что вчера я
опять явился в рубашке с разными запонками, что нельзя, как я это сделал
позавчера, класть мои перчатки на ее постель и брать Клэр за плечи, точно я
здороваюсь не за руку, а за плечи, чего вообще никогда на свете не бывает, и
что если бы она захотела перечислить все мои погрешности против элементарных
правил приличия, то ей пришлось бы говорить... она задумалась и сказала:
пять лет. Она сказала это с серьезным лицом - мне стало жаль, что такие
мелочи могут ее огорчать, и я хотел попросить у нее прощения; но она
отвернулась, спина ее задрожала, она поднесла платок к глазам - и когда,
наконец, она посмотрела на меня, я увидел, что она смеется. И она рассказала
мне, что горничная переживает свой очередной роман и что человек, который
обещал на ней жениться, теперь наотрез от этого отказался. И потому она
такая задумчивая. - О чем же тут задумывать ся? - спросил я, - ведь он
отказался на ней жениться. Разве нужно так много времени, чтобы понять эту
простую вещь? - Вы всегда слишком прямо ставите вопросы, - сказала Клэр. - С
женщинами так нельзя. Она задумывается потому, что ей жаль, как вы не
понимаете? - А долго длился роман? - Нет, - ответила Клэр, - всего две
недели. - Странно, она ведь всегда была такой задумчивой, - заметил я. -
Месяц тому назад она так же грустила и мечтала, как сейчас. - Боже мой, -
сказала Клэр, - просто тогда у нее был другой роман. - Это действительно
очень просто, - сказал я, - простите меня, но я не знал, что под пенсне
вашей горничной скрыта трагедия какого-то женского Дон-Жуана, который,
однако, любит, чтобы на нем женились, в противоположность Дон-Жуану
литературному, относившемуся к браку отрицательно. - Но Клэр прервала меня и
продекламировала с пафосом фразу, которую она прочла в рекламной афише и
читая которую смеялась до слез:
подвижникам, к протопопу Аввакуму, но, дойдя до искушения святого Антония, я
остановился, так как вспомнил, что подобные разговоры не очень занимают
Клэр; она предпочитала другие темы - о театре, о музыке; но больше всего она
любила анекдоты, которых знала множество. Она рассказывала мне эти анекдоты,
чрезвычайно остроумные и столь же неприличные; и тогда разговор принимал
особый оборот - и самые невинные фразы, казалось, таили в себе
двусмысленность - и глаза Клэр становились блестящими; а когда она
переставала смеяться, они делались темными и преступными и тонкие ее брови
хмурились; но как только я подходил ближе к ней, она сердитым шепотом
говорила: mais vous etes fou - и
я отходил. Она улыбалась, и улыбка ее ясно говорила: mon Dieu, qu'il est
simple! И тогда я, продолжая
прерванный разговор, начинал с ожесточением ругать то, к чему обычно бывал
совершенно равнодушен; я старался говорить как можно резче и обиднее, точно
хотел отомстить за поражение, которое только что претерпел. Клэр насмешливо
соглашалась с моими доводами; и оттого, что она так легко уступала мне в
этом, мое поражение становилось еще более очевидным. - Oui, mon petit, c'est
tres interessant, ce que vous dites la , - говорила она, не скрывая своего смеха,
который относился, однако, вовсе не к моим словам, а все к тому же
поражению, и подчеркивая этим пренебрежительным "la", что она всем моим
доказательствам не придает никакого значения. Я делал над собой усилие,
вновь преодолевая искушение приблизиться к Клэр, так как понимал, что теперь
было поздно; я заставлял себя думать о другом, и голос Клэр доходил до меня
полузаглушенным; она смеялась и рассказывала мне какие-то пустяки, которые я
слушал с напряженным вниманием, пока не замечал, что Клэр просто
забавляется. Ее развлекало то, что я ничего не понимал в такие моменты. На
следующий день я приходил к ней примиренным; я обещал себе не приближаться к
ней и выбирал такие темы, которые устранили бы опасность повторения
вчерашних унизительных минут. Я говорил обо всем печальном, что мне пришлось
видеть, и Клэр становилась тихой и серьезной и рассказывала мне в свою
очередь, как умирала ее мать. - Asseyez-vous ici , - говорила она, указывая на кровать, и я садился совсем
близко к ней, и она клала мне голову на колени и произносила: - Oui, mon
petit, c'est triste, nous sommes bien malheureux quand meme . - Я слушал ее и
боялся шевельнуться, так как малейшее мое движение могло оскорбить ее
грусть. Клэр гладила рукой одеяло то в одну, то в другую сторону; и печаль
ее словно тратилась в этих движениях, которые сначала были бессознательными,
потом привлекали ее внимание, и кончалось это тем, что она замечала на своем
мизинце плохо срезанную кожу у ногтя и протягивала руку к ночному столику,
на котором лежали ножницы. И она опять улыбалась долгой улыбкой, точно
поняла и проследила в себе какой-то длинный ход воспоминаний, который
кончился неожиданно, но вовсе не грустной мыслью; и Клэр взглядывала на меня
мгновенно темневшими глазами. Я осторожно перекладывал ее голову на подушку
и говорил: простите, Клэр, я забыл папиросы в кармане плаща - и уходил в
переднюю, и тихий ее смех доносился до меня. Когда я возвращался, она
замечала:
cigarettes toujours sur vous, dans la poche de votre pantalon, comme vous le
faisiez jusqu'a present. Vous avez change d'habitude?
прекрасно понимала, почему я встал и вышел из комнаты. Вдобавок я имел
неосторожность сейчас же вытащить портсигар из заднего кармана брюк. - Ditez
moi, - сказала Клэр, как бы умоляя меня ответить ей правду, - quelle est la
difference entre un trench-coat et un pantalon?
phono, ca va vous distraire .
надтреснутый и тихий. Она пела с тоской веселую песенку, и это удивило меня.
Распопов Дмитрий
Самойлова Елена
Сертаков Виталий
Суворов Виктор
Володихин Дмитрий
Сертаков Виталий