Чтение 11–й страницы книги ~И ночи нет конца~

травм, но даже специалист не смог бы сказать ничего определенного. Возможно,
рана гораздо опаснее, чем это кажется. Может произойти кровоизлияние. В
подобных случаях оно зачастую запаздывает.

- Но если кровоизлияния не случится? - допытывалась девушка! - Если рана
не более опасна, чем это кажется на первый взгляд?

- Тогда его шансы пятьдесят на пятьдесят. Еще два часа назад я бы не
сказал этого. Но у парня поразительно сильный организм. Более того, если бы
можно было его поместить в теплую палату, обеспечить ему хорошее питание,
квалифицированный уход в первоклассной больнице... Ну, а пока... Словом,
будем надеяться.

- Да, - проронила девушка. - Благодарю вас. Посмотрев на нее, я разглядел
осунувшееся лицо, синие круги под глазами и ощутил подобие жалости. Только
подобие. Девушка была измучена и дрожала от холода.

- В постель, - произнес я. - Вам нужен сон и тепло, мисс... Прошу
прощения, забыл спросить ваше имя.

- Росс. Маргарита Росс.

- Шотландка?

- Ирландка. Уроженка Южной Ирландии.

- Тоже хорошо, - улыбнулся я. Но ответной улыбки не увидел. - Скажите,
мисс Росс, почему самолет был почти пустой?

- Это был дополнительный рейс. Ожидался большой приток пассажиров из
Лондона. Происходило это позавчера. Мы остались ночевать в Айдлуайлде и
утром должны были вернуться в аэропорт. Представитель авиакомпании позвонил
пассажирам, имевшим билеты на вечерний рейс, и предложил полететь более
ранним рейсом. Десять человек согласились.

- Понятно. Но не странно ли то, что на борту самолета, совершающего
трансатлантический перелет, была всего одна стюардесса?

- Я вас понимаю. Обычно мы летаем втроем: буфетчик и две стюардессы.

Или два буфетчика и одна стюардесса. Но не тогда, когда на борту всего
десять человек.

- Разумеется. Хотите сказать, что обслуживать их и вовсе ни к чему.

Наверное, - продолжал я, - во время таких ночных полетов и вздремнуть
можно.

- Вы несправедливы! - Подобной реакции от нее я не ожидал. Бледные щеки
девушки вспыхнули. - Такого со мной никогда прежде не случалось. Никогда!

- Прошу прощения, мисс Росс. Я вовсе не хотел вас обидеть. Мое замечание
ничего не значит.

- Нет, значит! - Чудные карие глаза девушки наполнились слезами. - Если
бы я не уснула, то знала бы о неизбежности катастрофы. Смогла бы
предупредить пассажиров. Пересадила бы полковника Гаррисона на переднее
сиденье, обращенное к хвостовой части самолета...

- Полковник Гаррисон? - оборвал я ее.

- Да, тот, что в заднем кресле. Он мертв.

- Но ведь на нем не было формы, когда он...

- Какое это имеет значение? В списке пассажиров он значился под таким
именем... Знай я, что произойдет, он бы остался жив, и у мисс Флеминг не
было бы перелома ключицы.

Так вот что ее беспокоило. Этим-то и объяснялось ее странное поведение,
догадался я. Но мгновение спустя осознал, что ошибаюсь: она вела себя
подобным же образом и до аварии. Возникшее во мне подозрение крепло с каждой
минутой: за этой особой нужен глаз да глаз.

- Вам не в чем упрекать себя, мисс Росс. Командир корабля, очевидно,
потерял ориентировку в отсутствие видимости. А лагерь наш находится на
высоте восемь тысяч футов над уровнем моря. Вероятно, до самого последнего
момента он не знал, что случится несчастье.

Я мысленно представил обреченный авиалайнер, круживший над нашим лагерем
по крайней мере минут десять. Однако если перед глазами мисс Росс и стояла
подобная же картина, то она и виду не подала, что это так. Она или не знала,
что происходило в те роковые минуты, или же была превосходной актрисой.

- Возможно, - убитым голосом произнесла она. - Не знаю.

Поели мы плотно: горячий суп, картофель с мясом и овощами. Разумеется,
обед был приготовлен из консервированных продуктов, но вполне съедобен. Это
была последняя плотная трапеза, на которую наши гости, да и мы сами, могли
рассчитывать в ближайшее время. Однако я счел неуместным сообщать людям
подобную новость. Успеется. Скажу им об этом завтра, вернее сегодня
попозднее, поскольку шел уже четвертый час утра.

Я предложил четырем женщинам занять верхние койки не потому, что
деликатничал. Просто там было градусов на двадцать пять теплее, чем на
нижнем ярусе. И разница температур увеличивалась после того, как гасился
камелек. Когда гости узнали, что я намерен выключить печку, послышались
робкие голоса протеста. Однако я не стал вступать ни в какие обсуждения. Как
и все, кто хоть какое-то время прожил в Арктике, я патологически боялся
пожара.

Маргарита Росс отказалась занять место на койке, заявив, что будет спать
рядом с раненым пилотом, чтобы оказать ему помощь в случае, если он
проснется. Я сам собирался дежурить около больного, но, увидев, что
намерения ее непреклонны, возражать не стал, хотя и испытывал неловкость.

В распоряжении шести мужчин было пять коек. Джекстроу, Джосс и я могли с
успехом спать, не снимая меховой одежды, на полу. Естественно, возник спор
относительно дележа коек, но Корадзини предложил метнуть монету. Сам он
оказался в проигрыше, однако перспективу провести ночь на холодном полу
встретил с добродушной улыбкой.

После того как все устроились на ночлег, я взял фонарь, журнал для записи
метеоданных и, взглянув на Джосса, направился к люку. Повернувшись на бок,
Зейгеро, лежавший на нарах, с удивлением посмотрел на меня.

- Что за дела, доктор Мейсон? Тем более в такую рань?

- Сводка погоды, мистер Зейгеро. Забыли, зачем мы находимся здесь? А я и
так опоздал на три часа.

- Даже сегодня?

- Даже сегодня. Самое главное в метеорологических наблюдениях - это их
непрерывность.

- Чур меня, - передернувшись от холода, произнес Зейгеро. - Даже если на
дворе лишь наполовину холоднее, чем здесь.

С этими словами он отвернулся. Джосс поднялся вместе со мной, верно
истолковав мой взгляд. Я догадывался, что он сгорает от любопытства.

- Я с вами, сэр. Взгляну на собак. Не став смотреть ни на собак, ни на
метеоприборы, мы прямиком направились к трактору и укрылись под брезентом,
чтобы обрести хоть какую-то защиту от стужи. Ветер, правда, заметно поутих,
но стало еще холоднее: на ледовый щит надвигалась долгая полярная ночь.

- Дело нечисто, - без обиняков заявил Джосс. - Дурно пахнет.

- Дышать невозможно, - согласился я. - Вся трудность в том, чтобы
определить, где собака зарыта.

- Что это за байка насчет магнитных бурь, компасов и рации? - продолжал
мой напарник. - Зачем?

- Я еще раньше сказал им, что мне известно нечто такое, чего они не
знают. Так оно и было. Но потом сообразил, что лучше помалкивать об этом. Ты
знаешь, как эта окаянная стужа действует на мозги. Давно следовало понять.

- Что именно?

- Что лучше держать язык за зубами.

- О чем вы, скажите ради Бога?

- Прости, Джосс. Не стану тебя больше мучить. Никто из пассажиров не
догадывался, что им предстоит аварийная посадка, потому что все находились
под воздействием снотворного или наркотика.

Несмотря на темноту, я представил себе, как Джосс вытаращил на меня
глаза. Помолчав, он негромко произнес:

- Вы не стали бы говорить таких вещей, не будь в них уверены.

- Конечно, уверен. Реакция пассажиров, то, с каким трудом они
возвращались к действительности, и главное, их зрачки - все это подтверждает
мои предположения. Сомнений нет. Это какой-то быстродействующий состав.

По-моему, в аптеках он называется "Микки Финне".

- Однако... - Джосс умолк на полуслове, пытаясь осознать услышанное.
Однако, оклемавшись, люди должны были сообразить, что им дали снотворного.

- При обычных обстоятельствах - да. Однако люди эти приходили в себя при,
я бы сказал, весьма необычных обстоятельствах. Не хочу сказать, что они
испытывали слабости, головокружения, вялости. Конечно, все это было. Но они,
вполне естественно, приписали свое состояние последствиям катастрофы. Еще
более естественно то, что они скрывали эти-симптомы друг от друга и не
подавали виду, будто с ними что-то стряслось. Им было бы стыдно признаться в
собственной слабости. Так уж заведено: в экстремальных условиях хочется
показать себя героем в глазах соседа.

Джосс ответил не сразу. Мне и самому не сразу удалось переварить то, что
я узнал. Поэтому я дал ему время поразмышлять, слушая заунывный вой ветра и
шорох миллионов ледяных иголок, скользящих по насту. Мысли мои были под
стать холодной тревожной ночи.

- Не может быть, - наконец выдавил Джосс, стуча зубами от холода. Неужели
вы думаете, что какой-то безумец бегал по самолету со шприцем в руках или
бросал снотворные таблетки в стаканы с джином и прохладительными напитками.
Вы полагаете, все пассажиры были усыплены?

- Почти все.

- Но каким образом это ему удалось?

- Погоди, Джосс, - перебил я его. - Что случилось с рацией?

- Что? - Мой вопрос застал Джосса врасплох. - Что с нею случилось?

Иначе говоря, каким образом передатчик мог упасть? Даже не представляю
себе, сэр. Знаю только одно: сами по себе кронштейны не могли подвернуться.
Ведь передатчик и аппаратура весят без малого сто восемьдесят фунтов. Кто-то
это сделал специально.

- Рядом с рацией никого кроме стюардессы Маргариты Росс в это время не
было. Все это отмечают.

- Да, но скажите, ради Бога, зачем ей понадобилось делать подобную
глупость?