Алистер МАКЛИН

И НОЧИ НЕТ КОНЦА

Бэнти посвящается

Глава 1

ПОНЕДЕЛЬНИК

ПОЛНОЧЬ

Как всегда, первым сообщил новость Джек Соломинка, он же Джекстроу. Наш
эскимос отличался не только феноменальным зрением, но и превосходным слухом.

Руки у меня озябли (я попеременно держал в них книгу), поэтому, застегнув
спальник до подбородка, я стал наблюдать за приятелем. Джекстроу был занят
тем, что вырезал какие-то фигурки из бивня нарвала. Неожиданно он застыл как
изваяние. Неторопливо опустил кусок бивня в стоявший на камельке кофейник
(любители экзотики платили бешеные деньги за такого рода поделки,
изготовленные, по их убеждению, из бивня мамонта). Поднявшись, приложил ухо
к вентиляционному отверстию.

- Самолет, - определил он почти мгновенно.

- Какой еще там к черту самолет, - я пристально взглянул на говорившего.
- Джек Соломинка, опять ты метилового спирта нализался!

- Да что вы, доктор Мейсон. - Голубые глаза, так мало сочетавшиеся со
смуглой кожей и широкими скулами эскимоса, прищурились в улыбке. Ничего
крепче кофе Джекстроу не употреблял, о чем было известно нам обоим. - Слышу
отчетливо. Подойдите, убедитесь сами.

- Ну уж нет. - Чтобы растопить иней в спальнике, мне понадобилось целых
пятнадцать минут, и я только-только начал согреваться. Да и появление
самолета над Богом забытым ледовым плато казалось мне невероятным. За четыре
месяца существования нашей станции, созданной в рамках программы
Международного геофизического года, это был первый, к тому же косвенный,
контакт с внешним миром и оказавшейся за тридевять земель от нас
цивилизацией. Какой будет прок экипажу самолета или мне самому, если я снова
поморожу ноги? Откинувшись на спину, я взглянул на матовые окна, как всегда
покрытые инеем и слоем снега, и посмотрел на Джосса, лондонского пролетария,
выполнявшего у нас обязанности радиста. Он тревожно ворочался во сне. Затем
вновь перевел взгляд на Джекстроу.

- Гудит?

- Гул усиливается, доктор Мейсон. Усиливается и приближается.

"Откуда взялся этот самолет?" - подумал я с досадой: не хотелось, чтобы
кто-то вторгался в наш тесный, сплоченный мирок. Наверное, самолет службы
погоды из Туле. Хотя вряд ли. До Туле целых шестьсот миль, мы сами трижды в
сутки посылаем туда метеосводки. Возможно, это бомбардировщик стратегической
авиации, совершающий полет с целью проверки американской системы дальнего
радиолокационного обнаружения. Или авиалайнер, прокладывающий новый
трансполярный маршрут. А может, даже самолет с базы в Годхавн...

- Доктор Мейсон! - В голосе Джекстроу прозвучала озабоченность. По-моему,
с ним что-то случилось. Он кружится над нами и постепенно снижается. Это
большой самолет, многомоторный. Точно!

- Проклятие! - рассердился я. Протянув руку, я надел шелковые перчатки,
висевшие у изголовья. Расстегнул молнию на спальнике и выругался, когда мое
тело обдало морозным воздухом.

Я разделся всего полчаса назад, но одежда уже стала жесткой, негнущейся и
страшно холодной. В тот день - редкий случай - температура в нашем жилище
поднялась чуть выше точки замерзания. Но я все-таки натянул на себя теплое
белье, шерстяную рубаху, брюки, шерстяную пару на шелковой подкладке, две
пары носков и фетровые боты. На это ушло всего полминуты. Находясь на широте
72ё40 на ледяном плато Гренландии, поднявшемся на восемь тысяч футов над
уровнем моря, невольно научишься поторапливаться. Я направился в тот угол
нашей берлоги, где спал радист. Из приоткрытого спальника торчал только его
нос.

- Просыпайся, Джосс. - Я тряс спящего до тех пор, пока из спального мешка
не появилась рука. Капюшон откинулся, показалась темноволосая всклокоченная
голова. - Вставай, приятель. Можешь нам понадобиться.

- Что... что стряслось? - произнес он, протирая заспанные глаза, и
посмотрел на хронометр, висевший у него над головой. - Двенадцать часов!

Всего тридцать минут спал.

- Знаю. Ты уж извини. Только шевелись. Обойдя передатчик фирмы RCA и
печку, я остановился у стола с приборами. Судя по их показаниям, ветер дул с
ост-норд-оста со скоростью пятнадцать узлов, что составляет почти семнадцать
миль в час. В ту ночь, когда кристаллы льда и поземка, несшаяся с ледяного
щита, замедляли вращение чашек анемометра, истинная скорость ветра была,
пожалуй, раза в полтора выше. Перо самописца вычерчивало ровную. линию,
держась у отметки 40ё ниже нуля - 72ё мороза по Фаренгейту. Я представил
себе эту адскую комбинацию - лютая стужа и вдобавок сильный ветер, - и по
спине у меня побежали мурашки.

Джекстроу молча облачался в меховую одежду. По его примеру я надел штаны
из меха карибу и парку с капюшоном, отороченным мехом северного оленя.

Наряд этот был изготовлен умелыми руками жены Джекстроу. Потом натянул
сапоги из тюленьей шкуры, шерстяные перчатки и рукавицы из оленьего меха.

Теперь и я, как, похоже, и Джосс, явственно слышал гул моторов. Ровный
гул авиационных двигателей заглушал даже бешеный треск чашек анемометра.

- Да это... да это же самолет! - удивленно проговорил Джосс.

- А ты думал, столь любезный твоему сердцу лондонский двухъярусный
автобус? - Надев на шею снежную маску и защитные очки, я достал из-за печки
фонарь: там мы хранили его для того, чтобы не заморозить сухие элементы.
Кружит над нами уже две или три минуты. Джекстроу считает, что он терпит
бедствие. Я тоже так думаю.

Джосс прислушался.

- По-моему, моторы у него в исправности.

- И по-моему. Но, помимо неисправности двигателя, может существовать
десяток других причин для аварии.

- Но что ему тут нужно?

- А бес его знает. Может, наши огни заметил. Других, насколько мне
известно, на участке площадью пятьдесят тысяч квадратных миль не
предвидится. И если командиру самолета, не дай Бог, придется сделать
вынужденную посадку, единственный его шанс на спасение - оказаться
поблизости от жилья.

- Помогай им Бог, - озабоченно проговорил Джосс. Он сказал что-то еще, но
я уже торопился выбраться наружу.

Выйти из нашего жилища можно через особый лаз. Сборный дом, доставленный
на тракторных санях от побережья еще в июле, был опущен в углубление,
вырубленное в леднике, так что над поверхностью возвышалось всего несколько
дюймов плоской крыши. Чтобы добраться до лаза и крышки, которая открывалась
как внутрь, так и наружу, следовало подняться по крутой лесенке.

Поднявшись на первые две ступеньки, я снял со стены деревянный молоток и
принялся колотить по краям прихваченной льдом крышки, закрывавшей лаз.

Такая процедура повторялась всякий раз после того, как люк открывался
хотя бы на самое непродолжительное время. Теплый воздух, скопившийся
наверху, просачивался наружу и растапливал снег, который тотчас превращался
в лед, едва люк закрывался.

На этот раз лед удалось отбить без труда. Упершись снизу плечом, я поднял
крышку, покрытую слоем снега, и вылез наружу.

Граничащее с отчаянием чувство, которое испытываешь, когда задыхаешься,
ощущая, как вырывается из груди теплый воздух, отсасываемый мертвящей
стужей, словно насосом, было мне знакомо. Но на сей раз все обстояло гораздо
хуже. Я даже не представлял себе, насколько велика скорость ветра.

Согнувшись пополам и отчаянно кашляя, я делал неглубокие вдохи, чтобы не
поморозить легкие. Стоя спиной к ветру, я согрел дыханием оленьи рукавицы,
надел снежную маску и защитные очки и выпрямился. Джекстроу оказался рядом
со мною.

Ветер, дувший над ледяным щитом Гренландии, никогда не выл и не
взвизгивал. Издаваемый им звук походил на стон, жалобные причитания, реквием
по душе, испытывающей адские мучения. От такого стона люди сходят с ума. Два
месяца назад мне пришлось отправить на базу в Уплавник нашего тракториста.

Мальчишка сломался и утратил всякую связь с действительностью. Ветер
сделал свое дело.

В ту ночь стенания его периодически то усиливались, то ослабевали.

Такой перепад тональности бывал очень редко. К стонам ветра прибавлялся
дикий свист его в оттяжках радиоантенны и укрытиях для метеоаппаратуры. Но у
меня не было желания внимать этой погребальной музыке, да и не она громче
всего слышалась в ту ночь.

Пульсирующий гул мощных авиационных двигателей, становившийся то громче,
то тише, словно волны прибоя, звучал совсем рядом. Машина находилась с
наветренной стороны от нас. Мы повернулись в ее сторону, но ничего не
увидели. Хотя небо было затянуто облаками, снег не шел. Странное дело, но
сильных снегопадов в Гренландии почти не бывает.

Из кромешной тьмы неслись, подхваченные ветром, мириады ледяных иголок.

Они прилипали к защитным очкам, впивались в открытые участки лица, словно
рой разъяренных ос. Острая боль тут же стихала под новыми уколами,
действовавшими, как анестезирующее средство.

Я по себе знал, что это не предвещает ничего хорошего. Повернувшись
спиной к ветру, я принялся растирать рукавицами онемевшую кожу до тех пор,
пока не восстановилось кровообращение. Потом подтянул снежную маску повыше.

Самолет кружился против часовой стрелки. Похоже, он описывал эллипс:
когда машина поворачивала на юг и на запад, гул моторов становился несколько