Чтение 36–й страницы книги ~Любовь инженера Изотова~

- Что-то заставляет человека лезть на вершину горы? Это ведь не только
спорт - мол, полезу, завоюю, буду первый. И не любопытство: что там, на
вершине? На вершине снег, это все знают, и трудно дышать. А человек лезет.
Или полеты в стратосферу. Зачем человек стремится полететь на Луну, на
Марс, к черту, к дьяволу? Где-то я читал, что мечтают все люди, но не
одинаково. Те, которые мечтают ночью, утром видят, что их мечты только
мечты. А те, которые мечтают и дело делают, тем выпадает редкое счастье
увидеть, как их мечты становятся действительностью.

- Мы мечтаем вслух только после выпивки или в поезде, - сказал Митя и
покраснел. - А вообще-то вполне возможно, что мы наш кокс в алмаз
превратим, - добавил он и окончательно смешался.

- Я всегда считал, что инженер должен быть мечтателем, - сказал
Алексей.

- Вы часто говорите: "это по-инженерному", "это инженерная задача", я
замечал, - засмеялся Малинин.

- Реконструкцию хочется сделать хорошо, - заметил Алексей.

- А что мешает? - спросил Баженов.

- Ошибки.

Он не хотел сейчас говорить о спешке, о недовольстве некоторых
работников цеха, о сопротивлении Рыжова, его нежелании еще раз остановить
установку, о том, что в цехе реконструкцию называют "горе-реконструкция".

- Не будем унывать, товарищи, - сказал Казаков. - Я лучше вас всех знаю
Алексея Кондратьевича, он человек неожиданностей. Потомок Чингисхана,
будет вот так, как сейчас, улыбаться загадочной улыбкой пустыни, а потом
вдруг - бац!

- Что "вдруг"? Что "бац"? Почему вы говорите обо мне? Протестую, -
сказал Алексей.

- Говорим о тебе, но думаем о катализаторе.

- Давайте говорить о катализаторе, - сказал Алексей.

- Надо останавливаться, - заговорил молчавший все время Кресс и оглядел
присутствующих круглыми детскими глазами. Волосы его, седые спутанные
кудри, падали на умный, в морщинах, коричневый лоб. - Останавливать
установку и смотреть.

- Да! Нужно довести это дело до конца, - сказал Баженов. - Мы не должны
здесь допустить проигрыша.

23

Спустя несколько дней установка опять встала. Баженов приходил в цех,
разговаривал с рабочими. Кресс умело нажал на Рыжова. Казаков действовал
среди заводского руководства, обрабатывал главного инженера, главного
механика. Алексей и Малинин поднимали настроение в цехе. Митя воодушевлял
ремонтников и старался обеспечить каталитический крекинг материалами,
которые он чуть ли не воровал.

Установка встала с согласия и одобрения работников цеха, хотя это был
еще один удар по плану и зарплате во имя "чего-то лучшего и того, что
будет не сейчас, а потом", "вопреки своему благополучию, в ущерб себе",
как сказал ночью Баженов.

Алексей осмотрел установку и пришел к Рыжову. Начальник цеха сидел за
столом, рисовал на листе бумаги кружочки и квадратики и не поднял головы.

Вместе с Алексеем пришли Митя, Кресс, Малинин.

- Надо сменить коллектор, - сказал Алексей.

- Надо, - подтвердил Кресс.

- Как они просто говорят, - усмехнулся Рыжов, снял телефонную трубку,
вызвал ремонтный цех и заорал: - Вы сразу начинаете задерживать ремонт!
Давайте усиляйте это дело! Людей давайте! Чтобы волокиты не было, хватит!

Это была излюбленная манера начальника цеха - кричать на одних, чтобы
пугать других. Сейчас он показывал энтузиастам, что не намерен опять
возиться с ремонтом. Цех не выполнял плана уже несколько месяцев, и Рыжову
это надоело. У себя на установке он хозяин. Но "энтузиасты" бились за
свое.

Алексей по привычке рисовал на блокнотном листке то, что, по его
мнению, надо было сделать.

- Приваривать не надо, - говорил Алексей, - надо сделать как следует.

- Некому делать как следует. Людей нет! - Рыжов раздраженно чиркнул
спичкой и выпустил облако дыма.

- А вообще на установке жизни нет, - сказал Алексей. - Основное - надо
коллектор поменять. Вон и Кресс считает, что надо поменять.

- Считаю, - подтвердил Кресс.

- Ему легче всего считать, - сердито ответил Рыжов. - Сейчас первое
число. Начнут останавливаться одна за другой установки. Термический
крекинг останавливается.

- Мало ли что! Надо же один раз сделать хорошо.

- Шестого вечером, крайнее - седьмого, должны быть на режиме, - отрубил
Рыжов.

Алексей поморщился. Опять начиналась спешка, этот страшный бич, гибель
для любой попытки что-то усовершенствовать, сделать по-настоящему.

Рыжов был раздражен.

- Это не по-инженерному, товарищи, - сказал Алексей.

- А-а, инженеров здесь нет, здесь дельцы, - сказал Малинин с резкостью,
какой Алексей в нем не ожидал. - Можно ведь сделать все культурно, -
продолжал Малинин, - как предлагает Алексей Кондратьевич. Регенератор
нуждается в ремонте.

- А можно его залатать и работать дальше, - сказал Рыжов, - коли на то
пошло.

Алексею теперь все было ясно, все ошибки и просчеты понятны, надо было
еще раз, последний, взяться и сделать все как следует. Теперь неудачи не
будет, Алексей мог ручаться.

Он опять пошел на установку. Обернувшись, увидел, что Митя идет следом,
за ним плетется Малинин. А маленький мужественный Кресс остался с Рыжовым
- будет его укрощать.

Бой с Рыжовым - не главный бой. Предстоял еще серьезный бой с главным
механиком. Сейчас вся задержка была из-за него. Главный механик уже
высказался в том смысле, чтобы катились ко всем чертям со своими
непомерными требованиями - на заводе не один только цех каталитического
крекинга. Так кричат плохие кондукторши в трамваях или кассирши в
магазинах: "Вас много, а я одна". Там берут жалобную книгу и пишут жалобу
на некультурное обслуживание пассажиров или покупателей. А здесь? Для
реконструкции требуется оборудование, которое стоит десятки тысяч. Главный
механик его не дает. Он даст, если ему прикажет директор завода.

Надо было идти к Терехову. Алексей знал, что этого не избежать. Он
готовился к этому, то есть говорил себе слова, которые всегда были для
него убедительными, но сейчас теряли значение: "надо", "необходимо",
"должен", "я не имею права не идти, страдает дело". Ведь только дело и
оставалось в жизни Алексея. Оно оставалось всегда. Помогало ему держаться.
Постоянная необходимость общаться с людьми тоже заставляла его держаться.
"Никто не должен знать, что я перееханный трамваем", - повторял Алексей.

Через знакомую приемную, мимо черного дивана с шоферами Алексей прошел
в кабинет Терехова.

Начиналось утреннее совещание.

Терехов сидел за столом с обычным своим видом величавого неудовольствия
- неподвижная фигура на фоне розовой стены.

Сердце Алексея забилось быстрее, в висках застучало, как будто в
кабинете не хватало воздуха и было слишком много людей. Он сел, еще раз
посмотрел на человека за столом и внезапно успокоился.

- Кого мы ждем? - спросил Терехов.

Ему ответили:

- Горелов в горкоме, Середа не придет.

- Значит, напрасно я кричу, - сказал Терехов, улыбаясь глазами.

"Комедиант", - презрительно подумал Алексей.

Молоденькая девушка-диспетчер встала, чтобы отвечать на вопросы
директора.

- Неприятностей ночью не было?

Диспетчер ответила сдавленным голосом:

- Электроэнергия отключилась на пять минут.

Директор крикнул:

- Когда это прекратится?

Кто-то ответил меланхолически:

- Ошибки случаются.

- Все несчастные случаи из-за ошибок. Как все-таки избавиться от таких
вещей? - гремел Терехов. - Ни одного еще не посадили в тюрьму, чтобы
другим неповадно было! Они недопонимают, где они работают, пожара еще не
видели!

Главный механик сказал:

- Надо все время людей держать в напряженном состоянии.

- Так держите! Кто вам мешает?!

Пожевав губами и дав всем посмотреть, как он сердится, Терехов спросил:

- Что у нас в плане на этот месяц?

Алексей задумался и прослушал, о чем стали говорить дальше.

Потом Рыжов доложил о реконструкции каталитического крекинга.

- Изложи свои соображения, Леша. - Казаков потянул Алексея за руку.

Алексей, не поднимаясь со стула и глядя прямо в бульдожье лицо
Терехова, в его ускользающие, неприязненные глаза, сказал:

- Надо менять коллектор. Коллектор имеет сильный прогиб. Сделать раз,
но хорошо. - Помолчав, Алексей еще раз повторил громче: - Надо менять
коллектор.

Терехов спросил, сколько еще - он сделал ударение на слове "еще" -
времени надо на "все эти доделки и переделки".