Чтение 9–й страницы книги ~Верные друзья~

разбросанные вещи. Внезапно Чижов вскрикивает:

- Человек, человек за бортом!

- Где, где?

- Да не может быть!

- А я вам говорю...

Яркая вспышка молнии.

Теперь, действительно, становится виден совсем рядом с плотом не то
плывущий, не то барахтающийся в воде человек.

Чижов мгновенно сбрасывает рубашку, брюки, ботинки и бросается в реку.

Несколько секунд слышны только затихающие перекаты грома, шум дождя,
всплески воды. Затем доносится задыхающийся голос Чижова:

- Да ты не отбивайся... О, черт! Слушай, погоди, погоди...

Всплески воды становятся громче.

Лапин и Нестратов, мешая друг другу, вместе с появившимся Чижовым
втаскивают на плот, видимо, потерявшего сознание худощавого загорелого
паренька в спортивных трусах.

Чижов, приплясывая от возбуждения, объясняет:

- Я его по голове стукнул - сопротивлялся... Мог сам утонуть и меня
утопить. Ничего, сейчас очнется.

Друзья, захлопотавшись над бесчувственным пареньком, не замечают, как
из темноты, из дождя, к правому борту плота подходит лодка. В ней несколько
едва различимых человеческих фигур.

Неприязненный голос спрашивает:

- Что здесь происходит?

Паренек, очнувшись, вскакивает, расталкивает друзей, кричит:

- Иван Кондратьевич! Я здесь, Иван Кондратьевич, на плоту! Меня
какой-то псих утопить хотел!

- Что-о-о?! - высокий человек в лодке приподнимается, освещает фонарем
оторопевших Лапина, Чижова и Нестратова. - Кто такие?

- Мы... Мы из Москвы... - путается Нестратов. - Думали, человек тонет.
И мы...

- Да вы понимаете, что наделали? У нас тренировочный заплыв на побитие
рекорда дальности в трудных условиях. Мы эту грозу целый месяц ждем, а вы
пловца с дистанции снимаете?!

Паренек свирепо кричит:

- Он меня, леший, кулаком по башке стукнул, а то бы я ему показал!

Кто-то из людей в лодке спрашивает:

- Ты дальше-то плыть сможешь? Отдышался?

- Поплыву, - говорит паренек. - Я поплыву, Иван Кондратьевич, ладно?
Будем отсюда считать дистанцию. Можно, Иван Кондратьевич?

- Ну, плыви.

Паренек, даже не поглядев на Лапина, Чижова и Нестратова, делает
глубокий вздох, взмахивает руками и бросается в воду. Еще мгновение - и
лодка и пловец скрываются за сплошной стеной дождя.

Лапин хохочет:

- Ай, Чижик! Не везет человеку... Совсем уже была в руках медаль за
спасение утопающего, и вот - на тебе!

Сконфуженный Чижов подбирает брюки, рубашку, долго шарит руками по
мокрым доскам плота, бормочет:

- А где же ботинки? Братцы, куда вы мои ботиночки задевали? Где мои
ботиночки?

- Они утонули, - хмуро сообщает Нестратов.

- То есть как "утонули"?

- А вот когда мы этого "утопленника" втаскивали, ты их сам и столкнул.

- Братцы! - Чижов патетически воздевает руки к небу. - Я ж в одних
ботинках поехал, у меня ж нет других... И домашние туфли я забыл. Караул,
братцы!

- Ничего, Борис, - философски замечает Лапин, - ты потерял ботинки, но
зато спас человека.

Снова прорезает небо от края и до края яркая вспышка молнии, гремит
гром.

- Ревела буря, гром гремел, во мраке молнии блистали! - с удовольствием
говорит Лапин. - Все как в песне! Все правильно!

После ненастной ночи наступает солнечный, но холодный и ветреный день.

Бегут по Каме белые барашки волн. С боку на бок качается плот.
Полощутся на ветру повешенные для просушки брюки, пиджаки и рубашки.

Из шалаша доносится мирное похрапывание. Лапин стоит в позе бессменного
часового, картинно опершись на весло.

Внезапно он закладывает два пальца в рот, пронзительно свистит и
кричит:

- Все наверх! Город!

Из шалаша вылезает, волоча за собой географическую карту, сонный
Нестратов. Он расстилает карту и наставительно говорит:

- Это не город, а населенный пункт. Здесь пополним запасы
продовольствия.

Плот причаливает к маленькой, очень нарядной и чистой пристани.

- Кошайск! - торжественно провозглашает Лапин и первым спрыгивает на
берег. Следом за ним прыгает Нестратов, а босой Чижов смотрит на друзей
жалостливыми глазами и горестно бормочет:

- Друзья... И этих людей я любил... Ни сочувствия, ни доброго взгляда!
Купите мне туфли!

- Нет денег, - бессердечно отвечает Нестратов. - Ты сам ограничил наш
бюджет.

- Купите! - безнадежным голосом повторяет Чижов и неожиданно
оживляется. - А то вообще не дам ни копейки. Я - казначей.

- Ты общественный казначей. Если не дашь, отымем силой, - предупреждает
Лапин. И, обращаясь к Нестратову, говорит: - Заходи, Василий!

Чижов, сообразив, что сейчас ему придется худо, вытаскивает из кармана
деньги:

- Черт с вами, вот шесть рублей.

- Что же мы можем купить на шесть рублей? - разводит руками Лапин. -
Семечек? Не дури, друг! Нам надо чаю, газет, колбасы любительской, сахар
кончается...

- Ах, так? - Чижов становится в позу короля Лира, ограбленного
дочерьми. - Хорошо! Берите все, пейте кровь!

Он швыряет на землю несколько бумажек, затем ложится, заворачивается с
головой в одеяло, а его бессердечные друзья хладнокровно подбирают деньги и,
посвистывая, удаляются.

Чижов некоторое время лежит неподвижно.

Наконец это ему надоедает. Он высовывает из-под одеяла голову,
осматривается, вылезает, берет самодельный веник и начинает подметать плот.

За этим занятием его и застают три загорелых широкоплечих человека в
парусиновых штанах и фуражках речников.

- Здравствуйте, - очень вежливо говорит один из них, - мы к вам.

- Ко мне?

- К вам, - повторяет пришедший, деликатно стараясь не смотреть на босые
ноги Чижова. - Нам, понимаете, команда "Ермака" про вас рассказывала. Очень
они хвалили вашу бригаду, даже восхищались.

- Исполнением. Песню вы исполняли. Высоко, говорят, художественно. Ну а
мы, так сказать, делегаты от клуба нашего - речников. У нас нынче
торжественный вечер. Мы годовой план в полгода выполнили. Так что большая к
вам, товарищи, просьба - выступить на нашем вечере. Понимаете?

- Выступить?

- Ну да! Концерт дать.

Чижов, прищурившись, смотрит на моряка, и лицо его освещается
необыкновенно лукавой усмешкой.

- Знаете что, - медленно и почти с восторгом говорит он, - я, вероятно,
выступить не смогу. По состоянию здоровья. Но мои два друга выступят
обязательно.

- Слово?

- Слово! - твердо отвечает Чижов и протягивает моряку руку.

- Как объявить концерт? - деловито осведомляется моряк. Чижов, секунду
подумав, говорит:

- Объявите так: вечер русской песни.

Обувной отдел универсального магазина в Кошайске. Сверкающие глянцем
туфли, ботинки, галоши.

- Вы только посмотрите товар, граждане! - любезный продавец гнет туфлю,
щелкает ногтем по подошве. - Два года гарантия. Фасон прекрасный, удобный...

- Дорого, дорого, - решительно заявляет Нестратов.

- А нет ли на резине, - стыдливо спрашивает Лапин, - или на
какой-нибудь там пластмассе, подешевле? Нам, знаете ли, для мальчика. Ужасно
рвет. Каждый день ему покупай - не накупишься.

- Мальчику? Сорок второй номер? - удивляется продавец. - Какой же это
мальчик? Это юноша, молодой человек. Ему ухаживать за девушками пора... Вот,
порекомендую тогда ленинградский "Скороход", нет износу.

- Сколько? - осторожно осведомляется Лапин.

- Сто тридцать семь. Выписывать?

- Не подойдет! - решительно говорит Нестратов и, откашлявшись,
спрашивает: - А нет ли у вас на деревянной подошве? Я как-то раз видел
такие. И прочно, и, наверное, недорого.

- Что вы, - разводит руками продавец. - Это же спецобувь. Ее
производства прямо с баз получают.

Нестратов и Лапин грустно переглядываются. Помолчав, Лапин снова
начинает:

- А нет ли у вас...

Вечереет.

Нестратов и Лапин, нагруженные незамысловатыми покупками, весело
переговариваясь, спускаются с пригорка к плоту. Чижов лежит на спине,