помешать вашему заслуженному отдыху, все же просим благосклонного разрешения
запустить в воздух этот первый в истории нашего дома самолет.
друга: такую речь, несомненно, одобрил бы и сам товарищ нарком Чичерин, не
говоря уже о директоре школы Петре Сергеевиче.
Петр Кузьмич с неодобрением смотрел: он не доверял авиации, предпочитая
железную дорогу, и если бы ребята смастерили модель паровоза или тепловоза,
то Петр Кузьмич разрешил бы испытать ее и сам бы дал свисток к отправлению.
Но самолет... Нет!
не любил авиацию, потому что в прошлом был артиллеристом и не уважал
заносчивых авиаторов, которым год службы идет за два, и звания быстрее
набегают, и зарплата, и вообще... Вот если бы ребята пушку сварганили, то он
бы сам "Огонь!" скомандовал. Но самолет... Нет!
сделать такую самому, а еще лучше - отнять ее у этих сопляков, то вполне
можно оторвать за нее рублей пятнадцать, а то и двадцать. Испытывать не
надо, потому что случайно разбить ее можно, какие-нибудь детали повредить -
и тогда хрен возьмешь пятнадцать рублей. А то и двадцать... Нет, Витька тоже
был против испытаний.
столе костяшки партнеров, вернее, подсматривал и прикидывал свои шансы.
Сомов вполне приветствовал модель как средство отвлечения партнеров, но -
только на минутку. Достаточно, чтобы подготовить возможный выигрыш. А для
этого надо продолжать игру и не отвлекаться на какие-то испытания.
молодцы. Авиамоделизм надо всемерно развивать, но не в ущерб обществу. А
общество сейчас культурно отдыхает. Так? - Это он спросил у общества в
порядке полемического приема, и общество согласно подыграло ему: так-так,
правильно говоришь. - А значит, отложите испытания на после обеда. Думаю, мы
к тому времени закончим игру?
самая игра только после обеда и пойдет.
будет после обеда... Идите, ребяточки, идите и не останавливайтесь на
достигнутом. Модель самолета доступна многим, а вот смастерите-ка вы
зенитку... - Он мечтательно зажмурился, может быть, вспомнив, как палил он
из своей зенитки по фашистским "мессерам", как палил он по ним без промаха и
был молодым и сильным, и сладко было ему вспоминать это...
него.
такие своего не отдадут.
Но заметил он это, впрочем, лишь для порядка, потому что уже отвлекся и от
пионеров, и от их модели, а думал о партии, которая складывалась
благоприятно для него и для Витьки.
Но не злоупотребляйте этим правом: последствия будут ужасны.
он думал в тот момент, что слова его окажутся пророческими. Ни он так не
думал, ни Геша, ни тем более Петр Кузьмич, который только усмехнулся вслед
пионерам - мол, нахальная молодежь нынче пошла, спасу нет от нее, -
усмехнулся и брякнул костяшкой о стол:
уложенную на стол костяшку. Посмотрел и удивился: не "пять - три" он сгоряча
выхватил, а вовсе "шесть - один".
шлепнул о стол. - Вот она.
обозлился Витька, - а нам с тобой шутить некогда.
змею замыкала все та же костяшка "шесть - один", хотя он голову на отсечение
мог дать, что брал не ее, а "пять - три".
проклятую костяшку, сунул ее для верности в кармашек тенниски, внимательно
выбрал "пять - три", еще раз посмотрел: то ли выбрал? Убедился, тихонечко на
стол положил. - Нате.
костяшки на стол и поднялся. - Клоун несчастный!
спустил бы нахалу оскорбительных слов, но сейчас у него прямо сердце
останавливаться начало и пот холодный прошиб: на столе, поблескивая семью
белыми точками, лежала костяшка "шесть - один".
карман спрятал.
партнерам.
тихий Сомов только головой покачал.
"пять - три".
выбираю "пять - три", а получается "шесть - один".
простонал Петр Кузьмич. - Сами проверьте...
Кузьмич раскрыл ладошку, протянул ее партнерам.
посрамлен, полностью посрамлен.
"пять - три" положу свои "три - два". - Замахнулся и замер, не донеся руку
до стола...
пресловутая "шеть - один".
Павел Филиппович:
нужная была. Тут что-то не так.
костяшку.
три". - Вот я ее кладу, и мы все с нее глаз не спускаем...
приложил к ней нужную "три - два". Все было в порядке.
Витька, клади свою, не медли. Ну?
вдруг вякнул:
перепуганного Кузьмича, а Сомову заданий не поступало, и он все время
смотрел на стол. И первым заметил неладное. На столе вместо "пять - три"
лежала все та же "шесть - один", которая должна была - а это уж точно! -
находиться в руке Петра Кузьмича.
костяшка "пять - три" была у него.
"дубль - пусто". - У нас сколько профессоров в доме живет?
общественной должности полагалось знать многое о доме и еще больше о его
жильцах.
пускаю направленную мысль необычайной силы, и сигарета из кармана Сомова
прямо ко мне в рот попадает.
могу. Это пока гипотеза. А сдается мне, что кто-то из наших ученых хануриков