Чтение 6–й страницы книги ~Любовь инженера Изотова~

считает, что я "родился для науки". Это семейная формулировочка. А мне без
завода работать неинтересно. Как вы считаете, можно родиться для завода?

- Вы имеете в виду для должности директора завода?

- Этот выпад мстительной аспирантки я пропускаю мимо ушей, - сказал
Алексей, - хотя я встречал людей, которые родились для торговли
газированными водами. Некоторые родятся даже для того, чтобы стать
бюрократами. Я сделал наблюдение: бюрократ, когда он еще мальчик,
обязательно троечник, ленивый, ему лень учиться, а потом вырастает - и ему
лень делать настоящее дело по-настоящему, и он становится бюрократом.

- А вы для чего родились? - улыбнулась Тася.

- Всю жизнь рвусь к крекингу нефти. В войну заставили заниматься
маслами.

Алексею хотелось сообщить Тасе, что, занимаясь по необходимости
маслами, он получил несколько авторских свидетельств, но он подумал:
"Нечего распускать хвост перед девочкой" - и не стал хвастаться.
"Когда-нибудь потом".

- Автомобильные смазки, то да се, - сказал он.

- Я знаю, что вы работали с солидолом, - сказала Тася. - Жирные
синтетические кислоты вместо хлопкового масла. Вы за автомобильные смазки
лауреатство получили?

- Да, - буркнул Алексей, - за это.

Она знала его работы. Впрочем, ничего удивительного. Она же химик.
Нефтяник.

- Надо было еще работать, а я мечтал о другом. Потом вырвался, поучился
немного. Занимался крекингом.

- В институте до сих пор цела в лаборатории установочка из
молибденового стекла, которую вы сделали. Мне показывали, - сказала Тася.

Она и это знала!

- Я ее целый год делал. Откуда вы знаете? - удивился Алексей.

- Мне было интересно, и я узнала. Разве нельзя было? - Тася пожала
плечами, как будто ничего особенного не было в том, что она расспрашивала
лаборанток о бывшем аспиранте-заочнике товарище Изотове. Алексей был
обрадован. Она интересовалась им, узнавала о нем и просто призналась в
этом.

- Да, не сумел одновременно строить детские садики, выпускать
нефтепродукты и решать свою техническую задачу, - сказал Алексей.

- А теперь сумели бы?

- А теперь я буду заниматься только технической задачей: повышением
производительности. Мне всегда не нравилось, когда могучие механизмы слабо
и вяло работают. В этом есть что-то ненормальное. Это просто невыносимо, -
пошутил Алексей, - я не могу этого допустить.

- Понимаю, - задумчиво проговорила Тася.

- Пойду работать в научно-исследовательский институт, но выторгую себе
свою тему.

- Понимаю, - повторила Тася.

Она размышляла, думала о нем и его делах, одобряла, понимала. Он
протянул ей руку.

- Пойдемте, становится холодно.

Алексей помог ей надеть жакет и плащ. Когда он застегивал пуговицы
плаща, ее нежное лицо оказалось так близко, что он не удержался и
поцеловал ее.

- Я люблю тебя, - сказал Алексей.

Тася молчала и смотрела в землю.

- Пойдем.

Они вышли из леса, пошли поселком.

У Таси было растерянное лицо. Она молчала.

Алексей остановился.

- Тася, я ничего не сделаю такого, чего вы не хотите, - проговорил он
медленно. - Вы не хотите, чтобы я говорил вам, что я люблю вас?

- Не знаю, - тихо сказала Тася.

- Пусть вы не знаете сейчас, - ответил Алексей, - я знаю.

- Вы не можете знать за меня.

- Могу. До завтра...

- А что завтра?

- Ничего. Пройдет ночь. Завтра мы увидимся. Проведем вместе день, а
вечером вы придете к нам, познакомитесь с моими родными.

- Днем я, может быть, буду занята, - Тася потрясла короткими волосами.

- У нас с вами мало времени, и нельзя манкировать свиданиями.

- А манкировать занятиями?

- Сколько угодно!

Тася посмотрела на Алексея и вдруг весело, легко засмеялась.

5

В первый раз Тася увидела Алексея возле строительства маслоблока на его
заводе. Подъехала машина пыльный зеленый "ГАЗ-69", из него выпрыгнул
молодой человек в рабочем комбинезоне, быстро, легко вскарабкался по
наружной железной лестнице наверх, где шел монтаж оборудования. Тасе
сказали: "Приехал директор". Молодой человек приехал без шофера, и через
двадцать минут он так же с разбегу сел за руль и уехал.

Она успела разглядеть и запомнить его лицо - широко расставленные
темно-карие глаза, лоб выпуклый и большой. Лицо его из-за едва заметной
скуластости казалось неправильным. Русые волосы, на лбу отчетливые
залысины.

Лицо Алексея запоминалось не красотой, а выражением сосредоточенности,
доброты и скрытой силы. Он не заботился о производимом впечатлении, у него
был редкий дар быть всегда самим собой. Тася это сразу почувствовала; он
был естественным и простым, хотя знал, что на него смотрит много глаз. В
тот день и час что-то заботило его, и это было написано на его лице.

"Чем он занят? - подумала Тася. - Наверно, чем-то серьезным. Какая у
него жизнь?"

- Потом я видела вас еще и еще. Я даже искала вас по заводу, мне
хотелось на вас посмотреть, - рассказывала Тася Алексею.

Они сидели в армянском кафе на Неглинной и разговаривали. После
прогулки в сосновом лесочке прошло меньше суток.

Она так легко признавалась в своем интересе к нему. Не слишком ли
легко? Но он не желал об этом думать, он торопился и торопил Тасю.

- Говори мне "ты", - попросил Алексей. - Зачем откладывать? Попробуй.

- У меня сразу не получится. Вы мелькали передо мной, как на крыльях,
вы летали по заводу.

- Да, я там слишком много бегал сам и мало заставлял бегать других, -
согласился Алексей.

- Этого я не знаю. Я попадалась вам в разных местах, но вы смотрели
мимо, мимо, мимо меня. И я решила с вами поговорить. Мне хотелось знать,
способны ли вы заметить что-нибудь, кроме контрольно-измерительных
приборов.

- Что оказалось?

- Подождите. Мне было очень трудно придумать, как поговорить с вами. С
чем я могла к вам явиться? Никаких выдающихся соображений я не имела. Одно
важное дело у меня было, но оно решалось в отделе техники безопасности, а
не с директором. Так я ничего и не придумала. А дальнейшее вам известно.

Дальнейшее состояло в том, что после аварии на селективной установке
Алексей в приказе отметил поступок Таси, и они познакомились.

- А как вы меня первый раз увидели?

- Ты стояла в лаборатории, в розовом платочке.

- Вообще вы повели себя довольно ловко.

- Предложил подвезти тебя в город? Это называется ловко? Я всех
подвозил. А тем более ты была пострадавшая, с забинтованной рукой и
бледненькая. Я за тебя испугался.

- У меня был несчастный вид?

- Вид был самый независимый. А я страшно боялся, что кто-нибудь
попросится с нами ехать.

За соседним столиком сидела семья. Толстая мама, толстый папа и трое
худых черноглазых детей. Мама и папа ели чебуреки, холодную и горячую
форель, а дети ничего не ели, кроме мороженого, и пили лимонад.

Алексей заказал чебуреки, холодную и горячую форель, фрукты, армянские
сладости, армянское вино "Воскеваз".

- Я буду толстая, как та тетя, - шепнула Тася на ухо Алексею.

- Папа, возьми меня на ручки, - попросил самый младший мальчик за
соседним столом.

- Я тебя так возьму, что ты у меня будешь прозрачный, бледный, -
ответил папа.

Мальчик не обратил внимания на эту угрозу и, опустив лицо к стакану с
лимонадом, продолжал гудеть, чтобы его взяли на ручки.

- Дайте ему еще мороженого, - распорядился папа.

Когда кто-нибудь входил в кафе, бренчали бамбуковые палочки, висевшие
на месте дверей. Пахло чебуреками, южной кухней, травами, острой
приправой, красным вином. Потолок был из деревянных балок, на высоких
полках стояли глиняные кувшины, на стенах нарисовано синее небо и яркое
солнце. Яркое солнце светило в этот день и на московских улицах.

- Жизнь вдруг изменилась. Раньше все было нельзя, а теперь стало все
можно. Можно сидеть днем в кафе, можно шататься по улицам. Удивительно, -
улыбнулась Тася. - Хотя с каждой минутой я чувствую, что все больше
привыкаю.

- Я тоже привык, и не хочется думать о том, что скоро уезжать, - сказал
Алексей.

- Я не понимаю, - быстро сказала Тася.

- Сегодня утром я был в институте, оформлялся. Темой моей будет