Чтение 6–й страницы книги ~Французы на северном полюсе~

Льдины, пришедшие с Севера, пригнанные течениями и бурями, громоздились
друг на друга, крепко спаянные полярным холодом. Но солнце все растопит,
расколет дрейфующие айсберги на куски.

-- Гром и молния! Да они кругом, повсюду... Ух, видно мой носище совсем
побагровел, просто отваливается от холода.

-- Температура -- минус двадцать.

-- Ну тогда здесь все вот-вот замерзнет, и я просто не представляю, как
мы еще умудряемся плыть.

-- Здесь течение мешает воде замерзнуть.

- Ну, а потом что?

-- Найдем центральный ледник, который служит барьером, преграждающим
путь свободным водам Севера.

-- А как же мы пройдем?

-- Да ведь летом ледоход будет.

Пользуясь внезапным приступом красноречия, охватившим китобоя, который
получил наконец передышку, кочегар выяснял удивительные вещи и тщетно искал
в своем родном диалекте эквиваленты необычным по форме и звучанию названиям
полярных льдов.

-- Иностранцы, в основном англичане, пришли сюда первыми, и дали многим
явлениям и предметам свои наименования.

Баск продолжал объяснения, перепрыгивая с пятого на десятое, а
парижанин внимательно слушал и старался запомнить как можно больше.

Дальше Плюмован узнал, что доступ к полюсу загораживает громадный
центральный ледник, за ледником полярное море. В леднике есть пролив, но
обнаружить его почти невозможно. Поиск этого пролива -- одна из главных
целей экспедиции; ведь от пролива до полюса рукой подать.

ГЛАВА 5

Падение ледяной горы.-- Разбиты или потоплены.-- Человек за бортом.--
Веселый героизм.-- Награда храбрецу.-- Сквозь туман.-- Сорочье гнездо.--
Горе китолова.-- Вперед! Вперед! -- Ничтожество человека.-- У ворот
"кладбища кораблей".

Несмотря на сильный холод, матросы, еще не отвыкшие от своего горячего
солнца, с восторгом рассматривали окружавшее их ледовое царство, обычно
мрачное и хмурое и лишь иногда оживлявшееся новыми картинами и событиями.
Понятно, что эти феерические декорации притупляли бдительность и возбуждали
любопытство до такой степени, что у вахтенных пропадало чувство опасности.

Колоссальные эскизы полуразрушенной ветром, неровной, изрытой
архитектуры напоминали город великанов после землетрясения. Здесь
смешивались в невообразимом беспорядке искривленные столбы; башни, покрытые
трещинами; зыбкие очертания соборов; неизвестно откуда упавшие бесформенные
монолиты.

Все эти ставшие единым целым глыбы, спаянные между собой вечным
холодом, будто крепким цементом, испытывали мощные сотрясения, когда потоки
воды, постоянно подмывающей их основу, откалывали очередной кусок.
Беспрестанно раздавался громкий треск дробящегося льда, предшествуя или
сопровождая падение блоков, которые погружались в воду, осыпанные
бриллиантовым дождем, а затем поднималась волна, с шумом умирающая под
неровностями ледяных скал. Фантастические осколки падали со страшным
грохотом, напоминающим шум сражения.

"Галлия" только что легла на левый борт, чтобы избежать столкновения с
колоссальным айсбергом, высотой более двадцати метров, с острым пиком,
странное строение которого напоминало гигантскую гренадерскую каску. Айсберг
проплыл всего в каких-нибудь тридцати метрах от правого борта, и вдруг
огромный кусок откололся от ледяной скалы, ушел под воду и исчез из виду, а
затем внезапно всплыл опять, подняв исполинскую волну. Взметнувшись огромным
веером, как будто речное течение столкнулось с морским приливом, волна
атаковала льдину, начала качать ее как соломинку и, наконец, перевернула ее
вверх дном. Вся эта сцена, на пересказ которой ушло так много времени,
длилась не более четверти минуты и вызвала крики ужаса у матросов. Однако
корабль не подвергся никакой опасности, не считая того, что айсберг
преградил ему путь. Но в тот самый момент, когда полярный исполин
перевернулся под сильным напором воды, его подводная часть наткнулась на
обшивку корабля. Дерево жалобно заскрипело, и показалось, что вот-вот
треснет. Закачались, затрещали до самого основания мачты, готовые вот-вот
обрушиться на палубу. Всего одна ошибка, лишняя секунда колебания или одна
из тех неприятных неожиданностей, которые имеют обыкновение происходить в
самые неподходящие моменты, и все было бы кончено!

"Галлия" поднялась на волне, затем внезапно накренилась на один борт,
готовая опрокинуться. Даже самых отважных пробрала дрожь, все начали
машинально хвататься за что попало, бросая на капитана умоляющие взгляды.

-- Держись!.. Лево на борт!..-- раздался громовой голос де Амбрие.

И затем по телефону в машинное отделение:

-- Вперед! Полный ход!..

Корабль как бы нехотя, вздрагивая, стал выпрямляться.

Судно словно скользило по наклонной плоскости, и в следующую секунду
вся носовая часть погрузилась в воду. Завертелся повисший в воздухе винт,
зашуршал киль.

И тут последовал новый удар качнувшейся в другую сторону льдины. К
счастью, она не задела корму и сшиблась с ледяным берегом канала. Вода
быстро стекала в бортовые люки, ни одна капля не попала внутрь.

Непосредственная опасность миновала.

-- Не беда -- послышался веселый голос.-- Только холодновато
купаться...

Шутку кочегара прервал чей-то истошный крик:

-- Человек за бортом!

Плюмован, скидывая меховую куртку, проворчал:

-- Кажется кто-то еще не накупался. Как бы простуду из-за него не
схватить.

-- Стоп машина!

Покуда бриг двигался по инерции, была спущена лодка и брошен
спасательный буек.

В пятидесяти метрах виднелся человек. Он лихорадочно боролся с волнами.

-- Пожалуй, он там так и останется. Бон как барахтается, будто плавать
не умеет. Ничего не поделаешь. Придется изобразить водолаза.

Артур Фарен бросился в воду и поплыл, высовываясь изредка над
поверхностью до пояса, чтобы увидеть тонущего.

Наконец, метрах в тридцати, спасатель заметил несчастного.

-- Помогите! -- закричал изо всех сил скованный холодом матрос.

-- Что же это он за буек не ухватился? Держи буек! -- заорал Плюмован
во все горло.

Но матроса уже не было видно.

Парижанин мгновенно доплыл до места, где человек исчез под водой, и
дважды нырнул. Вскоре Артур появился, таща за собой спасенного, ухватился за
буек и весело крикнул:

-- Эй вы, там, на лодке! Пожалуйте сюда! Эй!

Людей втянули на борт,

-- Э! Да это Гиньяр,-- произнес Плюмован.-- И как только его
угораздило!

Стоявший у руля Геник прервал разглагольствования:

-- Закутайся да выпей вот этого,-- сказал он, протягивая Плюмовану
меховую куртку и бутылку.

Парижанин выпил и, заметив, что Гиньяр открыл глаза, влил ему в рот
несколько капель.

Как только лодка подплыла к "Галлии", врач отправил спасенного в
лазарет Гиньяра и туда же позвал парижанина, окруженного жавшими ему руки
матросами.

-- Извинить, доктор, я лучше пойду к себе, там и согреюсь. Ничего со
мной не случится.

По дороге в машинное отделение кочегар встретил капитана.

-- Благодарю вас, мой храбрый Фарен, от себя и от лица всего экипажа,--
сказал он, протягивая Плюмовану руку.

Сконфуженный такой честью, моряк почтительно пожал ее. После чего взял
под козырек.

-- Чего не сделаешь с такими героями,-- произнес отважный
путешественник, идя в лазарет.-- Уверен, что достигну цели.

"Галлия" все шла и шла вперед, благо льдин стало меньше и мороз
ослабел. Однако все предвещало скорое появление непроходимых льдов.

Арсукский фиорд, Фредерикехоб, Фискернес и Готхоб[42],
второй город южного инспектората[43], остались позади, так же,
как и шестьдесят пятый градус, но сколько ушло сил, чтобы достичь такого
скромного результата.

Плыть приходилось в сплошной туманной мгле, застилающей солнце, которое
не заходит в этой ледяной пустыне целых три месяца.

Шла постоянная борьба с рифами, едва заметными среди густого,
действующего на нервы тумана. Постоянное лавирование, бесконечные остановки,
внезапные повороты окончательно измучили экипаж, и все это лишь для того,
чтобы продвинуться всего на несколько минут. Однако туман, несмотря на то,
что был чрезвычайно густым и плотным. покрывал море очень тонким слоем, так
что матросы-сигнальщики, находясь на своем посту, могли наслаждаться
солнечным светом, в отличие от тех, кто пребывал на палубе.

Надо сказать, что явление это довольно часто встречается в Америке. На
пакетботах[44], пересекающих Новую Землю, мачты наполовину видны
из тумана, в то время как остальная часть корабля остается невидимой. Сверху
можно наблюдать за непередаваемой игрой света: вершины айсбергов и скал
переливаются на солнце, внизу, как саван из прозрачного газа, колышется
зыбкий влажный пар, рассыпающийся на мельчайшие капельки, которые словно
инеем покрывают вещи и людей.