что сил у него но было и жить тоже было незачем.
и пошел; озадаченное лицо проникло в его лихорадку и снова исчезло. -
Заложников больше не будет, - успокоил он себя вслух. Шаги позади не
отставали; он опасный человек, и незнакомец выпроваживает его со своего
участка, прежде чем вернуться домой. Он громко повторил: - Не бойся. Я
здесь не останусь. Мне ничего не надо.
длинном, поросшем травой склоне. Внизу были огни, хижины, а здесь, на
лесной опушке, - большое, оштукатуренное здание... Казармы? Там солдаты?
Он сказал: - Если меня уже увидели, я сдамся. Даю тебе слово, из-за меня
никто не пострадает.
оперся рукой о стену. Во всем его теле была безмерная усталость. Он
спросил:
слепой, отыскивающий знакомый дом, но усталость ничего не давала ему
почувствовать. Он услышал, как человек с ружьем бормочет где-то рядом:
мокрую от дождя траву, откинул голову к белой стене и уснул, прижавшись
лопатками к родимому дому.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
1
туфли с ног для удобства сбросила. Ее брат мистер Лер читал нью-йоркский
журнал трехнедельной давности, но это особенного значения не имело. Тихая,
мирная сценка.
стаканом.
не отвечая за то, что делается в других домах.
страницы с квадратными, чисто выбритыми, бульдожьими физиономиями
сенаторов и конгрессменов похрустывали, когда он переворачивал их. За
садовой изгородью, к горному кряжу, шла мягкая волнистая линия луга, а у
калитки каждый день покрывалось цветами и каждый день теряло их тюльпанное
дерево.
речь у брата и сестры была гортанная, с легким американским акцентом.
Мистер Лер уехал из Германии юношей, чтобы не отбывать воинской
повинности. Лицо у него было все в хитрых морщинках - лицо идеалиста. В
этой стране без хитрости не проживешь, если хочешь сохранить хоть
какие-нибудь идеалы; он изворачивался, охраняя свою добропорядочную жизнь.
ему было нужно. - Он не проявлял никакого любопытства к этому человеку,
которого его управляющий привез три дня назад на муле в полном
изнеможении. Он знал о нем только то, что священник сам рассказал. Вот еще
один урок, преподанный этой страной: никого ни о чем не расспрашивай и не
заглядывай вперед.
поисках дырок.
перелистнул страницу журнала и сказал: - Это сенатор, Хирам Лонг, - его
нужно бы одернуть. Оскорбления по адресу других государств до добра не
доведут.
лукавство.
сэкономил на налогах. Все равно там ничего не росло. - Он кивнул на
подпорки веранды. - Вот то было настоящей неприятностью. Видите следы от
пуль? Люди Вильи.
хотелось - приятно было понежиться в роскоши. Он спросил:
где есть церкви, университет...
Церкви, отец. Слишком много у вас роскоши, по-моему. А народ голодает.
стаканом в руке, пытаясь собраться с мыслями, и глядел на пологие мирные
склоны, поросшие травой. - Вы считаете, что... - Может быть, мистер Лер и
прав: ведь когда-то ему действительно жилось привольно, и теперь он снова
готов погрузиться в праздность.
Он думал: да, целых три дня, а что я сделал - ничего. Ничего. И посмотрел
на свои ноги, обутые в элегантные ботинки мистера Лера, на запасные брюки
мистера Лера. Мистер Лер сказал:
несущественным.
соблюдал эти правила. Он сказал:
В бою муштра, может, и не пригодится, но она вырабатывает характер. А нет
дисциплины - тогда... тогда получаются такие, как я. - Он вдруг с
ненавистью посмотрел на свои ботинки - они были точно клеймо дезертира. -
Такие, как я, - яростно повторил он.
начиненный гладко выбритыми политическими деятелями, и сказал своим
германо-американским голосом, гортанно отчеканивая слова:
покорно последовал за ним в их общую спальню. Он снял с себя одежду
мистера Лера, надел плащ мистера Лера и, босой, пошел за мистером Лером
через веранду и через луг. Накануне он опасливо спросил: "А змей здесь
нет?" - и, презрительно хмыкнув, мистер Лер ответил, что, будь здесь змеи,
они не преминули бы убраться с дороги. Мистер Лер и его сестра дружно
отвергали всякую нечисть, просто отказывались верить во что-либо
несовместимое с обычным германо-американским бытом. Такое отношение к
жизни было по-своему великолепно.
скинул халат и лег в воду на спину; что-то праведное и идеалистическое
чувствовалось даже в этих сухопарых, немолодых ногах с веревками мускулов.
Крошечные рыбешки резвились у него на груди и пощипывали за соски. Это был
скелет того юноши, который до такой степени не одобрял милитаризма, что
решился покинуть родину. Вскоре мистер Лер сел и начал старательно
намыливать свои тощие бедра. Потом мыло перешло к священнику, и он
последовал его примеру. Он чувствовал, что от него ждут этого, но сам
считал такое занятие пустой тратой времени. Пот очищает тело не хуже воды.
Но ведь это та нация, что придумала поговорку: чистоплотность - путь к
праведности. Именно так: чистоплотность, не чистота.
солнце идет к закату... Он вспомнил тюремную камеру со стариком и набожной
женщиной, метиса, который разлегся поперек двери в лесную хижину, мертвого
ребенка и покинутую плантацию. Вспомнил с чувством стыда свою дочь,
брошенную на произвол судьбы, вспомнил ее, испорченную и невежественную,
там, у свалки мусора. Нет, не имеет он права на такую роскошь.