Михаил Веллер
Разбиватель сердец
моей судьбе, отклоненной им с предусмотренного пути.
мистифицировать. Весьма.
пачкой пельменей, или блоком сигарет в его конуру.И прежде, чем палец
касался дверного звонка, из самоувернного, удачливого, хорошо одетого,
образованного молодого человека превращался в того, кем был на самом
деле - в щенка. Он был - мастер и мэтр, презревший ремесло с горных
высот познания. Он был мудрец; я - суетливый и тщеславный сопляк.
презирал деньги - но кичливую нищету презирал еще больше. Добродетель и
зло не существовали для него: он был из касты охотников за истиной.Не
интересуясь фарсом заоконнных новостей, он промывал ее крупицы, как
золотоискатель в лотке.
сеятеля направо и налево, рассчитываясь им за все.
назвать историей борьбы, если б это не была история избиений. Изломанный
и твердый, он напоминал саксаул.
отвагой и презрением на меня и сквозь - на внешний мир. Презрение
уравновешивало чашу весов его мировоззрения: на другой покоилась
отвергнутая миром любовь. Я понял это позже, чем следовало.
магазин соседского мальчишки, когда домработница больна. Каждый раз я
боялся, что он даст мне на чай, - я не знал, как повести себя в таком
случае.
после - в дверь своей комнаты: я получал приглашение.
стаканы и садился.
старческого лица проступали, позволяя угадывать себя, черты - жесткие и
несчастные. Он был из тех, кто идет до конца во всем. А поскольку все в
жизни, живое, постоянно меняется, то в конце концов он в своем
неотклонимом движениии заходил слишком далеко и оказывался в пустоте. Но
в этой пустоте он обладал большим, чем те, кто чутко седует колебаниям
действительности. Он оставался ни с чем - но с самой сутью
действительности, захваченной и законсервированной его едким сознанием;
и ничто уже не могло в его сознании эту суть исказить.
говорил он, и поколебленный его голосом воздух прогибался, как мембрана,
которая сейчас лопнет под неотвратимым и мощным напором
сконцентрированных внутри него мыслей, стремительно расширяющихся,
превращаясь в слова, как превращающийся газ порох выбивает из ствола
снаряд и тугим круглым ударом расшибает воздух.
глаза ощутимо, как два пальца, - не доводилось ли тебе почитывать такого
мериканского письменника, которого звали Эдгар Аллан По? Случайно,
может?
и зная, что все равно окажусь в луже, из которой меня приподнимут за
шиворот, чтобы плюхнуть вновь.
угадывал, что надо налить еще. Он выпивал, вставал, - и больше не
удостаивал меня взглядом в продолжение этих слов. Я был - внешний мир. Я
был - контактная пластина этого мира. К миру он обращался, не больше и
не меньше.
неуважения к своему уму. Из счастья быть бараном в стаде.
пять вещей, каждая из которых способна уничтожить творчество. Честность,
ум, знание, независимомть и храбрость - вот что тебе необходимо развить
в себе до идеальной степени, если ты хочешь писать, мальчик. Те, кого
чествуют современники, - не писатели. Писатель - это Эдгар Аллан По,
мальчик, - и он клал руку на корешок книги с таким выражением, как если
б это было плечо мистера Э.А.По. Он актерствовал, - но, прокручивая
потом в голове эти беседы, я не находил в его актерстве отклонений от
нормы. Может, мы актерствуем каждый раз, когда отклоняемся от
естественности порыва?
иглой, не способной выдержать накал исходящей эгнергии, - энергии,
замешанной на познании, страдании, злости. - Ты обязан отдавать себе
абсолютный отчет во всех мотивах своих поступков. В своих истинных
чувствах. Не бойся казаться себе чудовищем, - бойся быть им, не зная
этого. И не думай, что другие лучше тебя. Они такие же! Не обольщайся -
и не обижайся.
и мотивы, и свяость и зодейство.
тебя в этом. Ты должен был знать это все в семнадцать лет, хотя понять
тогда этого еще не мог бы. Но тебе двадцать четыре! Что ты делал в своем
университете, на своем филфаке, скудоумный графоман?! - И его палец
расстреливал мою переносицу. Я вжимался в спинку кресла и потел.
половину в жизни.
как хитрофокусное стекло, сквозь которое можно видеть невидимую иначе
картину мира. Но есть только одна точка, из которой эта картина видится
неискаженной, в гармоничном равновесии всех частей - это точка истины.
Точка прозрания в абсолютной честности, вне нужд и оценок.
отконении от точки истины - ты видишь - и передаешь - не трехмерную
картину мира, а лишь ее двумерное - и хоть каплю, да искаженное -
отображение на этом стекле, искусственном экране невежественного и
услужливого человеческого мозга. Эпоха и общество меняют свой угол
зрения - и твое изображение уже не похоже на то, что когда-то казалось
им правдой. А трехмерность, истина, - то и дело не совпадают с тем, что
принято видеть, - но всегда остаются; колебания общего зрения не
задевают их, они же корректируют эти колебания.
тебе это писать?" - подразумевая, что писать надо в некой
сбалансированной разумом пропорции, преследуя некие известные им цели.
Такие люди неумны, нечестны и невежественны. Что ты знаешь о биополях? А
о пране? О йоге? Не разряжай своей энергии, своей жизненной силы в
никуда, контактируя с пустоцветом и идиотами.
это познание мира, вот и все. Что с того, что во многой мудрости много
печали. ЧТо, и Экклезиаста не читал? Серый штурмовичок... крысенок на
пароходе современности... Духовный опыт человечества - вот что такое
искусство. Анализ и одновременно учебник рода человеческого. Это тот
оселок, на котором человечество оформляет и оттачивает свои чувства -
все! Весь диапазон! На котором человечество правит свою душу. Вся черная
грязь и все сияющее благоухание - удел искусства - как и удел
человечества. Познание - удел человечества. Счастье? Счастье и познание
- синонимы, мальчик, слушай меня. Это все банально, но ты запоминай,
юный невежда. Ты молод, душа твоя глупа и неразвита, хотя и
чувствтельна, - ты не поймешь меня. Поймешь потом.
пустым фразером. Логика моего восприятия рвалась, не в силах подхватить
стремительную струю крепчайшей эссенции, как мне казалось, его мыслей.
Орлов Алекс
Контровский Владимир
Сертаков Виталий
Панов Вадим
Зыков Виталий
Посняков Андрей