Чтение 8–й страницы книги ~Наш человек в Гаване~

как то, что вы существуете, мой почти невидимый друг. Ведь вы бы не
существовали, если бы я не верил в то, что вы существуете: вот так же и
эти доллары. Я верю, и поэтому вы - есть.

- То есть как это я, по-вашему, не существую?

- Вы существуете только в моем сознании, милый друг. Если бы я вышел из
этой комнаты...

- Да он тронутый!

- Ну тогда докажите, что вы существуете.

- То есть как это "докажите"? Конечно, я существую. У меня
первоклассное дело по торговле недвижимостью, жена и двое детей в Майами;
я сегодня прилетел сюда на "Дельте" и сейчас пью виски; что, верно, а? - В
голосе слышались слезы.

- Бедняга, - сказал доктор Гассельбахер, - вы заслуживаете более
изобретательного творца, чем я. Неужели я не мог придумать для вас ничего
более интересного, чем Майами и недвижимость? Неужели не мог уделить вам
немножко фантазии? Придумать вам имя, которое стоило бы запомнить.

- А чем плохое у меня имя?

"Парашютисты" у стойки замерли в немом негодовании - перед прыжком
нужно беречь нервы.

- Ну, немножко поразмыслив, я сделаю его получше.

- Спросите в Майами кого угодно о Генри Моргане...

- Нет, ей-богу, я плохо сработал. Но знаете что? - спросил доктор
Гассельбахер. - Я на минуточку выйду из бара и вас уничтожу. А потом
вернусь с другой выдумкой, похлеще.

- То есть как это - похлеще?

- Понимаете, если бы вас придумал вот этот мой друг, мистер Уормолд,
вам бы куда больше повезло. Он бы дал вам университетское образование,
какое-нибудь имя, вроде Пеннифезер...

- То есть как это - Пеннифезер? Вы пьяны!

- Конечно, пьян. А пьянство губит воображение. Поэтому-то я вас так
пошло придумал: Майами, земельные участки, перелет на "Дельте"...
Пеннифезер прибыл бы из Европы и пил бы свой национальный напиток -
розовый джин.

- Я пью шотландское виски, и меня это устраивает.

- Это вам кажется, что вы пьете виски. Или, точнее говоря, это я
вообразил, будто вы пьете виски. Но мы сейчас все это переиграем, -
радостно объявил доктор Гассельбахер. - Я на минутку выйду в холл и, в
самом деле, придумаю что-нибудь похлеще.

- Я не позволю над собой измываться, - встревоженно заявил сосед.

Доктор Гассельбахер выпил виски, положил на стойку доллар и поднялся -
пошатываясь, но сохраняя достоинство.

- Вы мне будете благодарны, - сказал он. - Ну, что бы нам придумать?
Доверьтесь мне и мистеру Уормолду. Художник, поэт, а может, вы
предпочитаете жизнь искателя приключений, контрабанду оружием, шпионаж? -
С порога он отвесил поклон возмущенной тени. - Простите меня великодушно
за торговлю недвижимостью.

Голос прозвучал нервно, в нем слышалась неуверенность и даже какой-то
страх:

- Он либо пьян, либо тронутый.

Но "парашютисты" продолжали молчать.

Уормолд сказал:

- Ну, я с вами попрощаюсь, Гассельбахер. Я и так опоздал.

- Считаю своим долгом проводить вас, мистер Уормолд, и объяснить, что
это я вас задержал. Не сомневаюсь, что, когда я расскажу вашему Другу, как
мне повезло, он нас простит.

- Не нужно. Уверяю вас, это лишнее, - сказал Уормолд.

Он знал, что Готорн сделает из этого свои выводы. Даже разумный Готорн,
если бы таковой существовал в природе, был бедствием, ну а Готорн,
страдающий подозрительностью... у Уормолда холодела спина от одной этой
мысли.

Он направился к лифту; доктор Гассельбахер плелся за ним. Не обратив
внимания на красную сигнальную лампочку и предупреждение "Осторожно!
Ступеньки", доктор Гассельбахер споткнулся.

- О, господи, - сказал он, - у меня подвернулась нога!

- Идите домой, Гассельбахер, - взмолился Уормолд с отчаянием.

Он вошел в кабину лифта, но доктор Гассельбахер с неожиданной ловкостью
вскочил туда вслед за ним. Он сказал:

- Деньги исцеляют любую боль. Я давно уже не проводил так хорошо вечер.

- Шестой этаж, - сказал Уормолд. - Мне надо остаться одному,
Гассельбахер.

- Зачем? Извините. У меня икота.

- Я иду на свидание, Гассельбахер.

- Красивая женщина, мистер Уормолд? Я поделюсь с вами выигрышем, чтобы
вам было легче совершать безумства.

- Да нет, это совсем не женщина. Деловое свидание, только и всего.

- Секретное дело?

- Я же вам говорил.

- Какие могут быть секреты у пылесосов, мистер Уормолд?

- Новое агентство, - сказал Уормолд.

Лифтер объявил:

- Шестой этаж.

Уормолд шел на корпус впереди, и голова его работала более ясно, чем у
Гассельбахера. Комнаты были расположены, как тюремные камеры, по всем
четырем сторонам квадратной галереи; внизу, в бельэтаже, как светящиеся
знаки на мостовой, блестели две лысины. Он заковылял к тому углу галереи,
куда выходила лестница. и доктор Гассельбахер заковылял вслед за ним, но
Уормолд был куда более опытный хромой.

- Мистер Уормолд, - кричал ему Гассельбахер, - мистер Уормолд, я с
радостью помещу сто тысяч из моего выигрыша...

Уормолд спустился уже на последнюю ступеньку, когда Гассельбахер только
подошел к лестнице; пятьсот десятая комната была близко. Он повернул ключ.
Маленькая настольная лампа освещала пустую гостиную. Уормолд тихонько
притворил дверь - доктор Гассельбахер еще не успел спуститься. Уормолд
приложил ухо к скважине и услышал, как доктор Гассельбахер подпрыгивает,
припадает на одну ногу, икает и проходит мимо. Уормолд подумал: "Я
чувствую себя шпионом и веду себя, как шпион. Это идиотство. Что я скажу
Гассельбахеру завтра утром?"

Дверь в спальню была закрыта, и он направился было к ней. Но потом
остановился. Не буди спящего пса! Если я нужен Готорну, пусть Готорн
отыщет меня сам. Однако любопытство заставило его осмотреть комнату.

На письменном столе лежали две книги: два одинаковых экземпляра
"Шекспира для детей" Лэма. На листке блокнота, - может быть, Готорн делал
заметки для предстоящей встречи, - было написано: "1.Оклад. 2.Расходы.
3.Связь. 4.Чарльз Лэм. 5.Чернила". Он собирался открыть книгу, но чей-то
голос сказал:

- Руки вверх! Arriba los manos!

- Las manos, - поправил Уормолд. Он с облегчением увидел, что это
Готорн.

- Ах, это вы, - сказал Готорн.

- Я немножко запоздал. Извините. Мы гуляли с Гассельбахером.

На Готорне была лиловая шелковая пижама с монограммой на кармане. Вид у
него был королевский. Он сказал:

- Я уснул, а потом услышал, что кто-то здесь ходит. - Можно было
подумать, что его поймали врасплох и он забыл о своем жаргоне, не успел им
прикрыться, хоть и надел пижаму. Он спросил: - Вы трогали Лэма?

Слова звучали, как укор, - он напоминал проповедника из Армии спасения.

- Извините. Я просто хотел посмотреть.

- Ничего. Это показывает, что инстинкт у вас верный.

- Вы, видно, любите эту книгу.

- Один экземпляр для вас.

- Но я ее читал, - сказал Уормолд, - много лет назад, и я не люблю
Лэма.

- Она не для чтения. Неужели вы не слышали о книжном шифре?

- Сказать по правде, нет.

- Сейчас покажу вам, как это делается. Один экземпляр остается у меня.
Сносясь со мной, вам надлежит только указать страницу и строку, с которой
вы начинаете шифровку. Конечно, этот шифр не так трудно разгадать, как
механический, но и он заставит попотеть всяких там Гассельбахеров.

- Я бы вас очень просил выкинуть доктора Гассельбахера из головы!

- Когда мы как следует организуем вашу контору и обеспечим надлежащую
конспирацию - сейф с секретом, радиопередатчик, обученный персонал, -
словом, приведем в порядок все ваше хозяйство, тогда мы, конечно, сможем
отказаться от этого примитивного кода, однако только опытный криптолог
может разгадать такой шифр, не зная названия книги и когда она издана.

- А почему вы выбрали Лэма?

- Это единственная книга, которую я нашел в двух экземплярах, не считая
"Хижины дяди Тома". Я очень торопился и должен был что-нибудь купить в
Кингстоне до отъезда. Да, там была еще одна книжка под названием
"Зажженная лампа. Руководство для вечерней молитвы". Но мне казалось, что
она будет выглядеть как-то неестественно у вас на полке, если вы человек
неверующий.

- Да, я человек неверующий.

- Я привез вам и чернила. У вас есть электрический чайник?

- Да, а что?

- Понадобится, чтобы вскрывать письма. Наши люди должны быть оснащены
на все случаи жизни.

- А зачем чернила? У меня дома сколько угодно чернил?

- Да, но это симпатические чернила! На случай, если вам что-нибудь
придется послать обычной почтой. У вашей дочери, надеюсь, есть крючок для
вязания?