коридору и держа ее за руку, словно мальчик, боящийся остаться один в
толпе.
серым одеялом, вторая под белым кружевным покрывалом, с белыми, взбитыми
подушечками. Над беленькой кроватью висели открытки с новогодними и
пасхальными красавцами в смокингах, цыплятами, выходящими из яичных
скорлуп.
бумаги, лежал кусок хлеба, вялая половина луковицы, стояла бутылка с
постным маслом.
сказала:
уже нельзя было разбить. Какой-то стал он иной, не такой, каким был,
человек, получивший власть над сотнями людей, над угрюмыми машинами войны,
с жалобными глазами несчастного парнишки. И от этого несоответствия она
терялась, хотелось испытывать к нему снисходительное чувство, даже
жалость, и не думать о его силе. Ее счастьем была свобода. Но свобода
уходила от нее, и она была счастлива.
слова. И снова возникло в его душе ощущение счастья и связанное с ним
чувство, - хоть сейчас умереть. Она его обняла за шею, и ее волосы, точно
теплая вода, коснулись его лба, щек, и в полумраке этих темных,
рассыпавшихся волос он увидел ее глаза.
заледеневшие зерна гречи стали фиолетовыми и синими. На них выступил
холодный пот.
послушался Гетманова, не привез продукты".
кинулись на аэродром, и я слышал, какая-то полька вскрикнула: "Кто это?",
а мальчишка полячонок ответил ей: "Это русский жолнеж", - и я особенно
почувствовал: русский, русский я... Ведь, понимаешь, всю жизнь знаю, что
не турок, а здесь душа загудела: русский я, я русский. По правде говоря,
нас в другом духе воспитывали перед войной... Сегодня, именно сейчас,
лучший мой день, - вот смотрю на тебя и снова, как тогда, - русское горе,
русское счастье... Вот такое, хотел тебе сказать... - Он спросил: - Чему
ты?
навеки рассталась с ним? Именно в эти счастливые минуты ей показалась
невыносимой вечная разлука с ним.
слова сегодняшнего человека, целовавшего ее, с тем ушедшим временем, вдруг
поймет тайный ход своей жизни и увидит то, что не дано увидеть, - глубину
своего собственного сердца, ту, где решается судьба.
Это ее ангельская белая кроватка. Более безобидного, беспомощного человека
я не видела в жизни... Странно ведь вот так, во время войны с немцами, я
уверена, - она самый добрый человек в этом городе. Странно, да?
некому писать письма, не к кому стремиться, ему осталась тоска,
безнадежная тоска, одиночество.
о новом, любопытном, непонятном, что связывалось с этими людьми. И
хотелось рассказать о том, как в детстве Женни Генриховна записывала
смешные слова, которые произносили маленькие Шапошниковы, и что тетрадки с
этими записями лежат на столе, их можно почитать. Хотелось рассказать об
истории с пропиской и о начальнике паспортного стола. Но в ней не было еще
доверия к нему, она стеснялась его. Нужно ли ему то, что она скажет?
Ей всегда в глубине души казалось, что можно будет исправить, вернуть
прошлое. Это успокаивало ее. И сейчас, когда она ощутила подхватившую ее
силу, пришла мучительная тревога, - неужели это навеки, неужели то
непоправимо? Бедный, бедный Николай Григорьевич. За что ему столько
страданий?
спрашивала:
вернусь к нему. Имей это в виду.
прочтя одну его статью: "Мраморно!".
будет красивый, и при доме будет сад.
талантливый, что она привязана к Крымову, да чего там - любит его. Она не
хотела, чтобы он ревновал ее к Крымову, но она, сама того не понимая, все
делала, чтобы вызвать его ревность. Но она рассказала именно ему,
единственному, то, что ей, единственной, рассказал когда-то Крымов, - о
словах Троцкого. "Знай об этом случае в свое время еще кто-либо, вряд ли
Крымов уцелел бы в 1937 году". Ее чувство к Новикову требовало высшего
доверия, и она доверила ему судьбу человека, обиженного ею.
прошедшем, она млела, радовалась, стыдилась, тревожилась, тосковала,
ужасалась. Мать, сестры, племянники, Вера, десятки людей связывались с
изменением, произошедшим в ее жизни. Как бы Новиков говорил с Лимоновым,
слушал разговоры о поэзии и живописи. Он не стыдный, хотя и не знает
Шагала и Матисса... Сильный, сильный, сильный. Она и подчинилась. Вот
кончится война. Неужели, неужели она никогда больше не увидит Николая.
Боже, Боже, что она наделала. Не надо думать об этом сейчас. Ведь
неизвестно, что еще будет, как все сложится.
чужой. Дом, сад - зачем все это? Ты всерьез?
куда-нибудь в Восточную Сибирь. Будем жить в семейном бараке.
пугала мысль о том, что через несколько минут они расстанутся. Он сидел
рядом с ней, он смотрел на нее... Евгения Николаевна Новикова... Он был
счастлив. Ему не нужно было, чтобы она была умна, красива, молода. Он
действительно любил ее. Сперва он не смел мечтать, чтобы она стала его
женой. Потом он долгие годы мечтал об этом. Но и сегодня по-прежнему он со
смирением и робостью ловил ее улыбку и насмешливое слово. Но он видел -
появилось новое.
набежавшую волну.
женщина всегда женщина, даже если она и наделена от Бога ясным и
насмешливым умом.
определяться во время их встречи. Он действительно любил ее.
4
в минуты расставания, ее власть над ним, ее бедность и чистота, запах ее
Лукин Евгений
Шилова Юлия
Перумов Ник
Перумов Ник
Панов Вадим
Афанасьев Роман