Савка и пушкинские стихи.
побелев.
истово и неистово одновременно. К святой Божьей Матери обращаясь чрез душу,
что предстать пред нею вот-вот должна была. "Мамка моя, - шепчу, - меня
вскормившая, силою своею налившая меня, упроси Матерь Божью карту мне верную
подсказать. Молю тебя, мамочка моя..."
честью клянусь, о жизни не думал! Я пушкинские строфы спасал, мне от души
подаренные. Пред ним я тогда себя подлецом ощущал, только пред ним и ни пред
кем более. И молил, молил, умолял и молился...
и сколь часто выручала она меня. Но не было у меня более дамы моей
червонной, предал я ее, как дружбу Пушкина, как... Как Полин, в конце
концов, без влюбленности бешеной девичество ее нарушив. Одна теперь у меня
дама осталась, да и та в Антоновке душу свою чистую Богу отдает...
совершенно.
корточки.
каждый год наша мамка готовила. Забористый ерофеич, родной, и выпил я до дна
эту кружку.
выехали: Савка за мною на паре примчался. И я, признаться, с поручиком
коннопионером даже не попрощался. Не до того мне было, да и не хотелось,
признаться.
молча.
обмолвились. А как въехали в него, Савка впервые ко мне оборотился:
завезу.
обидеть, что ж... Обидел, прямо скажу. Чай, одну титьку-то пополам сосали.
умылся да переоделся, отыгранного "Андрея Шенье" к прочим пушкинским
рукописям приложил, а с собою в Антоновку взял эти "Записки". Чтоб события в
них занести, какие доселе произошли. И пешком пошел на постоялый двор.
не любил я тебя, как брата...
Кондратьевны чудом поспели.
в сознании находилась, хотя на глазах слабела, жизнь теряя.
пошла: все любили ее, искренне любили. Да и я с трудом тогда слезы
удерживал. Долго длилось прощание, слабела на глазах кормилица моя.
оставить, единственный сын все-таки, но она по-иному решила, прошептав через
силу:
ему надобно...
размазывая. А я на колени у ее изголовья стал.
расслышать.
и не поняв...
отвезет.
недостало у дорогой моей кормилицы сказать об этом. А вернее всего - меня
она пощадила, последний раз меня от боли уберегла. Потому что единственная
новость, которую Аничка могла мне передать, в том заключалась, чтобы не ждал
я ее более. Замуж графинюшка моя вышла. За косноязычного пшюта Засядского...
потому вместо дат будут отныне только события.
голубых мундирах.
полковничьем чине господином в голубом мундире. Он вел светскую беседу о
роговой музыке, сокрушаясь, что сия традиция исчезает ныне совершенно, а
двое его помощников в цивильном тем временем деловито рыскали по моей
квартире.
слушать его во время лодочных катаний по Неве. Каждый рожок ведет лишь свою
собственную ноту, но какова же сила общей созвучности при слаженной игре
всех сорока осьми рогов! Божественно! В особенности когда хор исполняет
русские песни. Божественная патриотичность и державная гармония охватывают
душу слушающих...
бывало. Я был скорее удивлен и расстроен, а посему и мысли мои вились
удивленно-расстроенным роем.
будет, что сын его единственный ныне как бы уж и не сын его вовсе, а,
скорее, пасынок государства Российского. И как известие о сем, изукрашенное
добрыми и недобрыми языками, скажется на здоровье его, уж подточенном
тяжкими бранными ранами и недавним ударом? И как, должно быть, трудно,
досадно, мучительно даже будет матушке моей от незаслуженной обиды сей?..
Как исплачется и исстрадается она и... И сороковой день по кончине кормилицы
моей Серафимы Кондратьевны пройдет без моего поклона. А сыну ее, Савке,
молочному брату моему, Клиту моему верному, я вольную должен был бы дать,
обязан был дать, чтоб детки его успели вольными родиться, а теперь не
получится сие, отложить придется в далекую неизвестность волю детей его.
Если не навсегда...
не вспомнил...
не подумал. За что бумагу об арестовании на неопределенный срок мне
показали, почему в квартиру мою офицерскую с обыском вломились, в чем
обвинен я сейчас и какую же безвинность мне доказывать придется, где и
кому?..
спокойный, а потому, что - русский. А каждый русский с рождения, от
материнского молока понятие на всю свою жизнь получает, что вина не столько
в поступках его содержится, сколько в столах канцелярий государства
Российского. Там, там вина каждого подданного хранится за казенными
печатями, почему никаких доказательств не требует и никаких оправданий не
принимает...
Лукьяненко Сергей
Суворов Виктор
Корнев Павел
Круз Андрей
Шилова Юлия
Быков Василий