Шломо Вульф
На своей земле
* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. АЛЬТЕРНАТИВА *
пробил тонкую стену и пролетел над мачтами "Арабеллы". Боюсь, что я
обрадовался этому больше, чем если бы он на глазах миновал мою голову.
Ракета могла влететь и в спальню, где по случаю жары мы c Изабеллой спали
под одними протынями. Более того, в любой момент следующая может попасть
куда угодно, коль скоро позволено обстреливать наше поселение, как фронтовую
полосу. С той только разницей, что, по моим пред-ставлениям, там все-таки
должны быть "землянки наши в три наката", населенные вооруженными мужчинами,
способными ответить на огонь, а не мирными жителями в детских садах,
теплицах, синагоге. Никому не пришло бы на ум разместить на фронте и мою
мастерскую с моделью для участия в аукционе в Париже. На нее ушло восемь лет
кропотливого ювелирного труда. Все свои надежды я связываю с "Ара-беллой"...
Если ее достойно оценят, то я - доктор Зиновий Мрым стану в один ряд с
лучшими морскими моделистами мира. Даже мои рутинные крейсера и галеры
пользуются устойчивым спросом. Эта моя работа не только худо-бедно кормит
нас все эти годы, но и позволяет жить в относительном душевном комфорте на
своей еврейской земле. Самое страшное в Израиле, по-моему, - разочарование в
Стране и евреях. Жители поселений хоть от этого гарантированы.
оглядывал свое детище. Странно все-таки устроен человек - он охотнее верит
опасности, угрожаю-щей его имуществу, чем страху за себя и своих близких.
Вот и я сразу после взрыва помчался не в соседний коттедж, где жили семьи
моих сыновей-близнецов, а к своей модели. И теперь безоглядно радовался, что
ничего не было повреждено, лишь засыпано цементной пылью.
мне, что со мной, евреем в своей стране, можно сделать все, что только
взбредет погромщику на ум. Так как власти не на моей стороне!..
смотрел на меня своими синими глазами, светящимися на бронзовом лице. Он
недоумевал, как можно позволить так безнаказанно обстреливать наш корабль.
Решительный ка-нонир Огл выглядывал в открытый бортовой порт с тем же
выражением лица. И сама бесстрашная Арабелла, стоя на полуюте, откуда, как
известно, лучше всего наблю-дать морские сражения, подняла на меня
недоумевающие карие глаза: "На вас на-пали, сэр, - строго сказала она. -
Неужели вы этого не заметили?" Я ясно видел фи-гурки людей на баке моего
красного фрегата с позолоченной скульптурой на носу, блеск медных пушек в
открытых портах. Мне даже показалось, что на его борту вы-точенные мною
пираты успели подготовиться к предстоящему бою - убрали лиш-ние паруса
натянули над шкафутом веревочную сеть для защиты от падающих обло-мков
рангоута.
фрагменты выглядели чудовищно на выдраенной до блеска палубе флагманского
корабля эскад-ры капитана Блада - ученика великого флотоводца де-Ретера.
напротив плясало восходное солнце, отраженное в поверхности моря. Это
сосуществование в одном пространстве мира и войны, жизни и смерти давно
стало сутью нашего бытия.
влетел сю-да, то на том же расстоянии от эпицентра находились и живые люди,
ни один из ко-торых не был мне чужим...
побежал к до-му. Изабелла, пошатываясь, шла мне навстречу. "Кто-нибудь
пострадал?" - я уже ви-дел по ее лицу, что да. "Вика, - сказала она чужим
голосом. - Насмерть. Даже не ста-ли вызывать амбуланс. Осколком в висок."
Ицика - ближайшего друга Ромы, одного из моих сыновей... Представить, что
кто-то мог намеренно убить такое безобидное и милое существо, было
невозможно. За восемь лет, что она жила рядом, я ни разу не слышал, чтобы
она подняла на кого-то голос. Была ли она вообще дома, можно было только
догадываться. В то же время, вся семья Ицика держалась только на ней. Когда
Вика, как и прочие наши женщины на-шего поселения, работавшие в гостинице,
потеряла заработок, она тут же где-то взя-ла подряд на изготовление
искусственных цветов, проявляла чудеса фантазии и вкуса и вечно была занята
своими тюльпанами.
не враж-дебно взглянула на меня жена. - Где же ему еще быть? Не в мастерской
же." "А дети?" "С Фирой и Семой." "Кто обещал приехать?" "Только Таня. Она
уже в пути." "Ты сказала ей, что дорога к нам без конца простреливается?"
"Она ответила, что ничем не лучше нас. Если ездим мы, то проедет и она." "По
радио сообщили об об-стреле?" "Да. Им с вертолета разбили какой-то
блок-пост, предупредив о налете за-ранее. Все как обычно. Все играют в
войну, кроме нас." "С кем Таня едет?" "Со своим старым-новым мужем." "Как
его звать?" "Кажется, Феликс." "Надо бы их встретить." "Нет. Поедут с
ближайшим конвоем." "Таня не станет ждать конвоя. Я еду." "А что от тебя
толку? В последнее время они совершенно обнаглели." "У меня хоть есть
пистолет. А что у них, жителей пока еще мирной Хайфы?" "Таня, - сказала
Изабелла в мобильник. - Где вы уже?" "Миновали Ашдод. А как вы там?"
"Позво-ните нам, как только приедете на границу. Мы с Зямой вас..." "Нет! -
услышали мы незнакомый мужской голос. - Ни в коем случае. Только что
передали по радио, что они обстреляли автомобиль из гранатомета. Мы проедем
только за танком, а вы не высовывайтесь." "Белочка, Феликс прав, - добавила
Таня. - С вас и так хватит по-терь. Мы дождемся конвоя. Обещаю."
летнем мареве городу Газа. Там поблескивали стекла спокойно идущих по улицам
машин. Они к вертолетам над своей головой давно привыкли, как и к разрушению
оставлен-ных террористами построек. Нефтедоллары неисчерпаемы - построят со
временем новые блок-посты и казармы. Израиль, к возмущению всего мира,
"неадекватно ре-агирует точечными авианалетами"" на очередной терракт.
Мировые телерепортеры охотнее показывают троих поцарапанных арабов среди
ужасающих руин, чем еврей-ский город с убитыми и искалеченными.
Высоцкого, те-перь я спокоен, кого мне бояться?..
на кух-не. Пробитые трисы празднично подмигивали блеском моря, ворчащего
прибоем под самыми нашими окнами, сразу за изумрудом лужайки. У дома Ицика
молча стояли люди. Мы прошли туда же. Митингов давно не было. Все было
сказано. Очередная смерть вызывала уже не столько гнев и тревогу, сколько
отчаяние, граничащее с ту-пым безразличием. Соседи посторонились, и мы
прошли в комнату. Вика лежала с аккуратной белой повязкой на голове. Нигде
не было видно ни крови, ни разрушений. Словно этот осколок был контрольным
выстрелом профессионального киллера. Рома сидел у ее изголовья вместе со
вдовцом. Увидев меня, он хотел встать, но лицо его вдруг исказила жуткая
улыбка, после чего он опустился на табурет и охватил голову руками. В
рабочем уголке Вики весело светились заготовки для цве-тов. У нее все всегда
было по полочкам.
кнопку.
дивизию придали!" "Почему?" - глупо спросил я, стесняясь самого факта
разговора в таком месте и в такой час. "Так тут к вам само главное
миролюбище едет. Выразить свои искренние соболезнования."
возмущенный гомон. Даже Рома снова поднял голову, а Ицик беспомощно и громко
заплакал...
отступление.
толстый, рыхлый и более чем мирный. Мой избыточный рост и вес создали мне
еще в школе такую репутацию, что меня не особенно задирали. То же было и в
армии. Все знали, что если меня всерьез обидеть, то мой кулак мягкий, но
тяжелый. Мир для меня всегда был лучше ссоры. Именно таким я приехал в
Израиль и тут же определил свое политическое пристрастие к лагерю мира.
Поскольку славная КПСС отбила у меня охоту вступать в любую партию, я был
беспартийным активистом партии энергии. Все это продолжалось до тех пор,
пока поток умелой пропаганды заменял мне реа-лии. Потом я стал внимательнее
приглядыватья к своим кумирам. И чем больше я их расшифровывал, тем в
больший гнев приходил от их бессовестной лжи и лицемерия. Сначала это
коснулось того, что меня тогда больше всего интересовало - трудо-устройства
академаим. Но потом они, казалось, вообще закусили удила и пошли вразнос уже
в деле урегулирования отношений с палестинцами. Здесь реальность так
контрастировала с их политикой, что для меня слово "миротворец" стало
синонимом "демагога", а лидер некогда любимой партии выглядел монстром. Он
достоверно знал, что 85% палестинцев за войну с поголовным уничтожением всех
израильтян и что арабский национализм страшнее даже нацистского. И, тем не
Лукин Евгений
Сертаков Виталий
Афанасьев Роман
Контровский Владимир
Херберт Фрэнк
Каргалов Вадим