Чтение 6–й страницы книги ~Глухомань~

только поставил воду для пельменей, как появился Ким. Еще серьезнее, чем в
зимней бане.

- К пельменям угадал!

- Значит, под пельмешки и выпьем, - он поставил бутылку на стол. -
Выпьем, и ты со мной пойдешь.

- Куда?

- Мне специалист по цинку нужен.

Нужен так нужен: я лишних вопросов в мужском разговоре не задаю. Выпили,
закусили.

- Куда прикажешь?

- Довезу.

Привез в старый заброшенный гараж на окраине совхоза. Ворота в него были
закрыты, Ким погудел - открыли. Солдат открыл. Ким въехал, и солдат
старательно закрыл ворота на засов.

- Сын, - представил Ким. - Андрей. А это - тот парнишка, о котором я тебе
говорил. Безотцовщина в очках.

Посреди пустого гаража стоял гроб. Грубо сваренный из цинковых патронных
ящиков.

- Умер?

- Официально объявлено, что он случайно выстрелил в себя при перезарядке
автомата. Так и в сопроводительном объяснении указано за подписью командира
части и полкового врача.

- И свидетелей, - негромко подсказал сын.

- Да, и двух свидетелей. Начальника караула и разводящего. Андрея
сопровождать откомандировали, как земляка.

- А почему гроб - тут, а не у матери? Или - в клубе?

- А потому, что гроб - с музыкой, и сплошные странно-сти. Почему гроб -
самодельный? Почему специалистам не заказали, если парнишка погиб из-за
собственной неосторожности?

Я присел перед гробом, вгляделся. Он был аляповато слеплен из кусков
цинка явно малоопытной рукой. Варили без флюса, металл кое-где был прожжен и
прикрыт заплатками.

- Да, самодел.

- Пункт первый, - вздохнул Ким. - Андрей, покажи нашему другу пункт
второй.

Андрей достал из кармана солдатского мундира сложенный вчетверо тетрадный
лист в клеточку.

- Слава просил приятеля своего мне передать из рук в руки, чтобы никто не
заметил.

Я развернул. Там были стихи:

В армии только бьют,

В армии только пьют,

В армии только врут,

В армии - труд не в труд.

И в какую сторону ни глянь,

В армии дрянь и пьянь.

Год прошел - та же осень,

В армии - год за восемь...

Это был крик. После таких криков вешаются, стреляются или бегут куда
глаза глядят. Парнишка вполне мог сломаться и пустить себе пулю в голову, но
зачем тогда - самодельный гроб? Почему не заказали, если сами не имеют ни
материала, ни хороших сварщиков?

Я вернул Андрею стихи и признался:

- Ничего толком не понимаю, хотя самоубийство вроде бы подтверждается.

- Для тебя, - подчеркнул Альберт. - Если бы он оставил эти стихи
командиру роты как посмертную записку, они, возможно, и гроб не испугались
бы заказать. Хотя... - Ким вздохнул. - Перескажи, Андрей, что тебе на словах
приказано.

- Мне приказано убедить Славкину мать Веру Иосифовну не разрешать
вскрывать гроб. Ни под каким видом.

- Почему? - я искренне удивился.

- Пункт третий, - сказал Ким, показав три пальца. - Может, его насмерть
забили. Может такое быть? Не исключаю, потому что уж очень они темнят.
Машину до Глухомани дали собственную, отрядили офицера и солдата в
сопровождающие - целая самодеятельность. Зачем вся эта суета, если все было
так, как они говорят? Если бы так, то хоронили бы этого несчастного Славика
за казенный счет вполне официально, а не за деньги собственного полка. Это
тебе - пункт четвертый.

- Значит, офицер сопровождал гроб?

- Положено так, - пояснил Андрей. - Машина с особым грузом.

- А куда он подевался, этот офицер?

- Это уж - пункт пятый, - сказал Ким. - Разувайся, друг, на руке пальцев
не хватит.

- Командир нашей роты старший лейтенант Потемушкин доставил меня до
совхоза, сгрузил гроб и на машине уехал в Нижний Новгород, мать с отцом
навестить. А мне приказал после похорон самому до части добираться и оставил
деньги на проезд.

- Командир роты сбежал от объяснений, это и черепахе ясно, - вздохнул
Альберт. - Как по-твоему, самовольно он это сделал?

- Вряд ли, - сказал я. - Андрей в часть вернется, а где же сопровождающий
офицер? Да и шофер проболтаться может, и тогда этому старшему лейтенанту не
вывернуться. Думаю, он эту поездку к родителям заранее с командиром полка
оговорил. В порядке поощрения за неприятную командировочку.

- Похоже, что так, - вздохнул Ким. - А это наше открытие на сколько
пунктов тянет?

Помолчали мы довольно согласованно. Помолчали, покурили, повздыхали.
Потом Ким сказал:

- Иди домой, Андрей. Но постарайся, чтобы тебя никто не заметил.
Огородами, как говорится.

- Понял, отец. А маме что сказать?

- Сказать, чтоб молчала, как налим. Я приду и все ей объясню.

- Понял. До свидания.

Парень ушел, и мы остались втроем - Ким, я и неизвестный Славик в
цинковом самодельном гробу.

- Пойдем ко мне в контору, - сказал директор совхоза. - Надо поговорить.
Серьезно поговорить.

Мы пошли в его контору, и вот здесь самое время сделать абзац. Перекурить
надо. Вам не хочется?..

В конторе никого не было, если не считать сладко спавшего старика с
повязкой дежурного на рукаве. Ким провел меня в свой кабинет, достал из
стола две вяленые таранки, молча почистил их, порезал и положил на газетку.
Добавил к ним два стакана, вздохнул почему-то. Потом столь же сноровисто
притащил откуда-то полдюжины пива, зажав по три бутылки меж пальцами обеих
рук, и сказал:

- Теперь давай думать. Хорошо думать. По пунктам.

Он разлил пиво по стаканам. Я отхлебнул свисавшую пену, подумал и сказал:

- Пункт первый: паренька надо похоронить по-людски.

- Что значит, по-людски?

- Как пожелает мать. Если пожелает вскрыть гроб - вскроем. Ее законное
материнское право.

Ким задумчиво пил пиво и молчал. Я жевал таранку. Кстати, очень вкусную:
Ким понимал толк в еде.

- Знаешь, что это будет означать, кроме права матери? Это будет означать,
что моему Андрею в свою часть возвращаться нельзя. Иначе я его в таком же
гробу получу.

- Конечно, нельзя, - согласился я. - Поговорю с райвоенкомом, у меня с
ним были когда-то неплохие отношения.

- А что может райвоенком в данном случае?

- Наметить пунктир. Не первый год замужем за родной армией.

- Мой сын должен служить, - твердо сказал Ким. - Я кореец, нам всякое
лыко в строку вплетают.

- И это обсудим. У райвоенкома - старые знакомства.

- Тогда пункт второй. - Ким наполнил стаканы. - Андрею приказано не
допустить, чтобы гроб вскрывали. Почему?

- Может быть, этот несчастный парень изуродован до...

- Выстрелом в голову?

- Выстрел мог разнести лицо так, что матери лучше не смотреть. Почему ты
усмехаешься, Ким?

- Представил себе, как трогательно командование полка озабочено нервами
матери. Нет, друг, о матери они и не подумали. Они себя выгораживают, а это
значит, что мы...

Ким внезапно замолчал, уткнувшись в стакан. Я подождал, может, добавит
ясности. Но пришлось спросить, потому что он продолжал молчать
принципиально.

- Что - "мы"?

- Мы с тобой должны сейчас пойти и вскрыть гроб. Я об этом еще в гараже
подумал, поэтому и Андрея отправил домой.

Молча допили пиво. Молча вернулись в гараж, где я и срубил один из
цинковых листов с крышки зубилом. Ким светил фонарем.

В гробу не было никакого трупа. Гроб был пуст и гулок, как цинковый
барабан.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

- Стало быть, могилки у парнишки не будет, - вздохнул Ким. - Стало быть,
зарыли его где-то, как собаку.

- Но зачем? Почему?

- Почему? Чтобы спокойно до пенсии дослужить. Когда труп поперек дороги,
о него всегда споткнуться можно. А так - не за что спотыкаться. Нет трупа -
и путь свободен.