Чтение 4–й страницы книги ~Дайте руку королю~

Вдруг выбросил руку с вытянутым указательным пальцем - палец нацелен в
него, самого младшего.

- Этого!

Поволокли к повелителю, а тот харкнул на палец, щелкнул им - харкотина
угодила мальчику в глаз. Захохотали.

- Целуй сапог! - Помогая руками, Сашка выставил ботинок.

Схватили за шею, за голову, прижимали губами к носку башмака.

- Лижи-лижи! Хорошо лижи... падла!

Он пытался вырваться, шея хрустнула - от боли закричал.

- Ф-ффу... писклявый, как скрипка!

И его стали звать: Скрипка, Скрипач, а всего чаще - Скрип.

8

Рано утром, вместо одной, мыть полы пришли сразу три санитарки. Давай и
белье менять. Лежачих потащили в душевую, и ходячих подгоняют туда:

- Живо, живо! Не задерживать!

Из разговоров нянек Скрип понял, что "сегодня будут военврачи" и обход
сделает сам директор института профессор Попов.

В душевой стало тесно. Тем, кто не мог стоять, не хватало места на
кушетках. Тогда санитарки приволокли длиннющую доску, которая всегда
выручала. Один ее конец положили на кушетку, другой - на край ванны. Детей
раздели и усадили тесно в ряд на доску. Толстая санитарка рассерженно
кричала:

- Ну погляди, Муся, ну погляди! Куда их умоешь?!

Та, кого звали Муся, почему-то складывала губы и дула, будто отгоняла
дым. Сейчас она особенно сильно дунула и сказала:

- Они не думают, они командывают!

Скрип понял, что это о начальстве.

- Ну, чего нам ждать? - спрашивала толстая. - Нам ждать нечего!

Муся и еще одна, помоложе, налили ведро горячей воды, взяли по куску
мыла и стали кухонными ножами состругивать мыло в воду. Толстая санитарка
ушла, вернулась с отверткой и сняла с душа похожую на подсолнух шляпку.
Потом принесла свернутый резиновый шланг.

- А чего не помыли его? - заругалась толстая: она натягивала конец
шланга на трубку душа.

Муся выкрикнула жалобным, тонким голосом:

- Это Людка не помыла! Ее было дежурство, старой карги.

- Я ей уж говорила, что в морду дам, и я ей дам! - пообещала толстая.

Молодая прыснула, скорчилась от смеха. Они с Мусей взболтали стружки
мыла в ведре, помешивают в нем ножами. Толстая направила воду через шланг в
сливное отверстие в полу и объявила:

- Годить больше нельзя!

Муся и молодая подхватили ведро, подошли к мальчишке, что сидел на
доске с самого края. Муся зачерпнула ковшиком мыльную воду, вылила мальчишке
на голову. Подбежала толстая со шлангом и обдала его струей.

- Все, что ли? - крикнул он.

- Не задерживай!

Уже другому опрокидывают на голову ковшик, третьему... струя из шланга
смыла мыльную пену - готово. Вот и Скрип зажмурился. Струя ударила в ухо, а
ошметок пены на лбу как был, так и остался. Глаза открылись - как стало их
есть! Муся наспех обтирает его полотенцем:

- Вас вениками парить - рук не напасешься!

Молодая обтирала другого мальчишку:

- Вениками... - и лицо у нее сделалось красным от смеха. В жизни ничего
смешней не слыхала! - Их-то... - выдавила и не может говорить, давится.

Толстая толкнула ее:

- Берешь этого иль того? - показала на неходячих мальчишек, схватила
одного и понесла из душевой.

x x x

Скрип снова в палате, лежит на койке, ворочается. В коридоре сильное
гудение: полотерами надраивают паркет. Заблестит - ступи-ка на него! и ноги,
и клюшка скользят. Ничего: руки-ноги поломаешь - гипса здесь вдоволь.

А здоровые любят блеск. Сегодня должна дежурить сестра Надя, но ее
заменили стройнойстремительной сестрой Светланой, про которую няня Люда
говорит: "Эх, и форсистая!" Шапочка на сестре Светлане не круглая, а как
пилотка. Из-под этой накрахмаленной белоснежной пилотки свисают локоны:
меднокрасные пружинки.

Она влетела в палату, звонко приказала:

- Все - по койкам! Лежать смир-р-рно!

На этот раз распахнуты обе створки дверей. Ближе-ближе шаги, голоса.
Миг - и в широком проеме возникли белые халаты. Нескончаемая толпа. Впереди
- морщинистый доктор в высокой шапочке, из носа торчат черные пучочки волос.
Это и есть профессор Попов.

За ним идет врач без шапочки, с ним трое молодых. На всех четверых -
халаты внакидку, видны пестрые рубашки, заправленные в брюки. Этим они
отличаются от остальных.

Так Скрип впервые увидел военных врачей...

Старший - генерал-майор медицинской службы Глеб Авенирович Златоверов.
Тогда ему было чуть за пятьдесят. Ростом немного выше среднего, сухопарый.
Темные волосы гладко зачесаны назад, в них ни сединки. Во рту коронки
блестят. Лицо вытянутое, тощее, подбородок срезан. Круглые очки в стальной
оправе, пристальный взгляд.

С генералом были три капитана: Радий Юрьевич Бебяков, Михаил Викторович
Овечкин и Анатолий Степанович Фоминых. Бебяков - небольшой легкотелый
брюнет, смазливый, с тщательно подбритой ниточкой усиков. Овечкин повыше,
такой же поджарый. Густейшие жесткие темно-русые волосы торчат над низким
лбом - точно щетина дикого кабана. Маленькое лицо, круглые глаза близко
посажены. Лоб, несмотря на молодость, в морщинах: то и дело собирается в
гармошку. Фоминых плотнее коллег. У него какая-то странная челка полукругом,
цвета соломы. На плоском простоватом лице - досадливо-недоуменное выражение
вроде: "Я щи просил, а что даете?"

Златоверов называл Бебякова Радиком, Овечкина - Михой, а Фоминых -
Тольшей. Генерал и эти трое приехали из подмосковного города Загорска, где
они работали в засекреченном биологическом институте спецуправления
генштаба. Институт условно обозначался "Загорск-6". Первое в СССР
производство биологического оружия было организовано здесь в 1947 году.
Отчеты об изысканиях Златовероварегулярно получал министр обороны.

x x x

Профессор Попов сказал:

- Начнем со случаев ярковыраженной контрактуры, - и подошел к кровати
Владика, возле которой стояла, как часовой, сестра Светлана и чуть-чуть
улыбалась. Владика принялись щупать, крутить его руку, которая не
разгибается.

Попов указал на Прошу:

- Случай тотальной атрофии нижних конечностей!

Так Скрип узнал, что больные мальчишки - всего лишь случаи...

Вот стоят уже и над ним.

- Чрезвычайно интересный случай сколиоза третьей степени и поражения
конечностей средней тяжести!

Профессор посторонился, пропуская Златоверова. Тот ощупал грудь Скрипа,
прикладывает к ней два пальца левой руки и постукивает по ним пальцами
правой.

- Деформация значительная, - голос у Златоверова сильно прокуренный. У
Скрипа от табачного перегара перехватило дух.

- Как ведут себя легкие?

- Трижды перенес двустороннюю крупозную бронхопневмонию, - сообщила
Роксана Владимировна.

- Угу! Так и должно было быть! - военврач удовлетворенно кивнул, стал
прослушивать грудь. - А тоны сердца - чистые... - Что-то тихо обронил своим
спутникам.

Вдруг кто-то выкрикнул:

- Да здраст... его личество!

Различились смешки.

- Сопутствующая дебильность! - произнесла одна щекастая докторша.

- Посмотрим-ка, - Златоверов шагнул к кровати крикнувшего: - Что это
такое - "ваше величество"?

Мальчишка приподнялся, показал на кровать Сашки-короля, что стоит под
окном. Врачи переместились сюда.

- Ну и образина, - пробормотал Тольша.

- Кажется, не реагирует, - Радик наклонился. - Это... как тебя -
говорить можешь?

Сашка, натянувший простыню до подбородка, скорчил рожу, словно cилясь
что-то сказать; помотал головой. Надул щеки и вдруг, мощно мыкнув, обдал
Радика брызгами слюны. Тот отпрянул с отвращением.

- Что-то сохранилось в сей черепушке? - обронил Златоверов.

- Покажи, - Миха попросил Сашку, - на пальцах: сколько будет, если к
пятнадцати прибавить шесть и отнять десять?