Чтение 72–й страницы книги ~Взлетная полоса~

– В таком случае пусть приедет завтра, к одиннадцати часам! – распорядился Ачкасов.

Адъютант вернулся к аппарату и передал это распоряжение секретарю Кулешова. В тот же день, уже после этого распоряжения, Ачкасову несколько раз звонил Кулешов. Но адъютант, получивший на этот случай от своего начальника конкретное указание, всякий раз отвечал, что генерала Ачкасова нет и когда он будет – не известно.

Во вторник в назначенное время Руденко появился в приемной Ачкасова. Генерал его сразу же принял, предложил сесть, осведомился о здоровье Александра Петровича и Юлии Александровны и, выслушав ответы, перешел к делу.

– Я хочу сделать вам, Игорь Тарасович, интересное предложение, – начал Ачкасов. – В родственном по профилю вашему КБ НИИ освобождается должность начальника отдела. Должность полковничья. С окладом, значительно выше вашего. Так вот, я хочу эту должность предложить вам.

Руденко, совершенно не ожидавший такого разговора, откровенно сказал об этом Ачкасову.

– И тем не менее не вижу причин, почему бы вам не согласиться, – продолжал Ачкасов.

– Я уже много лет работаю в одном КБ. Привык к работе, к людям, – начал было отстаивать свою позицию Руденко.

– Знаю, – не дал договорить ему Ачкасов.

– Наверно, мне будет трудно в другом месте.

– Игорь Тарасович, побойтесь бога, – усмехнулся Ачкасов. – Я же вас не за тридевять земель посылаю, а всего лишь за несколько кварталов от вашей сегодняшней работы. И посылаю на повышение. Вы человек военный. Вам надо расти.

– А разве у себя в КБ я расти не могу? – высказал встречное соображение Руденко.

– В ближайшее время тут такой возможности не предвидится, – ответил Ачкасов.

– Но у нас как раз тоже освободилась должность начальника группы, – подсказал Руденко и пожалел, что подсказал.

– Забудьте о ней, – неожиданно сухо посоветовал Ачкасов. – К тому же мое предложение продиктовано интересами дела, и это я прошу учесть в первую очередь.

– Но если я все-таки откажусь? – спросил Руденко.

– Я буду вынужден отдать ее другому кандидату, желающие, как вы понимаете, занять ее найдутся, – спокойно ответил Ачкасов. – Но вас я должен предупредить.

Руденко весь подался вперед.

– Вы подполковник и через год достигаете предельного для своего звания возраста службы в армии. Так вот я хочу, чтобы вы знали, что ходатайство Александра Петровича об отсрочке вашего увольнения может оказаться неудовлетворенным.

Руденко понял: Ачкасов шутить не собирается. И все же он попросил еще отсрочки для окончательного ответа.

– Сколько вам потребуется времени? – спросил Ачкасов.

– Хотя бы до завтра…

– Слишком много! – решительно отказал Ачкасов и определил срок для раздумий сам: – Даю вам полчаса.

– В таком случае разрешите, я позвоню, – попросил Руденко.

– Пожалуйста, – охотно разрешил Ачкасов. – Хотите звоните от меня. Хотите из приемной.

Руденко поспешно вышел в приемную и набрал номер кабинета Кулешова. Ему ответила новый секретарь.

– А где Александр Петрович? – спросил Руденко.

– Он выехал, – ответила секретарь.

– Когда?

– Только что.

– Куда?

– Его вызвал заместитель министра.

– Понятно, – потеряв последний шанс на защиту, промямлил Руденко и вернулся в кабинет. Звонить жене было тоже бесполезно. Он даже не знал толком, где она. Да и захочет ли с ним разговаривать после того, как он все же согласился ехать в Есино?

Он подошел к столу, за которым сидел Ачкасов, и сказал:

– Я не возражаю, Владимир Георгиевич.

– Вот и прекрасно, – одобрил это решение Ачкасов и вызвал адъютанта. А когда тот зашел в кабинет, вручил ему папку и приказал: – Передайте срочно в секретариат Петра Тимофеевича. Попросите, чтобы доложили без задержки. Получите обратно – принесете мне.

Адъютант вышел, а Ачкасов снова сел на свое место и как ни в чем не бывало продолжил беседу. Но теперь его интересовали уже другие вопросы. В частности, ему хотелось узнать, как проходят заводские испытания «Совы-4». Руденко начал подробно рассказывать все, что знал по этому вопросу. Он почти закончил доклад, когда вернулся адъютант и передал папку Ачкасову. Генерал раскрыл ее, прочитал какой-то документ и встал.

– Поздравляю вас, Игорь Тарасович, с назначением на новую должность. Приказ только что подписан, – объявил он Руденко и пожал ему руку.

– Спасибо, Владимир Георгиевич. Приложу все усилия, чтобы оправдать ваше доверие, – заверил его Руденко.

– Не сомневаюсь, – кивнул Ачкасов. – И уверен, что года через три-четыре на новом месте вы подготовите докторскую диссертацию, чего вам и желаю.

Руденко еще раз поблагодарил и вышел. Тяжелая дверь генеральского кабинета захлопнулась за ним, как сейф.

ГЛАВА 25

С отъездом Ачкасова погода на Южном побережье, как это часто бывает в октябре, неожиданно и резко изменилась. Из-за гор натекли тучи. Пошел дождь. На море начался шторм. Сначала в два балла, к вечеру разыгрался до четырех. На следующее утро набрал силу до шести. Отдыхающие высыпали на берег полюбоваться игрой природы. Сергей тоже поспешил к «медвежонку». Стихия буйствовала. Огромные волны дыбились перед скалой во весь свой, без малого трехметровый, рост и неистово бились о берег. Разлетались в брызги. Через пять – десять секунд налетали снова, взметались в небо, каскадом водопада снова рушились в море, опять неслись отвесной стеной на скалу – и так без конца. Надо всем этим коловоротом с пронзительными криками летали чайки.

Сергей простоял у скалы почти до обеда, порядком промок, понял, что погода испортилась надолго, в море больше не сунешься, и решил уехать. После обеда он собрал вещи, взял документы и уехал в Симферополь. Ему повезло – у военного коменданта оказалось место в купейном вагоне до Горького. Сергей обменял свой билет, решил добраться до Горбачева, там пересесть на поезд до Рязани и вскоре уже быть дома. Ездить в поездах он любил. Он в них тоже неплохо отдыхал. К тому же в Москву на сей раз он совершенно не спешил.

Поезд отходил вечером. Сергей занял свое место в купе и вышел в тамбур покурить. Открылся вагон-ресторан, и через тамбур потянулись пассажиры. Вдруг кто-то окликнул Сергея радостно и громко:

– Сергей Дмитриевич! Это вы?

Сергей обернулся. Перед ним стоял его бывший подчиненный, теперь уже капитан, Аверочкин.

– Василий?

– Вот встреча! Надо же! – стиснул в объятиях своего бывшего командира танкист. – Я сначала думал – обознался. Не узнал вас в гражданском. А это вы!

Через несколько минут они уже сидели в вагоне-ресторане, оба взволнованные и искренне обрадованные. Сергей переписывался со своими бывшими однополчанами больше года. Как-то к нему заезжал Чекан. Последний год он не имел из полка никаких известий. И вот вдруг – Аверочкин.

– Ну как там наши? – спросил Сергей, мысленно рисуя в воображении своих бывших сослуживцев.

– Где? – улыбнулся Аверочкин.

– В полку.

– Да там никого уже, Сергей Дмитриевич, кроме Чекана, не осталось.

И Аверочкин рассказал, что ушел на повышение – заместителем командира дивизии – Фомин. Уволились в запас Доронин и Семин. Доронин работает инструктором в горкоме партии. Семин устроился директором кинотеатра. Впрочем, и устроил-то его Доронин. Борисов и Беридзе командуют ротами в этой же дивизии. Чекан перешел в ремонтники, ему присвоили капитана. А сам Аверочкин только что назначен командиром танкового батальона в Прикарпатском военном округе. Отдыхал на туристической базе в Кичкинэ. А сейчас возвращается в полк, получит предписание – и во Львов.

– А как служит Лановой? Что слышно о нем? – вспомнил Сергей своего первого командира полка.

– Полковника Ланового похоронили, – сказал Аверочкин.

– Как так? Отчего же он умер? – крайне удивился Сергей. – Он же был здоров.

– В том-то, оказывается, и дело, что нет. Помните, когда он от нас ушел, все думали, он на дивизию пойдет?

– Ну да. А он тогда в штаб округа, – отлично все помнил Сергей.

– Это его, оказывается, командующий нарочно так, чтоб не увольнять совсем. Врачи уже тогда все знали и, конечно, доложили командующему. А тот решил: пусть служит сколько может. От нашего полка на похоронах большая делегация была.

– Жаль. Замечательный был командир, – искренне расстроился Сергей. – Многим из нас дал он свою закваску. Земля ему пухом.

Они помолчали, покурили.

– А ты что же один из отпуска едешь? Неужели не женился еще? – снова спросил Сергей.

– Нет. А вы?

– Тоже нет.

– Что же вы? – укоризненно покачал головой Аверочкин. – Мы были уверены, что Юлия Александровна никуда не уйдет от нашего командира.

– Похоже, что ушла, – посетовал Сергей.

Они просидели за столиком до самого закрытия ресторана и обо всем так и не переговорили. Воспоминаний было много, и нахлынули они как-то все разом. Под утро Аверочкин пересел на другой поезд.

Сергей без приключений добрался до родителей. Испортившаяся погода преследовала его по пятам. Дожди зарядили с утра до вечера. Земля моментально размокла. Из дома без резиновых сапог нельзя было ступить и шагу. Сергей просидел у окна почти трое суток. Отъедался блинами, ухой, солеными грибами и ягодами, которых в том году в лесу было видимо-невидимо. Утром и вечером мать ставила перед ним на стол крынку еще теплого парного молока. Он выпивал ее почти залпом и пьянел от удивительного неповторимого и ни на что не похожего аромата этого самой природой и стараниями Любушки приготовленного продукта. Он ничего не делал. И хотя в Москве дел у него было немало, он не торопился туда. Только потом, уже в электричке, подъезжая к столице, он понял, что не спешил в Москву лишь потому, что не хотел прощаться со всем, чем занимался эти годы. Пока, до получения предписания, он все еще был сотрудником КБ.

Утром в понедельник безо всяких предварительных звонков он явился в КБ и сразу же зашел к Боровикову. Кадровик встретил его, как показалось Сергею, несколько растерянно. На сей раз не было на его лице ни выражения официальности, ни приятных улыбок.

– Явился за предписанием, – сказал Сергей, выкладывая на стол перед Боровиковым отпускной билет. – Обходной лист я сдал еще до отпуска. Долгов за мной нет…

– Это хорошо, – как-то неопределенно ответил Боровиков.

– Что хорошо? – не понял Сергей.

– Хорошо, что нет долгов. Говорят, ждать да отдавать – хуже всего на свете, – сказал Боровиков и поставил на отпускном билете штампы «Убыл», «Прибыл».

– Предписание готово? – спросил Сергей.