Чтение 7–й страницы книги ~Комедианты~

может быть, капитану требовалось собрать сведения и о моей персоне и
казначей решил, что ему представился случай их получить.

Он спросил:

- Как такой человек, как вы, мог вообще поселиться в Порт-о-Пренсе?
Каким образом вы стали hotelier? Вы совсем не похожи на hotelier. Вы
похожи на... на... - но тут у него не хватило воображения.

Я засмеялся. В вопросе его не было ничего нескромного, но ответ на него
я предпочитал держать про себя.

На другой день капитан оказал нам честь с нами отужинать, его примеру
последовал и главный механик. Мне кажется, между капитаном и главным
механиком всегда существует соперничество - ведь они несут одинаковую
ответственность за судно. И пока капитан столовался отдельно, главный
механик тоже нас избегал. А сегодня они оба, как равные, сидели под
сомнительными воздушными шарами - один во главе стола, другой в
противоположном его конце. В знак прощания подали лишнее блюдо, и все
пассажиры, за исключением Смитов, пили шампанское.

Казначей вел себя в присутствии начальства необычайно сдержанно
(по-моему, ему очень хотелось уйти в темноту на мостик к первому помощнику
и подышать на свободе свежим морским воздухом), а капитан и главный
механик тоже были слегка подавлены торжественностью обстановки и словно
священнодействовали. Миссис Смит сидела по правую руку от капитана, я - по
левую, но присутствие Джонса мешало нам свободно разговаривать. Меню тоже
не помогало веселью - по случаю торжества голландцы дали волю своему
пристрастию к жирным мясным блюдам, и тарелка миссис Смит то и дело
попрекала нас своей пустотой. Впрочем, Смиты навезли с собой из
Соединенных Штатов множество каких-то бутылок и банок, которые всегда
обозначали их места за столом, как буйки на реке. Очевидно, они считали,
что поступаются своими принципами, когда пьют такую подозрительную смесь,
как кока-кола, и сегодня, попросив горячей воды, готовили свои собственные
напитки.

- Я слышал, что после ужина нас ждет какое-то представление, - уныло
сказал капитан.

- Нас тут немного, - пояснил казначей, - но мы с майором Джонсом
решили, что надо как-то отметить прощальный вечер. Конечно, наш кухонный
оркестр что-нибудь сыграет, и мистер Бэкстер обещал нам кое-что
изобразить...

Мы с миссис Смит обменялись недоуменным взглядом. Какой еще мистер
Бэкстер? Неужели у нас на пароходе кто-то едет зайцем?

- Я попросил мистера Фернандеса поддержать нас, и он охотно согласился,
- с жаром продолжал казначей. - А на прощание мы споем "Олд Лэнг Сайн"
[шотландская песня на слова Р.Бернса (в переводе С.Маршака "Застольная" -
"Забыть ли прежнюю любовь в дружбу прежних дней")] в честь наших
пассажиров англосаксонского происхождения.

Нас во второй раз обнесли жареной уткой, и Смиты, чтобы составить нам
компанию, положили себе на тарелки что-то из своих баночек и скляночек.

- Простите, миссис Смит, - не выдержал капитан, - что вы пьете?

- Бармин с горячей водой, - сообщила ему миссис Смит. - Муж
предпочитает по вечерам истрол. А иногда - векон! Ему кажется, что бармин
действует на него возбуждающе.

Капитан кинул испуганный взгляд на тарелку миссис Смит и отрезал себе
кусок утки. Я спросил:

- А что вы едите, миссис Смит? - Мне хотелось, чтобы капитан
почувствовал комизм положения.

- Ну уж вам ли это не знать, мистер Браун! Вы же видели, я ем это
каждый вечер, в одно и то же время. Питательную кашицу из бересты, -
пояснила она капитану.

Он положил нож и вилку, отодвинул от себя тарелку да так и остался
сидеть, понурив голову. Сначала я подумал, что он произносит
благодарственную молитву, но, по-видимому, он просто боролся с тошнотой.

- Я закушу орехолином, - сказала миссис Смит, - если у вас не найдется
кефира.

Капитан хрипло откашлялся, отвел от нее глаза и оглядел стол; он
содрогнулся, увидев мистера Смита, который ковырял вилкой сухие коричневые
зерна, и перевел суровый взгляд на безобидного мистера Фернандеса, словно
тот был за все это в ответе. Потом он объявил официальным тоном:

- Завтра во второй половине дня мы прибываем, надеюсь, к четырем часам
мы уже будем на месте. Советую побыстрее пройти таможенный досмотр, в
городе обычно выключают свет около половины седьмого.

- Почему? - спросила миссис Смит. - Наверно, это всем неудобно.

- Из соображений экономии, - сказал капитан и добавил: - Сегодня по
радио передавали не очень веселые новости. Сообщают, что повстанцы перешли
границу Доминиканской Республики. Правительство утверждает, будто в
Порт-о-Пренсе спокойно, но я советую тем из вас, кто там останется,
поддерживать как можно более тесную связь со своими консульствами. Я
получил приказ быстро ссадить пассажиров и сразу же плыть в Санто-Доминго.
Задерживаться для приемки груза я не буду.

- Кажется, детка, нас там ждут беспорядки, - сказал мистер Смит со
своего конца стола и проглотил еще ложку какого-то вещества, вероятно
фромента - блюда, о котором он мне рассказывал за обедом.

- Нам не впервой, - с мрачным удовлетворением ответила миссис Смит.

Вошел матрос с каким-то сообщением для капитана; когда он открыл дверь,
порыв ветра закачал в кают-компании презервативы; от трения друг о друга
они издавали жалобный писк. Капитан сказал:

- Прошу меня извинить. Ничего не поделаешь, долг зовет. Желаю хорошо
провести вечер.

Но я заподозрил, что эта сцена была заранее подготовлена: капитан -
человек необщительный, и миссис Смит действовала ему на нервы. Вслед за
ним, словно боясь оставить судно на попечение капитана, поднялся и старший
механик.

Когда начальство удалилось, казначей, которого стесняло его
присутствие, стал потчевать нас едой и питьем. (Даже Смиты - правда, после
больших колебаний - "Я ведь совсем не лакомка", - заявила миссис Смит, -
положили себе по второй порции орехолина.) Подали сладкий ликер, которым,
как объяснил казначей, "угощало пароходное общество", и мысль о бесплатном
ликере с новой силой пробудила у всех у нас - за исключением, конечно,
Смитов - жажду, даже у фармацевта, хотя он и поглядывал на свою рюмку с
тревогой, словно ее зеленый цвет был сигналом бедствия. Когда мы наконец
перешли в салон, на каждом кресле лежала программа.

Казначей весело закричал:

- Выше голову! - и стал негромко похлопывать ладонями по своим пухлым
коленкам. Вошел оркестр под управлением кока - тощего парня с румяными от
жара плиты щеками, в поварском колпаке. Оркестранты несли кастрюли,
сковородки, ложки и ножи; для того чтобы изображать скрежет, была
мясорубка, а шеф-повар размахивал вместо дирижерской палочки вилкой для
поджаривания гренков. Первый музыкальный номер назывался "Ноктюрн", за ним
следовала "Chanson d'amour" [песня любви (фр.)], которую спел сам кок
приятным и не очень верным голосом: "Automne, tendresse, feuilles mortes"
[осень, нежность, увядшие листья (фр.)], - я уловил лишь несколько
грустных слов, потому что остальные заглушали гулкие удары ложкой по
кастрюле. Мистер и миссис Смит сидели на диване, держась за руки, колени
ее были покрыты пледом; коммивояжер задумчиво наклонился вперед, глядя на
тощего певца; может быть, в нем говорил профессиональный интерес, и он
размышлял, какое из его лекарств могло тут помочь. Что касается мистера
Фернандеса, он сидел отдельно от всех и время от времени что-то записывал
в книжечку. Джонс торчал за спиной казначея, иногда к нему наклонялся и
что-то шептал на ухо. Он сиял от удовольствия, будто все это он придумал,
и, хлопая исполнителям, словно бы аплодировал самому себе. Поглядев на
меня, он подмигнул, как бы говоря: "Погодите, то ли еще будет! Вы не
знаете, какой я выдумщик! Потом пойдут номера почище!"

Я собирался, когда кончится песня, уйти к себе, но поведение Джонса
пробудило во мне любопытство. Коммивояжер исчез, я вспомнил, что ему давно
пора спать. Джонс подозвал дирижера оркестра на совещание; к ним подошел и
главный ударник, держа под мышкой большую медную сковородку. Я взглянул на
программу и прочел, что следующим номером должен быть драматический
монолог в исполнении мистера Дж.Бэкстера.

- Очень интересное исполнение, - сказал мистер Смит. - Как ты находишь,
детка?

- Во всяком случае, они нашли более достойное применение кастрюлькам,
чем жарить в них эту несчастную утку, - сказала миссис Смит; видно,
страсти в ней еще не улеглись, несмотря на строгую диету.

- Он хорошо пел, правда, мистер Фернандес?

- Да, - сказал мистер Фернандес и пососал кончик карандаша.

Вошел фармацевт в стальном шлеме - оказывается, он не лег спать, а
переоделся в синие джинсы и сунул в рот свисток.

- Значит, это он - мистер Бэкстер, - с облегчением сказала миссис Смит.
По-моему, она терпеть не могла таинственности; ей хотелось, чтобы на всех
персонажах человеческой комедии были такие же четкие этикетки, как на
снадобьях мистера Бэкстера или на бутылке бармина. Фармацевт, конечно, мог
позаимствовать джинсы у любого матроса, но интересно, где он добыл
стальной шлем?

Он дал свисток, требуя тишины, хотя разговаривала одна миссис Смит.

- Драматический монолог "Патруль гражданской обороны", - объявил он.

К его явному неудовольствию, один из оркестрантов изобразил сигнал
воздушной тревоги.

- Браво! - воскликнул Джонс.

- Вы должны были меня предупредить, - сказал Бэкстер. - А теперь я
сбился.

Его снова прервал рокот отдаленной стрельбы, исполненный на сковородке.