Чтение 31–й страницы книги ~Монсеньор Кихот~

- Дверцу шкафа вы, конечно, испортили, - сказал он.

- Ее оказалось труднее открыть, чем я думал. Что вы ищете?

- Воротничок.

- Вот - держите. А ваш слюнявчик у меня в машине.

- Он уже стоил мне немалых неприятностей. Я не надену его больше,
Санчо.

- Но мы его возьмем с собой. Он может нам пригодиться. Никогда ничего
заранее нельзя сказать.

- Что-то я носков нигде не вижу.

- Ваши пурпурные носки у меня. И ваши новые ботинки тоже.

- Я искал старые. Извините. С ними я, конечно, навсегда уже
распростился.

- Они теперь у жандармов.

- Да. Я забыл. Епископ ведь сказал мне. Я полагаю, нам пора. Надеюсь,
беднягу епископа не хватит удар.

Тут взгляд его упал на конверт. Отец Кихот должен был бы еще раньше его
заметить - конверт стоял на двух старых, еще из семинарии, учебниках отца
Кихота, прислоненный к третьему. Автор письма явно хотел, чтобы оно сразу
бросилось в глаза. Отец Кихот взглянул на конверт и сунул письмо в карман.

- Что это? - спросил мэр.

- По-моему, письмо от епископа. Я слишком хорошо знаю его почерк.

- Вы не намерены его читать?

- Скверные вести могут и подождать, пока мы не разопьем бутылочки
ламанчского.

Он прошел на кухню попрощаться с Тересой.

- Право не знаю, как ты все объяснишь отцу Эррере.

- Это не мне, а ему придется объяснять. С какой это стати он запер вас
в вашей собственной комнате в вашем собственном доме, да еще отобрал у вас
вашу собственную одежду.

Отец Кихот поцеловал Тересу в лоб, на что за все годы совместного
существования ни разу не отважился.

- Да благословит тебя господь, Тереса, - сказал он. - Ты была очень
добра ко мне. И терпелива. Долго меня терпела.

- Хоть скажите, куда вы едете-то, отче?

- Лучше тебе этого не знать, потому что все будут тебя об этом
спрашивать. Но я могу тебе сказать, что по воле божией уезжаю надолго
отдохнуть в тихом месте.

- С этим коммунистом?

- Не говори, как епископ, Тереса. Мэр был мне добрым другом.

- Вот уж не представляю, чтобы такой человек мог долго отдыхать в тихом
месте.

- Никогда нельзя знать заранее, Тереса. И более странные вещи уже
случались с нами в пути.

Он повернулся было, направляясь к выходу, но ее голос вернул его.

- Отче, такое у меня чувство, точно мы с вами прощаемся навсегда.

- Нет, нет, Тереса, для христианина прощания навсегда не существует.

Он поднял было руку, чтобы по привычке осенить ее крестным знамением,
но так и не довел жеста до конца.

"Я верю в то, что я ей сказал, - сказал он себе, выходя на улицу к
мэру, - я, конечно, в это верю, но почему же, когда речь идет о веровании,
я всегда чувствую, как появляется тень, тень неверия, омрачающая мое
верование?"

- Куда мы поедем? - спросил мэр.

- А нам непременно нужно составить план, Санчо? В прошлый раз мы побыли
немного в одном месте, немного в другом - как придется. Вы, конечно, со
мной не согласитесь, но в известном смысле мы тогда полагались на волю
божью.

- Значит, ваш господь оказался не очень надежным проводником, ведь вас
привезли назад в Эль-Тобосо как пленника.

- Да. Но кто знает? Пути господни неисповедимы - быть может, он хотел,
чтобы я встретился с епископом.

- Ради епископа - или ради вас?

- Откуда же мне знать? По крайней мере, я кое-чему научился у епископа,
хотя сомневаюсь, чтобы он чему-либо научился у меня. Но разве можно быть в
чем-то уверенным?

- Так куда же ваш бог предлагает нам сейчас ехать?

- Почему бы нам не держаться того же пути?

- Та же мысль может явиться и жандармам. Когда епископ оповестит их,
что мы снова на воле.

- Ну, не в точности того же пути. Я не хочу возвращаться в Мадрид...
или в Вальядолид. Эти города не оставили у меня приятных воспоминаний -
если не считать дома историографа.

- Историографа?

- Великого Сервантеса.

- Надо решать быстрее, отче. На юге слишком жарко. Значит, едем на
север - куда: к баскам или к галисийцам?

- Я согласен.

- Согласны с чем? Вы же не ответили на мой вопрос.

- Предоставим господу заботу о деталях.

- А кто поведет машину? Вы уверены, что господь выдержал экзамен и
получил водительские права?

- Конечно, я поведу. "Росинант" не поймет, если я буду сидеть в машине
как пассажир.

- По крайней мере поедемте на разумной скорости. Мой друг в Вальядолиде
сказал, что из этой машины вполне можно выжимать восемьдесят, а то и сто
километров.

- Как он может судить о "Росинанте" после одного короткого осмотра!

- Я сейчас не стану с вами препираться. Пора в путь.

Но они не смогли так вот сразу покинуть Эль-Тобосо. Не успел отец Кихот
включить малую скорость, как раздалось:

- Отче, отче!

Сзади по дороге к ним бежал паренек.

- Не обращайте внимания, - сказал мэр. - Нам нужно убираться отсюда.

- Я должен остановиться. Это же тот мальчик, который работает на
бензонасосе в гараже.

Паренек, еле переводя дух, подбежал к ним.

- Ну, что случилось? - спросил отец Кихот.

- Отче, - произнес он, - отче...

- Я же сказал - что случилось?

- Он отказался отпустить мне грехи, отче. Я что, пойду теперь в ад?

- Очень сомневаюсь. А что ты натворил? Убил отца Эрреру? Но даже и в
таком случае вовсе необязательно, чтобы ты попал в ад. Если у тебя была
для этого достаточно весомая причина.

- Как же я мог его убить - ведь это он отказался мне отпустить грехи?

- Достаточно логично. А почему он тебе отказал?

- Он сказал, что я издеваюсь над исповедью.

- О, господи, я же совсем забыл. Это Тереса послала тебя... Нехорошо
она поступила. Правда, намерения у нее были самые благие, и я уверен, вы
оба получите отпущение грехов. Но она сказала мне, что у тебя маловато
смекалки. Так почему же все-таки отец Эррера отказал тебе в отпущении
грехов? Что ты такого насочинял?

- Я только сказал ему, что переспал с целой кучей девчонок.

- Ну, в Эль-Тобосо их не так уж и много, если не считать монахинь. Ты
же не говорил ему, что спал с монашкой, или сказал?

- Я в жизни б не сказал такого, отче. Я же секретарь Общества детей
пресвятой девы Марии.

- А отец Эррера к концу жизни наверняка станет членом "Опус деи", -
заметил мэр. - Поехали же, ради всего святого.

- Все-таки, что же ты ему сказал и что он сказал тебе?

- Я сказал: "Благословите, отче. Я согрешил..."

- Нет, нет, опусти все эти предисловия.

- Ну, я ему сказал, что опаздывал к мессе, и он спросил, сколько раз, а
я сказал - двадцать, а потом я сказал ему, что я привирал, и он спросил -
сколько раз, а я сказал - сорок пять.

- Что-то многовато у тебя получилось, верно? А потом?

- Ну, я ничего не мог больше придумать, и я боялся, что Тереса
рассердится, если я его дольше не задержу.

- Передай ей от меня, когда увидишь, что не мешало бы ей завтра
исповедоваться на коленях.

- А потом он спросил, не согрешил ли я против целомудрия, голова у меня
сразу заработала, и я сказал, ну, сказал, что спал с девчонками, и он
спросил - со сколькими, а я сказал: "Да штук шестьдесят пять будет", и
тогда очень он разозлился и выставил меня из исповедальни.

- Неудивительно.

- Так что же, я теперь в ад пойду?

- Если кто и пойдет в ад, так это Тереса - передай ей, что я так
сказал.

- Ужас сколько я всего наплел в исповедальне. Я-то ведь только один раз
опоздал к мессе и то по уважительной причине - такая была прорва туристов
на заправке.

- А сколько раз ты врал?

- Да раза два или три, не больше.

- А как насчет девчонок?

- Да разве найдешь в Эль-Тобосо хоть одну, которая всерьез занялась бы
делом, - так они боятся монашек.

Тут мэр произнес:

- Я вижу отца Эрреру - он идет из церкви.

- Послушай меня, - сказал отец Кихот, - покайся и обещай мне, что