сумку. - Вот. Это - для поправки.
прихватить супруга хозяина глухоманских "Канцтоваров". А она поставила на
стол натуральный армянский коньяк. Пять звезд снаружи и ноль-семь внутри.
наши тяжкие. Лялечка пила не так, как в компаниях: заглатывала, как
отощавшая щука. И тараторила без умолку:
все такое... Но надо же ждать и верить. Женщина всегда должна верить и
ждать!
столом. И поволок на ближайшее ложе, как паук муху-цокотуху.
исключишь. Как бы ни тужился.
действие порождает отдачу. Это я утверждаю как знаток стреляющей продукции.
до опасной грани идиотизма, доверчива и чудовищно общительна. И этот
довольно хмельной для мужиков коктейль сыграл со мной в подкидного, оставив,
естественно, в дураках.
разработанными интригами. Во всем была виновата ее почти гениальная
простота.
губительной историей одного Лялиного знакомства.
супруг, кажется, уже что-то почувствовавший. Ляля вернулась из столицы в
радостном перевозбуждении и при первой же нашей обеденной встрече вывалила
на меня... Нет, не репертуар театров, не красоты Москвы и даже не богатство
ее магазинов. А - восторг по поводу внезапного московского знакомства.
письма с мольбой о помощи и фотографии. Впрочем, ты сам с нею вскоре
познакомишься, я пригласила ее в нашу Глухомань. У нас ведь нисколько не
меньше матерей-одиночек, чем в столице, ведь правда?
хороша собой настолько... насколько все это, вместе взятое, не
соответствовало ее дружбе с глупышкой Лялей. Здравая мысль об этом вспыхнула
у меня вдруг, при первом знакомстве. Но, вспыхнув, столь же внезапно и
погасла, и я не успел обратить внимания на красный сигнал: "Стоп".
всеми позабытых матерей-одиночек и их полунадзорных - в лучшем случае -
скороспелых детей. Она писала статьи в газеты, привлекая общественное
внимание, трижды обращалась с письмами в правительство и в конце концов
получила согласие на создание некоего общественного фонда в помощь этим
самым легкомысленным матерям. Ей даже предоставили помещение - знаю о
статьях, письмах, разрешении власть предержащих из копий всех этих
письменных следов борьбы за справедливость. Она притащила толстую папку и
показывала ее всем, кому надо показывать в нашей Глухомани. А показывать
надо было тем, кто имеет доступ к внутренним социальным фондам предприятий,
каковых в нашей Глухомани оказалось достаточно. Вызвав острое желание помочь
несчастным - а это она умела делать, уж поверьте! - Ольга просила наличными,
ссылаясь на долги, которые успела наделать, затеяв ремонт в полученном
помещении.
просьбами и жалобами? А юридическая служба? А зарплата аппарату, который уже
четыре месяца работает в долг?
пять тысяч. В то время это были серьезные деньги, поверьте. Весь мой годовой
фонд социальной помощи. Отдал, естественно, под расписку, Ольга трогательно
благодарила, обещала через недельку-другую приехать и отчитаться и -
исчезла. И запросы, которые затеял мой главный бухгалтер, ни к чему не
привели. Москва из всех инстанций отвечала под копирку, что такого фонда
нет, разрешения на его создание никто не давал и никаких строений за ним не
числится.
тумака в спину было далеко, но он привлек мое внимание еще на этой стадии.
Привлек потому, что оказался единственным, кто не дал на святое дело помощи
матерям-одиночкам ни копейки, и на него уже начали косо поглядывать в нашей
Глухомани.
наивнице, я поведаю в своем месте. А теперь самое время вернуться к Альберту
Киму, внезапно возникшему на моем к тому времени уже порядком суженном
горизонте.
так как к тому времени дозрел до высокой должности. Не по макаронам,
разумеется, а по приложению к ним в цинковых и деревянных ящиках. Это уже
было зимой, и в пятницу сразу после партхозактива и случилась эта свиданная
банька.
школе, младший по утрам самостоятельно топал в детский сад. Супруга его
Лидия Филипповна трудилась на школьном поприще, преподавая литературу и
английский язык подрастающим глухоманцам, и я был с нею знаком по встречам
на каких-то там общественных начинаниях. А сам Альберт отличался тем, что
говорил всем "ты" при первом же свидании, невзирая на должности и звания.
достаточно притерлись.
мою вежливость меня же преспокойно тыкнет, позиция моя заведомо окажется
проигрышной. А при таком варианте - извините, мы как бы на равных.
"вы".
русским и мужским.
сельхозтехникум по месту жительства, и это - максимум. Пришлось прорываться
самостоятельно.
на целине выпахал, а уж с ним - право на академию.
взгляд, подсвеченный ироническим прищуром. Прищур он порой прятал, широко
распахивая узкие глаза, но хитроватость при этом оставалась, что всегда
нравилось начальству. Вы, наверно, и сами знаете, что начальники наши
терпеть не могут иронии, нутром чуя ее интеллигентские корни, и прямо-таки
обожают хитрованство, полагая его зеркалом русской простоты, которая, как
известно, хуже воровства. "С лукавинкой мужик, не гляди, что кореец. Такой
все, что обещал, сделает!" Так это начальство рассуждало, и Ким - делал. Но
всегда по-своему. За это его дружески корили, однако главным все же
оказывалось то, что он - делал. Для нас результат всегда важнее способов его
достижения, что в конце концов частенько срабатывает назад, как затворная
пружина. Но начальство искренне рассчитывает, что подобный сбой произойдет в
то ра-счетное время, когда это начальство уже успеет перебраться в иное
руководящее кресло. Помягче и повыше. И, представьте себе, очень редко при
этом ошибается в своих расчетах.
событий, Ким явился с иным выражением глаз. Вздыхал, пыхтел, вяло шутил и
вяло отвечал - даже парился, кажется, без всякого удовольствия. Это было
совсем уж на него непохоже, почему я и спросил за кружкой пива, не стряслось
ли чего.
в армии смертным боем.
гордости писать бы не стал.
непонятно, что делать. С ним еще один парнишка из нашего совхоза служит.
Один сын у матери.
в совхозной поликлинике медсестрой работает.
распаренные и горластые. Появилась пара бутылок иного градусного содержания,
речи начали спотыкаться, но крепчать, ну, и все дельное свернулось, как
улитка.
Корнев Павел
Акунин Борис
Соломатина Татьяна
Нортон Андрэ
Шилова Юлия