огромные гонорары в начале века советское лигературоведение записывало в
творческий актив). Все тот же Т. Левит в "Литературной энциклопедии" в 1931
году писал: "Особое положение Киплинга в английской литературе отмечается
не только <...> гонорарами, раз в 25 превосходящими обычные (по
шиллингу за слово 1900, т. е. около 3 тысяч руб. за печатный лист)".
Обвиняли (Р. Миллер-Будницкая, 1936 г.) в том, что "творчество Киплинга
несет в себе зародыши английского фашизма", в том, что (там же)
"киплинговская философия творчества <...> получает признание
крупнейших ...идеологов фашизма"". В том, что Киплинг -- масон, кажется,
его никто не обвинял. Быть может, лишь потому, что масоном Киплинг и в
самом деле был.
кто любит только Киплинга. Даже и не поймешь, обвинение ли это: бурский
президент Крюгер не читал ничего, кроме Библии, и полагал, что за другие
книги можно взяться лишь тогда, когда постигнешь всю глубину и все красоты
этой Книги. Совпадение, быть может, не случайное: кое-кто из читателей
Киплинга (в том числе в России) никого, кроме Киплинга, не любит. Но этот
факт годится и для обвинения, и для защиты.
младенца глаголет истина, а младенцы (дети и подростки) знают Маугли лучше,
чем Библию. Если бы Киплинг не сочинил ничего, кроме "Книг Джунглей",
Маугли, литературный герой, давно поглотил бы своего создателя -- как
случилось это с Феликсом Зальтеном, автором сказки "Бемби", давно и прочно
утратившей в читательском сознании автора: недавний московский опрос -- в
связи с изданием продолжения "Бемби", весьма незаслуженно забытой сказки
"Пятнадцать зайцев", -- выявил, что три четверти читателей вообще не знает,
кто "сочинил ...Бемби"", оставшаяся четверть убеждена, что "Бемби"
сочинил... Киплинг. В бессмертной книге Оруэлла, как известно, "партия
изобрела самолеты". В силу великой многогранности дара Киплинга читатели
готовы поверить, что он сочинил что угодно -- если это хорошее. Омский
переводчик Киплинга Евгений Фельдман выявил в различных антологиях
английской поэзии немало стихотворений, подписанных именем Киплинга, но
отсутствующих в итоговом, полном, "дефинитивном" издании Киплинга 1940 года
(научного, полного, комментированного издания Киплинг в Англии пока не
дождался). Может быть, и вправду это Киплинг -- хотя бы из пресловутых
"Школьных стихотворений" 1881 года. Может быть, это имитации. Подражателям
-- по слову Сальвадора Дали -- достаются недостатки, но могут ведь и
достоинства достаться в придачу.
репрессиям со стороны советской цензуры, во многом благодаря блистательным
переводам-пересказам Чуковского и Маршака. Как писал об отношении советских
издательств к Киплингу советский автор предисловия к упоминавшемуся изданию
БВЛ (1976) Д. Урнов: "Десятки киплинговских книг под прессом лет сжались до
одного-двух томов". Лукавый литературовед сказал по советской привычке
фразу, неизвестно что означающую: современная полиграфия без усилия ужимает
в один том полного Шекспира, Спенсера, Диккенса. Советская цензура,
понятно, толковала фразу Урнова в том смысле, что "империализм" Киплинга
сгинул, забылся, как Британская Империя, а осталось истинное золото
таланта. Но такое толкование -- типичное советское вранье. Ибо даже
рухнувшая Британская Империя хоть и рухнула, да не совсем, и вовсе не
забыта.
английский язык, ставший на некоторое время мировым, как некогда латынь или
арабский. Лауреатов Нобелевской премии -- британцев -- меньше, чем, скажем,
французов, а вот англоязычных лауреатов из Ирландии, США, Австралии лучше не
подсчитывать. Уроженцы стран, некогда бывших колониями Англии, пишут о своей
ненависти (а последнее время -- и о любви) к колониальному прошлому, но
пишут по-английски. В трескучем, декларативном, но все равно великом
стихотворении Киплинга "Английский флаг" четыре ветра говорят правду. Если в
XIX веке, во времена расцвета Британской Империи, английский язык
представлял для культурного неангличанина своего рода факультатив, то в XX
веке, -- тем более -- в XXI -- когда Империя рухнула, обойтись без
английского языка почти невозможно, хотим или не хотим, но именно
английский -- латынь нашего времени. Язык Шекспира, Мильтона и Киплинга.
покоя. Затертыми стали слова о том, что он даже в классика не превратился --
никто не читает его "по обязанности". До сих пор нет у него достойного
полного собрания сочинений -- не только на русском языке, его нет и на
английском. Русский историк А. Б. Давидсон признался как-то, что о Киплинге
исключительно трудно писать: биографию Гумилева, как вехи, отмечают все
новые и новые увлечения женщинами, а у Киплинга даже этого нет. Писатель
без биографии, да и только. С замечательной автобиографией, впрочем
("Кое-что о себе самом") -- но в ней можно узнать о чем угодно -- о
дизентерии в Симле, о гадюке в бутылке из-под уксуса, об опечатках индийских
наборщиков -- словом о чем угодно, кроме Редьярда Киплинга.
"жизнеделание" -- по Эмпедоклу ли, по Байрону ли -- было ему вполне чуждо,
на него попросту не было времени, всей жизнью Киплинга были его книги, к
которым он и предложил будущему читателю обращаться со всеми вопросами. И
надо понимать благодарность, которую автор "Книги Джунглей" принес в
предисловии высокообразованному и благородному Бахадуру Шаху, рабочему
слону No 174 по Индийскому регистру, который вместе со своей очаровательной
супругой Пудмини рассказал многое, вошедшее в книгу, -- не в шуточном, а в
самом прямом и благородном смысле. Слон, волк и мангуст рассказывали --
Киплинг лишь записывал. Сэр Антони Глостер и солдат Томми Аткинс говорили --
Киплинг лишь записывал. Быть может, именно поэтому в России его книги так
хорошо прижились: для нас всегда было очень важно, чтобы в написанном была
"правда, одна только правда и ничего, кроме правды".
останется хоть один человек, умеющий читать по-русски.
Николай Клюев
констатировать, что величайшим европейским поэтом столетия был именно Райнер
Мария Рильке. Не величайшим немецким, нет -- Рильке и по крови-то едва ли
был немцем; не величайшим австрийским или австро-венгерским -- умирающая
держава Франца-Иосифа или пришедшая ей на смену Первая Республика кажутся
чем-то незначительным рядом с исполинской фигурой Рильке; тем более не
величайшим французским, русским, итальянским (хотя на всех этих языках он
писал стихи, а французскому творчеству почти целиком отдал последние годы
своей жизни); тем более не чешским -- хотя родился в Праге; не швейцарским
-- хотя умер именно во французской (говорящей по-французски) части
Швейцарии.
Рильке: писавший на трех языках многоликий португалец Фернандо Пессоа;
французский брат-близнец по духу и поэзии Рильке -- Поль Валери; лучший
англоязычный поэт последнего столетия, ненавистник Англии -- ирландец Уильям
Батлер Йетс; внезапный гений Константин Кавафис, чей дар вполне сравним по
значению с поэтами Древней Греции; наконец, даже сильно заслонивший в
сознании немецкоязычного читателя чуть ли не всю мировую поэзию Готфрид
Бенн, -- да и Россия именно в XX веке дала поэтов, чье творчество оказало
влияние едва ли не на весь мир, -- Мандельштама, Цветаеву, Хлебникова,
Ходасевича. Список можно продолжать. Но именно Рильке был самым
наднациональным, самым европейским.
стихотворению Рильке "Орфей. Эвридика. Гермес", нобелевский лауреат сознался
(прочитав, понятно, не оригинал Рильке, а английский подстрочный перевод)*,
что стихотворение это наводит его на мысль: "А не было ли крупнейшее
произведение века создано девяносто лет назад?" Заметим, что у Бродского
есть вопрос, но нет утверждения. Умей Бродский читать по-немецки, думается,
этот вопрос вообще не возник бы: у самого Рильке найдется десяток-другой
произведений -- да простит мне читатель надругательство над русским языком,
но иначе сказать не умею -- более бессмертных. И еще: если брать отдельные
стихотворения, то у других поэтов -- хотя бы тех, кто перечислен выше, --
есть шедевры не менее весомые: "Элегия тени" Пессоа или "Кладбище у моря"
Валери; последнее, к слову сказать, Рильке перевел на немецкий язык столь
блестяще, что и через триста лет попытка его "превзойти" едва ли будет
плодотворной. Ко всему этому надо прибавить, что Рильке, оказавший влияние
даже на тех творцов, кто был старше него самого (таков У. Б. Йейтс, в
поздние годы целиком заимствовавший у Рильке его "философию смерти",
рождающейся и умирающей вместе с человеком, о чем ниже), в силу своей судьбы
оказался именно тем человеком, на личности которого сошлись фокусы внимания
чуть ли не всех великих творцов нашего уходящего века.
упорядоченного рационализма -- реалистического ли, романтического, какого
угодно. Нидерландский историк Йохан Хейзинга в поздней работе "В тени
завтрашнего дня" (1935) так охарактеризовал то, что видел в современной
поэзии: "Поэзия уходит от разума. В наши дни Рильке или Поль Валери гораздо
менее доступны для людей, нечувствительных к поэзии, чем ГЕте или Байрон для
Белов Вольф
Никитин Юрий
Роллинс Джеймс
Шилова Юлия
Сертаков Виталий
Каменистый Артем