- как говорили мы в студенческие времена.
что политические ораторы как раз те люди, которые не могут себя выразить в
творчестве, в созидании. А мы с вами можем.
А куда деть Кибальчича?
той, которой занимался Мадьяров.
столкновения и споры. Но почему-то эта короткая вспышка не прошла без
следа, не забылась. Когда жизнь одного человека дружески сходится с жизнью
второго, они, случается, ссорятся и бывают несправедливы в споре, и все же
их взаимные обиды уходят без следа. Но если намечается внутреннее
разделение между людьми, еще не понимающими этого внутреннего разделения,
то и случайное слово, мелкая небрежность в отношениях превращается в
острие, смертельное для дружбы.
выходит на свет, никогда не осознается людьми. Пустой, шумный спор,
сорвавшееся недоброе слово кажутся им тогда роковой причиной, погубившей
многолетнее товарищество.
28
говорили: "Верный шишаковский кадр". Ласковый, вставляющий в разговор
украинские слова, Ковченко с удивительной быстротой получил квартиру и
персональную машину.
начальстве, рассказывал, что Ковченко получил звание лауреата Сталинской
премии за работу, которую впервые прочел после того, когда она была
опубликована, - его участие в работе состояло в том, что он добыл
дефицитные материалы и ускорил прохождение работы по инстанциям.
вакансий. Был объявлен набор старших научных сотрудников, были вакантны
должности заведующих вакуумной лаборатории и лаборатории низких
температур.
мастерские, ремонтировалось институтское здание, МоГЭС снабжал институт
безлимитной энергией, номерные заводы выделяли институту дефицитные
материалы. Всеми этими делами также заправлял Ковченко.
говорят: "Приезжает раньше всех на работу, сидит позже всех". Так говорили
о Ковченко. Но еще большее уважение служащих вызывает новый начальник, о
котором говорят: "Вот уж две недели, как назначен, а он один раз на
полчасика заехал. Не бывает совершенно". Это свидетельствует о том, что
начальник вырабатывает новые скрижали, витает в государственной
стратосфере.
Знаменитый сердечник профессор Файнгарт советовал ему не делать резких
движений, не поднимать тяжестей. Чепыжин на даче колол дрова, копал канавы
и чувствовал себя хорошо, писал Файнгарту, что строгий режим помог ему.
Сотрудники, намерзшиеся за ночь в сырых квартирах, приходя утром на
работу, с наслаждением прикладывали ладони к горячим радиаторам.
полуподвальном помещении. При столовой имелся буфет, где продавались
простокваша, сладкий кофе, колбаса. При отпуске продуктов буфетчица не
отбирала талонов на мясо и жиры с продовольственных карточек, это особенно
ценилось институтской публикой.
старших научных сотрудников, для младших научных сотрудников, для старших
лаборантов, для технического и для обслуживающего персонала.
различавшихся друг от друга наличием на третье блюдо компота из
сухофруктов либо порошкового киселя. Волнения возникали и в связи с
продовольственными пакетами, которые выдавались на дом докторам,
заведующим отделами.
произнесено речей, чем об этих продовольственных пакетах.
участвуют не только дирекция и партком, но и более высокие, таинственные
силы.
научное ничтожество, получил два десятка яиц, а тебе почему-то причитается
пятнадцать. Я даже по списку проверила. Тебе и Соколову по пятнадцать.
категориям - величайший, великий, знаменитый, выдающийся, крупный,
известный, значительный, опытный, квалифицированный, наконец, старейший.
Поскольку величайших и великих нет среди живых, яиц им выдавать не надо.
Всем остальным капуста, манка и яйца выдаются в соответствии с ученым
весом. А у нас все путается: общественно пассивен, руководит семинаром по
марксизму, близок к дирекции. Получается ерунда. Зав. гаражом Академии
приравнен к Зелинскому: двадцать пять яиц. Вчера в лаборатории у Свечина
одна очень милая женщина даже разрыдалась от обиды и отказалась принимать
пищу, как Ганди.
рядом с уборщицами. Бабушка ни за что бы не согласилась.
каждому по труду.
и добавил: - Ну, хватит об этом, я плюю на все это. А знаете, - вдруг
сказал он, - что мне сегодня рассказывал Марков? Мою работу люди не только
в нашем институте, но и в Институте математики и механики перепечатывают
на машинке, друг другу дают читать.
чтобы им прочли специальную лекцию.
гении вышел".
Удивительно у нас умеют оскорблять людей!
категории с ним. Конечно, надо было отметить преимущество Штрума хоть
одним яичком, ну, дали бы Соколову четырнадцать, чуток меньше, отметить
только.
Соколовым было почему-то обидней, чем преимущества Свечина. Со Свечиным
дело было проще, - он член партийного бюро, его преимущества шли по
государственной линии. К этому Штрум был равнодушен.
не был равнодушен. Томительное, из глубины души идущее раздражение
охватило его. Но в какой смешной, жалкой форме происходили эти оценки. Он
понимал это. Но что же делать, если человек не всегда велик, бывает он и
жалок.
Чепыжине и громко, сердито сказал:
словца. Раздражителен, всех поучаешь... Перессорился со всеми, а теперь, я
вижу, хочешь и с Соколовым поссориться. Скоро ни один человек не будет
бывать в нашем доме.
снова тот же довоенный страх за каждое слово, та же беспомощность.
Чепыжин! Люда, ведь это великий человек! Я думал, что институт гудеть
будет, а оказалось, один лишь старик сторож посочувствовал ему. Вот
Постоев сказал Соколову: "А самое главное, мы с вами русские люди". К чему
он это сказал?
Ему ведь стыдно, что все эти дела с выдачей продуктов невольно занимают
его. Почему это? Почему в Москве он словно бы постарел, потускнел, его
волнуют житейские мелочи, мещанские интересы, служебные дела. Почему в
казанской провинции его душевная жизнь была глубже, значительней, чище?
Почему даже его главный научный интерес, его радость замутились, связались