выходит из транса. - Не то что мой отец и дед моих детей...
Его бы послушали духи... Тот мог отращивать за мгновение
бороду, камлал, однако, в трех избах сразу, всаживал в
гранит гусиное перо и колол себя в темя, в печень и в
желудок. А я, - шаман виновато улыбнулся, извлек неуловимо
быстро нож и, расстегнув рубаху, вонзил отточенную сталь
a%!% в живот, - могу, однако, лишь в желудок.
полуоткрылся, крепкие татуированные пальцы так и остались
лежать на рукояти. Казалось, что он хочет снять позор при
помощи сэппуку, по-японски, но не решается поставить точку и
чего-то ждет.
не дыша, - в бледное лицо хозяина. Куприяныч взирал с
благоговением, а Хорст весьма скептически. Удивили Москву
голой жопой. Ну да, силовой гипноз, ну да, финский нож в
брюхе, инструкторы в разведшколе и колдуны в бразильской
пампе Делали под настроение и не такое.
капли крови, нож и, вздохнув прерывисто снова помянул
покойного родителя.
большой начальник из Питера, он его к себе звал, в институт.
Жутко, однако, секретный.
бережно снял с полки сверток. Осторожно развернул
пожелтевшую "Правду Севера", вытащил книгу под названием
"Доктор Черный", открыл. На титульном листе напористо
значилось выцветшими чернилами: "Николаю Васильевичу
Данилову, светильнику разума, на память от автора. Кольский
полуостров. 1921-й год. А. В. Барченко." Писал, судя по
почерку, сильный, уверенный в себе человек.
хорошо знакома - слышал не раз на секретных занятиях в
разведцентре.
Старшина Тимохин шмыгнул покрасневшим носом. - Еще и
половины не расстреляли.
поставленном у огневого рубежа - распотрошив цинк, снаряжали
магазины с тем, чтобы выскочить наружу и палить, не глядя, в
белый свет как в копеечку. Калибр 5,45, игольчатая пуля с
малой устойчивостью на траектории. Не жалко, патронов много.
Рота скверно отстрелялась из "пэ-эмов", и разъяренный
Сотников погнал ее в бега по большому кругу осматривать
красоты Васкелово. А патроны остались, два цинка, и куда их?
Назад не примут, накладная закрыта... Летом хорошо - в
ближайший пруд, там боеприпасов, наверное, на две
Отечественные хватит. Но сейчас ведь зима, крестьянин
торжествует, мороз воевода, за ногу его мать. Вот и
приходится тра-та-та в два смычка да еще короткими
очередями, чтобы не нервировать полкана Куравлева,
окопавшегося у печки на своем командном пункте. Автоматы
тявкают злобно, резко и норовисто толкают в плечо, бьются в
руках. Ага, уже в агонии, перегрелись, начали "плеваться".
.abk-cb.
вытащил "Родопи", протянул Андрону. - На, не так жрать будет
хотеться.
не уважал, сунул на ощупь в шапку за отворот, - я потом, что-
то губы мерзнут. Пригодится, запас карман не тянет. Старшина
Андрону нравился - несуетливый, без гонора и службу
понимает, куда там офицерам. Сам из рядовых чекистов, лямку
тянул в этой же второй роте. Однако тоже не без странностей,
отсюда и кликуха Черный Груздь. С тех самых пор, когда для
профилактики грибка поставил в бане таз с каким-то снадобьем
и приказал всей роте мочить в нем копыта. На следующий день
с грибком были все...
стенке ржавого бидона. Такого же ржавого как и зимнее
солнце, равнодушно поглядывающее на заснеженный полигон, на
остроконечные ели, на Андрона и старшину, выстреливающих
народные Деньги в прозрачную синь неба. Все по классику,
мороз и солнце - день чудесный. Чудесный-то он чудесный,
только вот холод собачий. Бельище, свитер, шерстяные носки,
замечательные портянки из байковой пеленки, а задубел Андрон
как шелудивый бобик.
все звонкие, тонкие и прозрачные. Однако Сотников остался
недоволен, плохо, плохо, вые...аны слабо. Тут же он
организовал передвижение по-пластунски, отработку маскировки
на пересеченной местности и, чтобы служба медом не казалась,
неполную разборку автомата Калашникова. Заиндевевшего,
липнувшего к пальцам, на пахнущем антоновкой февральском
морозе. Повошкались, померзли, покувыркались в снегу и стали
потихоньку выдвигаться на станцию...
чистка газовых камор, уставы, "сон в полумраке" - официально
говоря, политподготовка. Правда, не для всех. Едва приехали,
Андрона Сотников послал за чебуреками. Офицерам роты по
полдюжины на нос, такова традиция. Непременно с пылу, с
жару, из проверенной шашлычной, расположенной неподалеку.
пельменную, взял без очереди двойную порцию, с сыром и
перцем за восемьдесят две копейки, съел, выпил кофе.
Командиры командирами, а голодное брюхо к приказам глухо.
Только уж потом расстарался с чебуреками, вернулся в полк,
поставил чайник - ваше благородие, кушать подано, идите
жрать, пожалуйста!
смышленого непьющего бойца отцы командиры работу найдут. На
этот раз Андрона высвистали в штаб, начштаба майора Ковалева
изводила жажда.
страдальчески и, оторвав мутный взгляд от секретной карты,
задрапировал ее черной занавесочкой. - На худой конец
"Полюстрово". На таньгу, десять тугриков.
(-ab`c*b & дает ориентировку на преступника, обязательно
уточнит со странной улыбкой:
другое правое. Шутка...
Правильно, в кабаке. Андрон и рванул в ресторан,
привокзальный, на Витебский. На платформах и около ясно
чувствовалась жизнь - дул ветер странствий, суетились
пассажиры, что-то невнятно бормотал из репродуктора голос
дикторши информатора, казалось, что ее только что
оприходовали - орально, злостно, разнузданно и вшестером. А
вообще-то в плане секса здесь все было в порядке, ночные
бабочки шатались табунами. И какой же это мудак придумал,
что самое блядское место в Питере это Московский вокзал.
Куда ему до Витебского!
теплый пирожок с морковкой и, захомутав на набережной
частника, скоро уже потчевал исстрадавшегося начштаба.
железом. Для головного мозга.
забиться в каптерку, полистать веселый журнал,
экспроприированный у мелкого хулигана, но не получилось,
пожаловали в гости деды - тихо посидеть, смирно, по-
стариковски. Нацедили в тазик сгущенки, наплюхали малинового
варенья и, не чванясь, позвали:
внимать воспоминаниям ветеранов и петь со всеми вместе
любимую вполголоса:
Орловский Гай Юлий
Каргалов Вадим
Березин Федор
Сертаков Виталий
Самойлова Елена