расшалились... ах, налей еще, налей. Мы же с тобой с детства дружим, ты
же знаешь, я всегда рассудительной была... а сейчас и не знаю, что и
делать... я с ума сойду! с ума сойду, если хоть с тобой не поделюсь...
содержит... сначала плакала, потом рукой махнула, что ж делать, все они
такие; и дети растут, куда я денусь... я понимала всегда прекрасно, что
он из выгоды на мне женился, такой видный, красивый... а он кого хочешь
обльстить умеет, уговорит, уломает, внушит что угодно, - особенно если
сама в это верить хочешь...
руку поднимал, и слова говорил такие, такие, что подумать страшно... Я
уж и с этим смирилась, мало ли как в семье бывает; и вдруг последнее
время совсем все ужасно стало...
удивляйся... Мы же с тобой всегда одного рост были, правда? О, не смотри
на меня так, я нормальна, нормальна, не сумасшедшая я!
мундир надевает новый - а рукава длинны. Он загорячился - и Павлуше,
камердинеру, в ухо и стукнул. Ведь уже много лет шьется ему все по одной
мерке, он совсем не толстеет, не меняется, такой же красивый...
изверг...
он и на меня ногами затопал - при людях прямо: я же за всем в доме
следить должна, он так завел; а что, говорит, тебе еще делать... и слова
ужасные... ну, не буду, не буду, все уже.
история... Павлуше лицо в кровь разбил, портной уж на коленках ползал: а
мне... на меня... водички подай, да.
осталось, дети чужие растут, злые, в доме страх всегда, копейки на
расходы нет... вот - выйди замуж за бедного и благородного, так сама
станешь бедной и благородной: ему честь, а тебе горе.
дрожит, лица нет. Господи, когда он добрый бывает - да я всю жизнь, всю
кровь ему отдам, лучше него нет человека на свете! А ведь вначале он
всегда был такой...
это сказать... примет разных... Ведь после свадьбы, первое-то время, это
такое счастье было, все как сейчас живое помнится. И вот у меня ощущение
возникло, словно... словно он поменьше как бы стал.
как мужа стала.
вытаращилась, кукла чертова? А я смотрю и плачу, так люблю его...
большой казался мне, высокий,сильный. А тут как пелена с глаз: и вовсе
не такой большой он. Нет, не маленький, но - обычный. Обычный.
тут стою рядом - и ничего такого. Вот что называется ослепление юности,
любовь... Средь всех он мне выше всех казался - а теперь вижу: многие и
выше есть.
долговяза. Растешь на старости лет, что ли? И это при лакеях! У меня как
в голове закружилось - и при докторе только в себя пришла.
необходимо ехать. Да ведь эти доктора, они правды больному никогда не
скажут. Он уехал, я все свои платья старые перемеряла, которые прислуге
не отдала - и не пойму: то ли длинны оттого, что похудела сильно, а то
ли... ведь невозможно...
комнатного, на полголовы выше был - а нынче подает ему Николай халат - а
роста-то они одного! одного, как есть!
как раньше, а может, еще выше, а Павлуша разгильдяй, а портной пьяница,
они сами повинились. Ну?!
сравнивать... не сходятся!! А Павлуша говорит: что вы, барыня, это ведь
моды меняются, ныне короче носят, чем допреже, а его превосходительство
должен во всем образцом быть и идеалом...
худею. Куска проглотить не могу. До чего дошло: сын его целует, а я в
ужас: да он скоро с сыном одного роста будет! Лишь потом сообразила:
сын-то растет, тянется сейчас быстро, скоро юноша.
эти совсем ничего не понимают. Может, это у меня от женских неурядиц
все? ведь в желтый дом угожу, или чахотка съест...
подстроил, чтоб ме сумасшествие доказать или вовсе сжить со свету? а сам
после на Белопольской женится... Ведь словно одна я ума и зрения
лишилась, а прочие-то все нормальны, видят все как есть!
Швейцарию? или Баден-Баден...
да... А теперь допустить до себя не велит, даже в день ангела
поздравить.
приближает никого! Входит куда - один впереди, все толпой позади на
да\вадцать шагов. А уж ручку пожать удостоить - только сидя: два
пальчика протянет из креслица - тот переломится, пожмет с чувством и в
поклоне к двери убирается.
чтоб выше быть, вот почему. А сам-то вовсе невысок, как будет залой
проходить - приглядись внимательней. Невысок, низок даже!
шинель некогда одалживал, на службу полтора года в одну дверь ходили, -
он высокий был! верно говорю, гвардейского росту, вершков девять, а то и
все десять! Ей-богу, я крест приму!
этого было в сравнении с прочими. Поэтому и служащих своих старинных
всех поувольнял - да не просто, а так задвинул, что кто в Омске, кто в
Томске, кто в Тифлисе - подалее, долой. Хотя, говорят, наградных дал
щедро, чтоб не обижались и молчали, но главное - чтоб не было рядом тех,
кто его еще знал другим, высоким.
стыдится, опасается - вдруг конфуз, слухи компрометирующие, бестактный
вопрос. Далеко ли до скандала...
двору представляться, то чиновник с особым поручением от государя жалует
- самое время разворачиваться! И вдруг - такая беда, что рост все меньше
да меньше! А ведь одно дело назначить на большой пост человека видного,
осанистого, значительного, а другое - маленького да писклявого...
им довольны - умеет угодить да угадать. И какие враги ему козни строили,
какие недоброжелатели были влиятельные и злобные, - всех обошел, смял,
обдурил, всех выше поднялся. Узнают они теперь - вой поднимут, осмеют, в
отставку уйти заставят!
несправедливым прослыть, высокомерным, страх и ненависть внушить, - да
только чтоб про слабость его не прознали, это конец.
прекратил, - никто похвалиться не может, что рядом с ним был, говорил
запросто. Занятостью объясняет, здоровьем, праведностью натуры: мол, все
в работе, уединение и книги предпочитает, развлечений чужд... Ага! -
я-то его помню чиновником мелким: услужлив, общителен, веселье всегда
разделит... а порой такие кутежи начальству устраивал, все умел достать,
и цыгане, и женщины, и главное - никакой огласки, все шито-крыто!
Браун Дэн
Лукин Евгений
Херберт Фрэнк
Афанасьев Роман
Лондон Джек
Белов Вольф