волчат, что ли? Делать тебе нечего? Попросили меня, я и написал.
от него тяжелого взгляда. - Не до этого мне. Я хочу тебе сказать, что ты
недостоин жить на этом свете, и я сам порешу тебя!
не целясь, выстрелил в него. Базарбай зашатался, кинулся было спрятаться за
грузовик, но второй выстрел настиг его, угодив в спину, и Базарбай, трижды
перекрутившись, ударился головой о кузов и, рухнув на землю, судорожно
заскреб ее руками. Все это произошло так неожиданно, что поначалу никто не
двинулся с места. И только когда несчастная Кок Турсун с воплем упала на
тело мужа, все разом закричали и побежали к убитому.
никто ни с места! - пригрозил он, направляя дуло на каждого по очереди. - Я
сам отправлюсь сейчас туда, куда следует. И потому предупреждаю, чтоб никто
ни с места! В случае чего у меня патронов хватит! - И он похлопал себя по
карману.
ничего сказать, словно все потеряли дар речи. Только несчастная Кок Турсун
продолжала причитать над телом ненавистного мужа:
собака! Убей и меня, убийца! - рванулась жалкая и безобразная Кок Турсун к
Бостону. - Убей и меня, как собаку. Я и так света белого сроду не видала,
зачем мне такая жизнь! - Она попыталась еще что-то выкрикнуть: мол, она
предупреждала Базарбая, что нечего ему было похищать волчат, что это до
добра не доведет, но этот изверг ни перед чем не останавливался, даже диких
зверей и то пропивал, - но тут двое пастухов зажали ей рот и оттащили
подальше.
жестко сказал:
Повторяю - сам! А вы все оставайтесь на своих местах. Слышали?
на лица людей, Бостон вдруг понял, что с этой минуты он преступил некую
черту и отделил себя от остальных: ведь его окружали близкие люди, с
которыми изо дня в день, из года в год вместе добывал хлеб насущный. Каждого
из них он знал, и они его знали, с каждым из них у него были свои отношения,
но теперь на их лицах читалось отчуждение, и он понял, что отныне он отлучен
от них навсегда, как если бы его ничто и никогда не связывало с ними, как
если бы он воскрес из мертвых и тем уже был страшен для них.
уходил в приозерную сторону, чтобы сдаться там властям. Шел по дороге,
понурив голову, а за ним, прихрамывая и позвякивая уздечкой, следовал его
верный Донкулюк.
истина: весь мир до сих пор заключался в нем самом и ему, этому миру, пришел
конец. Он был и небом, и землей, и горами, и волчицей Акбарой, великой
матерью всего сущего, и Эрназаром, оставшимся навечно во льдах перевала
Ала-Монгю, и последней его ипостасью - младенцем Кенджешем, подстреленным им
самим, и Базарбаем, отвергнутым и убитым в себе, и все, что он видел и что
пережил на своем веку, - все это было его вселенной, жило в нем и для него,
и теперь хотя все это и будет пребывать, как пребывало вечно, но без него -
то будет иной мир, а его мир, неповторимый, невозобновимый, утрачен и не
возродится ни в ком и ни в чем. Это и была его великая катастрофа, это и был
конец его света...
обнял коня за шею, повис на нем и зарыдал громко и безысходно.
содрогаясь всем телом от рыданий. - Как мне быть? Сына своими руками убил и,
не похоронив, ухожу и любимую женщину оставляю одну.
стремена на луке седла, чтобы не колотили коня по бокам.
Больше мы не увидимся!
свободе, пошел на кошт.
раствориться в ней, исчезнуть - и хотелось и не хотелось жить. Вот как эти
буруны - волна вскипает, исчезает и снова возрождается сама из себя...