Чтение 73–й страницы книги ~Избранные ходы~

-- Что куда? Пересажают куда? -- переспросил Варшавский.

-- Да нет, куда пересажают, понятно. Дергать куда?

Тополя зацвели без всякого согласования с ЖЭКами. Дворники пребывали в
отпусках. Город завалило тополиным пухом. Аллергики чихали и кашляли. Пух
забирался в святая святых, и не было от него никакого спасения.

-- Сидим, плюемся, -- названивал Орехов Макарону. -- Эта дрянь лезет во
все щели. Да еще торфяники горят, в городе задохнуться можно. Первородное
уставное дело провалено, во рту сухо. Чертовски хочется "Хванчкары". Ну, а
на чем ты там у себя зиждешься?

-- Да так как-то все.

-- Приезжай в гости и привези питья. Денег не осталось ни копе...

-- Может, вам отправить фуру тосола? Продадите, и у вас образуется
мелочь на расходы. Мне всучили цистерну вместо гонорара за статью про
"Chesnokoil".

-- А пить его можно?

-- Не пробовал.

-- Тогда не отправляй.

-- Что ж, в таком случае спешно выезжаю! -- как мина замедленного
действия взорвался Макарон.

Ожидая его, подельники вытягивались в креслах, водрузив ноги на стол.

-- Эх, плакали лотерейные денежки! Сколько газет можно было бы
раскрутить! -- фантазировал Орехов.

-- Можно было бы раскрутить, -- дублировал Артур. В критические дни у
него проявлялась наклонность повторять за собеседником последнюю фразу, как
бы поддакивая. -- С долгами бы рассчитаться, -- заунывно исполнил он свою
обычную песню.

-- А что, они тебя сильно тяготят? Ты их сторнируй -- сделай обратную
запись в своей книжонке. И никаких долгов не будет.

-- Никаких долгов не будет. Как бы не так! Я занял массу денег у
знакомых, чтобы накупить аппаратуры.

-- А куда подевал?

-- Куда, куда? Вы прожрали!

-- Ну, тогда мы вообще приплыли! -- оплакал безвременную кончину денег
Орехов. -- Оказывается, мы в долги успели залезть! Артур, как-то так
незаметно ты нарушил наш тройственный уговор -- мы клялись никогда не быть
должными друг другу. Это не по-джентльменски!

-- Не по-джентльменски! Вы сами нарушили. Надо было не брать!

-- Надо было не давать!

-- Успокойтесь, -- не переживал Артамонов. -- Не подписал Фоминат, и
ладно. Что-нибудь придумаем.

И как в воду глядел. Все вокруг забурлило, начались бесконечные обмены
денег, один за другим пошли "черные" вторники. Рядовые отечественные товары
перекочевали в "комки" и стали стоить впятеро дороже, импортные, которые
раньше доставались по блату, появились в открытой торговле. Соотношение
старых и новых цен -- или, как любил говорить Артур, котанго -- стало просто
невероятным. Одна за другой полезли из земли товарные биржи -- явление,
невиданное для социализма. Начались повсеместные гнойные выделения
юридических лиц. Страну пучило, она на глазах утрачивала былую яйценоскость,
с полей сходил лоск, а с промышленных зон -- налет трудовых вахт. Из
паспортов выхолащивалась прописочная оседлость -- вооруженные конфликты на
окраинах поднимали волны миграции. Гостиницу "Верхняя Волга" заполонили
беженцы со всех концов Союза.

На фоне этого работники "Ренталла" сидели на чемоданах и ожидали
выселения за неуплату.

После знаменательного телефонного разговора с Макароном, в момент
которого была брошена сакраментальная фраза "немедленно выезжаю", прошло
полгода. Макарон приехал как снег на голову. В компании с огромной псиной по
кличке Бек. Это был квартерон -- гремучая смесь волкодава, среднеазиатской
овчарки, бульдога с отвисшими брылями и дворняжки. Как и все преданные псы,
Бек невероятно походил на хозяина -- он так же молниеносно поедал
разрезанные вдоль батоны и, если вставал передними ногами на плечи, сразу
лез целоваться.

Встретили Макарона как высокого гостя -- растяжкой во всю ширину улицы
между гостиницей и "Старым чикеном". Текст на цветастом ситце вывели
короткий, но поучительный: "Макарону наших дней". На "Волге", убранной
лентами, словно для свадьбы, гостя доставили в люксовые покои гостиницы, на
входе в которую в ознаменование приезда дежурил Орехов в ливрее. В рамках
культурной программы обвешанная монистами Галка сыграла на хамузе якутскую
пьесу. Вместо дебальзамированных цыплят, потребляемых в будни, и домашней
колбаски, навсегда свернувшейся в кольца под гербарием сорняков, проходящих
по меню как зелень, заказали в "Старом чикене" настоящего молочного
поросенка с гречневой кашей. Под вечер Макарон, не снимая плаща, съел
выделенные ему квоты по системе Станиславского -- он накладывал горы
поросенка прямо в поднос, вмиг уминал и говорил: "Не верю!" В эти минуты Бек
старался не смотреть на хозяина.

-- Заводчик советовал не перекармливать, -- объяснил жесткость своего
отношения к зверю Макарон. -- Пес очень способный. И на молочного секача
реагирует, и на наркотики -- парень хоть куда. Но, между нами говоря, до сих
пор мне удалось натаскать его только на с-сук!

-- Где ты собираешься его держать? -- спросил Орехов. -- Из гостиницы
тебя с ним точно попрут.

-- В машине поживет -- не барин. Ему теперь любая жизнь медом кажется.
Когда я принес его в лечебницу, мне посоветовали сделать укол и усыпить.
Чума высосала его дотла. Я послал всех на фиг, выдавил в стакан водки
головку чеснока и влил ему в глотку. И вот -- встал из могилы. Бек, Бек! Ко
мне! -- позвал собаку аксакал.

После поросенка Макарон вытаращил глаза и перестал не только слушать,
но и понимать окружающих.

-- И пошли к нам все кому не лень, -- ведал ему в "молоко" Артамонов.
-- Квартальные надзиратели текли нескончаемым потоком, отдел по борьбе с
организованной преступностью -- по плотному графику, муниципалка -- всем
составом. Не побывал у нас разве что участковый гинеколог!

-- И тут, Макарон, пришла она, спасительница наша, -- продолжил
перечень ходоков Орехов.

-- Да кто пришла-то?

-- Инфляция! -- почти обиженно выпалил Орехов. -- Цены поплыли так
быстро, что рассчитаться с Фоминатом хватило телевизора. В нашем
распоряжении оказался прямо-таки центр управления полетами: двадцать
экранов, штабель видаков, камер, несколько двухкассетников, море кухонной
утвари и тачка. Не какие-нибудь тебе там неосязаемые активы, а самые
настоящие авуры. Мы предложили государству совместный бизнес -- оно
отказалось, это его проблемы. Навар получился феноменальный. Без всяких
менеджерских штучек. И тогда наш пучеглазый Артур скупил весь "комок" на
первом этаже и отправил в Якутск контейнер техники -- сплошной пал-секам!
Галке взял семь пар сапог и пантуфли, а себе -- электробритву с вибратором.

-- C вибратором? -- удивился Макарон.

-- Да, чтобы доставала до луковиц.

-- Я только одного не пойму: кой черт дернул вас с насиженных мест? Это
и есть ваша так называемая военная служба?

Повествование длилось, пока у Макарона не миновал период социализации,
которая заключалась в поминутном хождении в ларек. Кроме этого, ему в
обязанность было вменено усваивать и обобщать последние известия. Иногда
Макарону удавалось отлучиться, и тогда его можно было видеть
коленопреклоненным перед писсуаром, из которого он пытался вынуть душу.
Потом Макарон падал в ванну, и объем его тела становился равным объему
вытесненной жидкости.

-- Ну ладно, я пойду-побегу, -- прерывал действо Макарон, собираясь за
очередной нормой. На чужбине он рекомендовал употреблять "отвертку" в
щадящем режиме -- бутылка водки на пакет цитрусового нектара.

-- И бросай ты свою дурацкую диссертацию! Неужели она тебе не
опостылела? -- вербовал аксакала Орехов. -- Переезжай к нам. Золотых гор не
обещаем, как Артур Галке, но подходящую работенку подыщем.

-- Надо подумать.

-- И думать нечего. Без тебя мы тычемся тут, как без анализов. А потом
за плохое поведение мы поставили Фоминату двойку.

-- Вот ты все говоришь: Фоминат, Фоминат! Кто такой Фоминат? --
отчаялся узнать главное Макарон.

-- Экономно это понятие обозначается как сволочь, -- прибегнул Орехов к
толковому словарю. -- Но нас выручил. Поэтому никаких претензий.

В завершение встречи в верхах Орехов с Макароном набрались пива под
селедку, напустили полную комнату бензольных колец и пролежали сутки в
агрессивной среде. По истечении времени в комнате было обнаружено два
туловища. При них находились личные вещи усопших. Лежащие навзничь, товарищи
были настолько высказанными, что Варшавский с Артамоновым не могли
придумать, как приступить к реанимации.

-- Да у них тут целый газоносный бассейн! -- перекрыл нос Варшавский.

-- Орехова точно не поднять -- спит, как рельс. Когда не пьет --
человек, а напьется -- обрубок! -- плюнул Артамонов, развеивая бытовую
завесу.

-- Их надо отправлять на горно-обогатительный комбинат. Другого способа
я не вижу, -- предложил Артур.

-- Развели, понимаешь ли, бытие! -- запускал скандал Артамонов.

-- Ну хорошо, -- вдруг заговорил Макарон, тщетно усаживаясь а позу
лотоса, -- я к вам приеду. Насовсем.

-- Он приедет, -- подтвердил Орехов, пытаясь приподняться на локтях. --
Я его уболтал.

-- А что ему здесь делать? -- спросил Варшавский и, пособив Макарону
сесть на стул, начал хулить тенденцию соратников: -- Юристов набрали, а чем
заниматься дальше, никто не знает! -- выпалил он, исследуя будто лунную