Зоську, ни на двух партизан, которые принялись закусывать из бумажки, и
запах вареного мяса мучительно дразнил его обоняние. В который раз за
сегодняшнее утро и ночь он был оглушен, почти раздавлен свалившимися на
него неожиданностями. Мало ему было скандального упрямства Зоськи,
вероломной выходки хозяина хутора, пошедшего за конем, а приведшего
партизан, так теперь еще и Сталинград. Город, который, по его мнению, был
обречен и со дня на день должен был пасть, тем самым знаменуя конец
проклятой войны и победу немцев, оказывается, не только выстоял, но и дал
в зубы немцам. Теперь там наступление, война затягивалась, победа еще
неизвестно кому достанется. Не о том ли говорили вчера и полицаи, разговор
которых так нелепо недослышал Антон и по этой причине едва не сделал свой
опрометчивый шаг. Может, теперь он должен благодарить Зоську за ее
спасительное для обоих упрямство, простить ее выходку с топором, вообще
попытаться примириться с ней? Действительно, новый поворот в войне
вынуждал Антона пересмотреть кое-что из своих прежних решений,
перестроиться в соответствии с новыми обстоятельствами.
руки и ведшие неизвестно куда. Уж не на ту ли сторону Немана? В таком виде
он не мог появиться в партизанской зоне, где его сразу возьмут под арест,
уж там ему не избежать обвинений. Всякую возможность обвинений надо было
погасить тут. Но как? С этим озлобленным недомерком, которого они называют
сержантом, даже и поговорить невозможно, он заранее все знает и уверен,
что Антон - враг. Да и Зоська тоже окрысилась против - не подойдешь. Но,
поразмыслив, Антон пришел к выводу, что в его положении, как ни странно,
выручить его сможет именно Зоська. Может утопить окончательно, а может и
вызволить, - это уже будет зависеть от ее к нему отношения.
от них перестало нести раздражающим запахом) и теперь лениво дожевывали
хлеб, поглядывая на обрыв, где должен был появиться посланный куда-то
Салей. Зоська, отвернувшись, сосредоточенно ковыряла носком сапога в
снегу. В овражке было затишно, падал редкий снежок. Ноги в постоянно сырых
сапогах скоро начали зябнуть на несильном морозце. Антон напряженно
соображал, что делать, с какой стороны подойти к сержанту или хотя бы к
Зоське. Он чувствовал, что пока была такая возможность, потом она может
исчезнуть и он ни к кому ни с какой стороны не подступится.
минут, и Салей не возвращался. Это его невозвращение стало заметно
тревожить сержанта, который, стоя на дне овражка и заложив руки в карманы
поношенной, с рыжими подпалинами от костров шинели, все поглядывал на
обрыв и нетерпеливо топтался в снегу - уже вытоптал небольшую, с
квадратный метр, площадку. Наконец, потеряв, наверное, терпение и в
который раз недобрым словом помянув японского городового, он начал
взбираться на склон. Там, за овражком, где начиналась пашня, было ровнее и
наблюдать оттуда было сподручнее. В минутном озорстве запустив в их
сторону ком снега, сержант скомандовал:
склону вверх. Лезть по скользкой, засыпанной снегом траве было вообще
неудобно, а со связанными руками и подавно. На середине склона Антон
поскользнулся и довольно сильно грохнулся грудью о землю, сразу
почувствовав на губах соленый привкус крови. Сержант наверху злорадно
хохотнул, и Антону понадобилось порядочное усилие над собой, чтобы не
поддаться нахлынувшему на него бешенству. Им смешно! Связали, обезоружили,
куда-то волокут силой и еще потешаются над его немощью. Умышленно не
торопясь, с расстановкой, он поднялся с колен, кое-как утвердился на
разъезженном косогоре; возле на снег упало несколько алых капель крови.
Они все втроем спокойно стояли вверху над обрывом и с насмешливой издевкой
смотрели на неуклюжее его восхождение, и он со вкусом продемонстрировал им
свое унижение - пусть порадуются. Это падение зубами о землю уже мало
прибавляло к той сумме неудач, которые обрушились на него сегодня, и без
того он чувствовал себя несправедливо обиженным и пострадавшим. Под их
злорадными взглядами он кое-как выбрался из оврага, оставляя за собой алые
на снегу пятна, и покорно остановился перед конвоирами.
ну утрись. Неча тут кровью сморкаться.
шагнула Зоська. Протянув руку, она рукавом сачка коротко отерла его
подбородок, сделав это в совершенном молчании двумя небрежными движениями
руки, и Антон едва удержался, чтобы не вздрогнуть от ее прикосновения.
Только когда она отошла с таким видом, будто ей нет до него больше дела,
что-то внутри у него шевельнулось - тоска по утраченному или, может,
надежда.
городовой!..
чуть в сторонке от цепочки своих уходящих следов появился Салей. Он быстро
шел вниз к овражку, местами широко осклизаясь по снегу, и сержант с
толстяком, наверно, что-то учуяв, насторожились. Антон, чуть отвернувшись,
вытер о воротник кожушка кровь, все еще плывшую из ссадины на подбородке,
и тоже смотрел на быстро подходившего Салея. Он чувствовал, что тот несет
весть, которая и для него может оказаться важной.
посыльного, но тот только махнул рукой.
в снег, сдвинул на затылок шапку. От его мокрого лба шел пар.
к оврагу. Полминуты он суженными глазами вглядывался в серое притуманенное
пространство.
попробовать возле чугунки. Насыпка там невысокая, но... Каких полверсты.
мягкий, еще не слежавшийся снег.
но понял только, что пройти где-то нельзя, что где-то на их пути немцы.
Теперь он даже не знал, как отнестись к этой незадаче. С одной стороны, он
почувствовал невольную радость оттого, что у этих обормотов что-то не
получалось, - и пусть, не только же его настигать неудачам. Но,
поразмыслив, он ощутил смутное опасение, Как бы все это не обернулось для
него еще худшим.
Пашке, и тот опустился напротив на корточки, со вниманием уставясь в его
острое, по-заговорщически оживившееся лицо. Вскоре толстячок уже понимающе
закивал головой. Салей, опершись на винтовку и стоя вполоборота,
вслушивался в их разговор. Антон издали тоже попытался кое-что услышать,
но сержант вовремя учуял его интерес и обернулся.
искоса поглядывая на партизан. Неясная тревога начала будоражить его и без
того неспокойные чувства. Он не разобрал ни одного слова из сказанных
сержантом двух-трех отрывистых фраз, но заметил, как вытянулось на минуту
обычно добродушное, мягкое лицо толстяка Пашки, которое, правда, скоро
опять стало прежним. Салей, поморщившись, вполголоса подтвердил:
страха, а потом в сознание его кипятком шибанул испуг, и он бросился
грудью вперед к сержанту.
а вы? Не имеете права!
же вон к немцам деру дать собирался. Ты же их агент!
в сторону Зоськи. - Между нами там произошло... Пусть она подтвердит.
Зося! - обернулся он к Зоське с такой болезненной тоской в глазах, что,
кажется, камень не остался бы безучастным. Зоська, однако, посмотрела на
него, сузив глаза, и промолчала.
проговорил сержант. - Там, может, с боем пробиваться придется. И ползти
Эриксон Стивен
Сертаков Виталий
Ковальчук Вера
Никитин Юрий
Суворов Виктор
Свержин Владимир