морские перья, не боясь ожогов, которые он неминуемо получил бы, если бы
прикоснулся к ним голыми руками.
вы тут посходили?!
ожидая ответа, оба с удивлением смотрели на своих друзей.
работы, Марат. -- Очищай корабль! Не видишь, что ли!
Андрей Васильевич! -- И он энергично присоединился к зоологу, срывавшему
толстые стебли водорослей.
Скворешня. -- А верно, похоже на корабль. Да что же вы с ним намерены
делать? Чего ради очищать его от этой пакости?
ногой в бок судна и дергая изо всех сил пучок неподдававшихся морских лилий.
-- Ведь это старинный испанский корабль эпохи Колумба и Кортеса. Это
бесценная археологическая находка. Может быть, в его каютах и трюмах мы
найдем драгоценнейшие исторические материалы.
корабль, а какой корабль -- не говорят...
силой.
пройти во внутренние помещения.
грунта и скоро стал .на юте. Однако работать там было совершенно невозможно.
Ноги проваливались в груды обломков, заросших кораллами, нуллипорами,
наполненных разнообразными полипами, иглокожими, моллюсками. Все же он
попытался разобрать обломки, ища входа в капитанскую каюту, которая в
каравеллах того времени всегда помещалась на юте, возле руля. Внизу, под
кормой, работал Скворешня, посередине -- зоолог, а у носа -- Павлик. Корма
осела прямо на одну из скал, окаймлявших поляну, и задралась кверху, а носом
судно наполовину зарылось в грунт. Между форштевнем и скалами было метров
пять свободного расстояния. Дальше гряда скал отходила в сторону и, слабо
освещаемая фонарями, скрывалась в густом сумраке глубин.
бледно-серое зашевелилось у скал. Он посмотрел внимательнее, но ничего
подозрительного не заметил.
там..."
отдельными глыбами скал и кучами мелких обломков. Поляна и здесь замыкалась
невысокой полукруглой грядой скал, среди которых чернели пятна небольших
гротов и пещер, обросших вокруг отверстия водорослями и разнообразной
придонной фауной.
скользкие обломки скал. Время от времени ударял кортиком по деревянным, но
почти уже окаменевшим под действием времени и морской воды бортам судна.
сопротивления, легко погрузилась куда-то внутрь судна. У Павлика замерло
сердце от радости. "Пробоина,-- подумал он. -- Сказать?.. Нет, осмотрю
сначала сам!.."
шлем с фонарем в открывшееся отверстие. Осветилось небольшое пространство.
Груда каких-то четырехугольных и круглых предметов, сплошь заросших мелкими
водорослями и раковинами, возвышалась с левой стороны. В этих предметах
Павлик угадывал ящики и бочки. Путаясь ногами в чаще водорослей и морских
перьев, которые от раздражения непрерывно мерцали зелеными и желтыми
огоньками, Павлик сделал шаг внутрь судна. Пробоина оказалась огромной и
легко пропустила мальчика. Он встал на ближайший ящик, поскользнулся на
сплошном зелено-буром ковре из мелких, как мох, известковых водорослей и
полипов и провалился ногой в промежуток между наваленными в груду
предметами.
свободном пространстве вправо от входа, вверху н внизу шевелились и
извивались какие-то длинные толстые, как будто змеиные тела. "Канаты,
наверно, судовые",-- подумал Павлик. Он сошел с ящика и, обходя груду, начал
осторожно пробираться в глубь трюма. Через два шага он наткнулся на
лестницу, поднимавшуюся к палубе. Едва лишь он ступил ногой на первую
ступеньку, как услышал голос Скворешни:
разбит!
где же Павлик?
Марата:
зоолог. -- Перчатки надеть! Марат, спустись к нам! Надо быть вместе. Павлик!
Павлик! Скорее ко мне! Где ты?
слетело. Он крикнул:
дрожащими руками освободить ногу, бормотал:
ползет. Ах ты, гадина! Врешь... Врешь!.. Нет, брат, меня голыми руками не
возьмешь!
встать. Вдруг он почувствовал, что руки сзади как будто чем-то крепко
связаны, оплетены.
схватился за рукоятку кортика. Но что-то длинное, гибкое перехватило руку и
с непреодолимой силой прижало ее к груди. В течение нескольких секунд по
груди Павлика, по его животу, спине, ногам, извиваясь и вытягиваясь,
проползали какие-то другие толстые гибкие змеи; вмиг все тело Павлика
оказалось густо оплетенным, и он не в состоянии был пошевельнуть ни ногой,
ни рукой. Павлик поднял глаза и вскрикнул от ужаса:
висел огромный черный клюв с загнутым острым кончиком. Повыше, за венцом, в
глянцевито-коричневой округлой массе сверкали зеленоватым светом два
громадных, как чайные блюдца, глаза. Они бесстрастно и неподвижно смотрели в
лицо Павлика, и он чувствовал, как под их холодным взглядом леденеет его
кровь, немеет тело, цепенеет мозг. Он хотел крикнуть, позвать на помощь, но
из горла вырвались одни лишь хриплые, нечленораздельные звуки. Потом он
почувствовал, что какая-то непреодолимая сила влечет его по направлению к
выходу.
Скворешни:
Студень... желе... Вот... вот так!.. А-а-ах! А-а-ах! Вот тебе! Не
сопротивляйся его щупальцам! Пусть он сам притягивает тебя поближе к
глазам...
Марата. -- Сколько их... сколько их!.. Все новые, Цой! Цой, помоги!..
электротока. Корчатся, как береста на огне.
расходитесь! Павлик! Павлик! Где же ты?
перчаток Скворешня здесь мало полезен. Пусть он лучше поищет Павли...
тьме ничего не было видно, кроме двух сверкающих зеленоватым пламенем, как
будто лукавых глаз и всюду вспыхивающих искорок на морских перьях. Павлик
чувствовал лишь, что его медленно влекут куда-то, где чуть зеленеет какой-то
слабый просвет -- выход из трюма.
отчаянным голосом закричал:
"Испортилось радио... Почему?.. И фонарь. Оба сразу. Почему?"
осьминог ничего не сможет сделать со скафандром. Меч-рыба не побила его.
Кашалоту не под силу..."
давления, никаких болей от могучих, вероятно, сжатий гигантского
головоногого. Павлик сразу ободрился. Глаза уже привыкли к темноте, и
Павлик, осмотревшись, увидел, что осьминог, возвышаясь над ним двухметровым
холмом, держит его, опутав тремя гибкими руками, а остальными упирается в
дно и ползет к выходу. Гладкое тело и руки легко раздвинули перепутанную
завесу водорослей и выскользнули из трюма вместе с добычей.
этих чудовищ так много... Кто тогда придет к нему на помощь? И что будет