Чтение 42–й страницы книги ~Любовь инженера Изотова~

Клавдия Ивановна, взглянув на эту картину, похвалила:

- Чистоплотные. Мы с детства детей к этому приучаем.

К вечеру стол был накрыт, лежали приборы, накрахмаленные салфетки.

Алексей сунулся на кухню, увидел там Аню Казакову; она махнула ему
рукой, чтобы убирался.

Он решил пойти на почту, позвонить в Москву. В своих частых разъездах
ему необходимо было знать, что дома все в порядке.

Отца дома не было, а мать и "скандалисты" поздравляли Алексея,
интересовались подробностями, что-то кричали веселое, выхватывая друг у
друга телефонную трубку. Родной дом, где всегда радовались преувеличенно,
а горе неумело скрывали.

Когда Алексей вернулся в гостиницу, гости почти все собрались, за
исключением Терехова и Баженова. "Будем надеяться, что Терехов не приедет,
- думал Алексей. - У него хватит ума не являться сюда. Но будет жаль, если
не приедет Баженов".

С праздничным видом слонялись по комнатам Митя в белой рубашке, в новом
костюме, разморенный ожиданием Рыжов, показывающий, что все-таки он
начальник цеха, маленький тихий Кресс, который никогда никуда не ходил, а
тут пришел.

Малинин даже сейчас изредка взглядывал на часы. Это была хорошо
знакомая Алексею привычка ценить, жалеть время, которое проходит, уходит,
которое преступно упускать, если хочешь сделать что-то. Так приходится
жить одержимым людям, вечно спеша, недосыпая, недоедая, теряя дорогих
людей.

Сели за стол, решив не ждать Терехова и Баженова. Алексей настоял на
этом, был уверен, что Терехов не придет. Пусть реализует успех, как ему
вздумается, но здесь он лишний. А Баженов если придет, то не обидится, что
сели без него.

Выпили за тех, кто сейчас несет вахту в цехе, потом выпили за установку
и пили за нее весь вечер. Чтобы работала на нынешней цифре, чтобы так
держать.

Вначале говорили только об этом. Вспомнили и ошибку Алексея, и
несчастные короба, и горы катализатора, и недоверие к реконструкции.

Митя подошел к телефону, позвонил на завод, в операторную, узнал, как
обстоят дела. Цифра не спускалась, колебалась в незначительных пределах,
даже поднималась. Все закричали "ура!".

"Радуемся, как будто не мы это сделали", - подумал Алексей и тоже
крикнул "ура!". И даже поднялся со своего места, подошел к Рыжову и
поздравил его. Почему именно Рыжова? Тот особенно сиял, совершенно
позабыв, как недавно кряхтел: "Ох, реконструкция!"

Пришли Терехов и Баженов после банкета.

Терехов был слегка навеселе и держался сверхпросто. Все-таки явился,
показал демократичность, поздравил присутствующих, на мгновение
послышались начальнические нотки в голосе, но тут же исчезли - с бокалом в
мясистой сильной руке стоял, улыбался рубаха-парень.

Зашел разговор о пожарах. Недавно произошел нелепый и трагический
случай. Человек вошел на стройке в помещение, где было темно, чиркнул
спичкой и погиб от взрыва скопившихся газов.

- Бывает, раз в жизни и аршин стреляет, - сказал Рыжов, и Алексей
вспомнил рассказы операторов о храбрости этого старого сгонщика.

Старик Скамейкин, который уже слегка опьянел, - он был все в тех же,
только начищенных, сапогах и в длинном широком пиджаке - сказал:

- А как же, бывает, аршин стреляет. - И, глядя на Рыжова хитрыми,
веселыми стариковскими глазами, протянул рюмку чокнуться с ним. Рыжов
важно чокнулся со Скамейкиным.

Терехов подливал Лидии Сергеевне вино и смотрел на нее одобрительно. А
Лидия Сергеевна краснела и краснела, потом поднялась со стула и, глядя на
Терехова, ни с того ни с сего крикнула, как кричат на собраниях из рядов:

- Барин! Генерал!

Терехов засмеялся:

- Лидия Сергеевна, дорогая!

Лидия Сергеевна села с видом человека, исполнившего свой долг, ответила
спокойно:

- Вы и есть барин, барин и генерал. Я должна была вам это сказать в
порядке критики.

Терехов расхохотался. Все улыбались. Лидию Сергеевну на заводе любили,
и то, что-она сказала директору, всем понравилось.

- А что, - с вызовом сказала Лидия Сергеевна, - я не отрицаю, Андрей
Николаевич директор хоть куда. Импозантная фигура во главе завода - это
неплохо. Но чересчур важен. Не могли бы вы обращаться с нами, простыми
смертными, попроще? А то мои девочки в лаборатории ваше имя шепотом
произносят. Неужели вам, коммунисту, лестно?

- Разве я такой важный? - со смехом спросил Терехов.

Лидия Сергеевна громко продолжала:

- Вот у меня в Баку директор был, сквернослов ужасный. Ругался
прямо-таки матом. Вообще был грубоватый человек, но добрый и простой. У
нас на заводе все его любили. Мы каждое утро, как положено, собирались у
него на оперативках. Помню, однажды шла оперативка, а меня он не видел
из-за огромного фикуса, который стоял у него в кабинете. Решил, что женщин
на оперативке нет. И за что-то там ругнулся, да как! Я сжалась,
притаилась, а когда выходили из кабинета, он меня увидел. Выбежал к
секретарю, заорал: "Убрать эти цветы к чертовой матери!"

Лидия Сергеевна оглядела стол, посмотрела, слушают ли ее. Ее слушали.

- Между прочим, он ругался, а это не задевало и не оскорбляло
человеческого достоинства, - со значением сказала Лидия Сергеевна. Она
повернула к Терехову красивое лицо и улыбнулась. - Понятно?

- Такая тонкая притча и такая тонкая критика... - Терехов развел руками
и сощурил глаза. - Тяжела ты, шапка Мономаха!

- А что? - насмешливо спросила Лидия Сергеевна. - Правда, хорошо, что
нефтяную академию закрыли, а то меня за критику начальства теперь бы туда
рекомендовали годика на два поучиться. Правда, Виктор Михайлович? -
обратилась она к Баженову.

Баженов ответил:

- Что вы, Лидия Сергеевна! Я бы первый протестовал. Мы вас в обиду не
дадим.

- У нас начальником лаборатории до меня был один товарищ, - продолжала
Лидия Сергеевна, улыбаясь. - Была у него одна особенность - он записывал,
что люди говорят. Каждый раз, когда я его ругала, он записывал в записную
книжку. Записывал, как я его на оперативке назвала, что про него на
партийном собрании сказала. Один раз я его назвала растяпой или раззявой.
Он записал. А потом, помню, товарищ Баженов ему сказал: "Ты неспособный и
ленивый, не можешь работать начальником лаборатории и можешь это записать
в своих записках".

- А я боялся, что он запишет и перечислит, как я его назвал, -
засмеялся Казаков.

Смеялся Кресс, переводил блестящие глаза с одного на другого, и на его
лице было написано: "Какие вы все молодцы!"

Алексей протянул к нему рюмку:

- За вас!

"Вот обида, - подумал Алексей, глядя на Кресса, - нет во мне восточного
этого умения произносить тосты. А уж он не знаю каких тостов заслужил..."
Он обнял маленького инженера.

Лидия Сергеевна крикнула:

- Хочу выпить за человека, которого мы полюбили. За нашего заводского
Алексея Кондратьевича! За его талант!

- Чтобы не уезжал в Москву, оставайтесь у нас, - сказал Малинин.

- За товарища Изотова, - сказал своим грубым голосом Рыжов. - Он своего
добился. И нам неплохо. Жаль расставаться, от сердца говорю.

Алексей был смущен и повторял:

- Спасибо, друзья, спасибо. Я за вас!

И ходил со всеми обнимался.

- А мы за тебя! - кричал Казаков.

- Товарищ Изотов для завода много сделал, - сказал Терехов, полагая,
видимо, чти он должен это сказать, - выпьем за это.

Он произнес этот тост, понимая хорошо, что Алексей уезжает и что больше
они, бог даст, не встретятся. Для Терехова все было кончено и
перечеркнуто. Завершена реконструкция. Требовался тост, и он его произнес.

- Дорогие друзья, не умею говорить за столом, всегда об этом жалел. За
дружбу не благодарят, сами знаете. То, что мы с вами сделали, - сделали.
Поэтому за вас выпьем.

- А я вот еще что хочу сказать, - заговорил Баженов, - вот что. Мы
сейчас с Андреем Николаевичем сюда с банкета пришли. Принимали делегацию,
гостей из разных городов, за гостей тосты поднимали. А здесь мы сидим
вроде бы у самих себя в гостях. Это наш праздник, и тосты за нас. И победа
это наша. И победа немалая. Выпьем за нее!

- За самих себя как будто и неудобно пить да уж приходится. Пей,
Скамейкин, - сказал Рыжов весело.

- Я за тебя, Алексей Кондратьевич, тоже выпью, - продолжал Баженов. -
Мы с тобой давно знакомы. Хочу пожелать тебе: не сиди в Москве, в
институте. Там тебе простору мало. Ты не кабинетный человек, тебе пошире
поле деятельности надо. Бери себе опять завод хороший...

- А на самом деле, Леша, что ты дальше делать собираешься? - спросил
Казаков. - Какие планы у тебя?

- Да предлагают мне главным инженером на хороший завод...

- Так чего ты думаешь?

- Я не думаю, я отказался.

- Значит, не хочешь свой кабинет иметь? Значит, опять в чужой приемной
сидеть будешь на диване с шоферами и ждать?