Чтение 6–й страницы книги ~Странник играет под сурдинку~

вот он сделал крутой поворот и начал расхваливать Рагнхильд. Не иначе как
женщина, не иначе как сама Элисабет подсказала ему эту мысль.

Сидим мы, батраки, как-то на кухне за длинным обеденным столом, тут же
и фру Фалькенберг, а горничные занимаются кто чем. Приходит капитан со
щеткой в руках.

- А ну, обмахни меня разок-другой, - говорит он Рагнхильд.

Та повиновалась. Когда она кончила, капитан ей сказал:

- Благодарствуй, мой друг.

Фру несколько растерялась и тут же, не помню зачем, услала Рагнхильд на
чердак. Капитан посмотрел ей вслед, а когда она вышла, сказал:

- В жизни не видел таких блестящих глаз.

Я украдкой глянул на фру. У нее недобро сверкнули глаза, запылали щеки,
и она вышла из кухни. Но в дверях она обернулась, и теперь ее лицо было
мертвенно-бледным. Она наверняка успела принять какое-то решение, потому что
бросила мужу через плечо:

-- Боюсь, как бы у нашей Рагнхильд не оказались слишком блестящие
глаза.

Капитан удивился.

- Это как же?

Фру едва заметно улыбнулась, кивнула в нашу сторону и объяснила:

-- Она очень подружилась с батраками.

Тишина в кухне.

- Пожалуй, ей и в самом деле лучше от нас уехать, - сказала фру.

Все это было наглой выдумкой от начала до конца, но мы ничего не могли
поделать, мы понимали, что фру лжет с умыслом.

Мы вышли, и Нильс с досадой сказал:

- А может, мне стоит вернуться и сказать ей пару ласковых...

- Господи, есть о чем волноваться, - отговаривал я его.

Прошло несколько дней. Капитан не упускал ни одного случая отпустить
Рагнхильд в присутствии жены какой-нибудь пошлый комплимент:

- Эх, и ядреное у тебя тело, - заявлял он.

Подумать только, каким языком разговаривали теперь в господской
усадьбе! Впрочем, падение шло неуклонно, из года в год, и пьяные гости
сделали свое, и праздность, и равнодушие, и бездетность сделали свое.

Вечером ко мне пришла Рагнхильд и сообщила, что ей отказали от места;
фру не утруждала себя объяснениями, она только вскользь намекнула на меня.

И это тоже было нечестно. Фру отлично знала, что я здесь долго не
пробуду, зачем же именно меня делать козлом отпущения? Она решила любой
ценой досадить мужу, иначе этого не объяснишь.

Вообще же Рагнхильд очень огорчилась, даже всплакнула, потом вытерла
глаза. Спустя немного она утешила себя мыслью, что, когда я уйду со двора,
фру Фалькенберг снова ее возьмет. Я же в глубине души был уверен, что фру и
не подумает ее брать.

Словом, капитан и фру Элисабет могли торжествовать победу - назойливая
служанка навсегда покидала усадьбу.

Как мало я тогда понимал! Мое восприятие страдало, должно быть,
каким-то изъяном. Дальнейшие события заставили меня снова изменить мнение -
ах, до чего же трудно разобраться в людях!

Так я понял, что фру Фалькенберг не лукавила, искренне ревновала мужа,
а вовсе не притворялась, чтобы на свободе обделывать свои делишки. Совсем
напротив. Но зато она ни на секунду не поверила, будто муж ее питает
какие-то чувства к горничной. Вот это была с ее стороны военная хитрость:
когда дело пошло всерьез, она готова была ухватиться за любое средство.
Тогда на кухне она покраснела, что правда, то правда, но это была невольная
краска, ее не могли не возмутить неподобающие речи мужа, только и всего.
Настоящей ревности тут не было и в помине.

Ей хотелось уверить мужа, что она ревнует его к Рагнхильд. Вот какая у
нее была цель. И она излагала свою мысль просто и недвусмысленно: "Да, да, я
снова тебя ревную, видишь, все осталось как прежде, я принадлежу тебе". Фру
Фалькенберг оказалась лучше, чем я думал. Много лет подряд супруги отходили
друг от друга все дальше и дальше, сперва из равнодушия, потом из упрямства,
теперь она хотела сделать первый шаг к примирению, снова доказать свою
любовь. Вот как обстояло дело. Но ни за что на свете она не стала бы открыто
ревновать к той, кого боялась больше всех,- к Элисабет, своей опасной
подружке, которая была намного ее моложе.

Вот как обстояло дело.

Ну, а капитан? Шевельнулось ли что-то у него в груди, когда он увидел,
как заливается краской его жена? Может, и шевельнулось. Может, в голове его
промелькнул обрывок воспоминания, слабое удивление, радость. Но он ничем
себя не выдал; должно быть, гордыня и упрямство в нем непомерно возросли с
годами. Да, похоже, что так.

А уж потом произошли все те события, о которых я говорил.

III

Фру Фалькенберг долгое время вела игру со своим мужем. За равнодушие
она платила таким же равнодушием и утешалась случайными ухаживаниями
многочисленных гостей. Гости мало-помалу разъезжались; сегодня один, завтра
другой, но толстый капитан Братец и дама с шалью остались. Инженер Лассен
тоже остался. Вольному воля, думал, наверное, по этому поводу капитан
Фалькенберг. Оставайся, мой друг, сколько твоей душеньке угодно. Он и бровью
не повел, когда заметил, что фру Фалькенберг уже на "ты" с инженером и зовет
его теперь Гуго, все равно как он сам. Она могла окликнуть с лестницы:
"Гуго, Гуго!" - и капитан без промедления давал ей справку: "Гуго пошел
прогуляться".

А однажды я своими ушами слышал, как он с язвительной усмешкой сказал
жене, указывая на заросли сирени: "Наследный принц поджидает тебя в своем
королевстве!" Я видел, как фру Фалькенберг вздрогнула, смущенно улыбнулась,
чтобы скрыть замешательство, и пошла к инженеру.

Итак, она сумела наконец высечь из мужа первую искру. А ей хотелось
высечь еще несколько.

Вот что случилось в воскресенье.

Фру в этот день казалась непривычно суетливой, заговаривала со мной,
похвалила меня и Нильса за усердие и расторопность.

-- Я сегодня посылала Ларса на почту, - сказала она,- он привез письмо,
которого я давно дожидаюсь. Ты не можешь оказать мне услугу и сходить к
Ларсу за этим письмом?

Я с радостью согласился.

- Ларс едва ли вернется до одиннадцати. Значит, тебе еще не скоро
выходить.

- Ладно.

- А когда вернешься, передай письмо Рагнхильд.

Первый раз за все мое теперешнее пребывание в Эвребе фру Фалькенберг со
мной заговорила. Это было так непривычно. После разговора я ушел к себе и
сидел один в своей комнате, испытывая необычный прилив бодрости. Заодно я
вот о чем подумал: что за глупая затея и дальше притворяться, будто я здесь
впервые, чего ради маяться с бородой в такую жарынь? Из-за седой бороды я
кажусь глубоким стариком. Тут я взял да и побрился.

Без малого в десять я отправился на вырубку. Ларса еще не было, я
посидел немного с Эммой, потом и Ларс пришел. Он отдал мне письмо, и я
пустился обратно. Время было к полуночи.

Рагнхильд я нигде не нашел, остальные горничные уже легли. Заглянул я в
заросли сирени, там за круглым каменным столом сидел капитан Фалькенберг с
Элисабет, они беседовали и не обратили на меня внимания. В комнате фру на
втором этаже горел свет. Тогда я вдруг сообразил, что сегодня вечером
выгляжу как шесть лет назад и такой же бритый, вынул письмо из кармана и
пошел к парадной двери, чтобы самолично вручить его фру.

Но на площадке второго этажа бесшумно возникает Рагнхильд и берет
письмо у меня из рук. Ее дыхание обдает меня жаром, вид у Рагнхильд очень
возбужденный, она кивком указывает мне на коридор, откуда слышатся голоса.

У меня создалось впечатление, что Рагнхильд снова подслушивает: либо по
доброй воле, либо по чьему-то поручению; как бы то ни было, меня это не
касалось. И когда Рагнхильд шепнула мне: "Не разговаривай, спускайся
потихоньку", - я так и сделал и сразу ушел к себе.

Я отворил окно. Теперь я слышал ту парочку, что сидела среди кустов
сирени за каменным столом, попивая винцо, и видел свет в комнате фру.

Прошло минут десять, свет погас.

А еще через минуту я услышал торопливые шаги - вверх по парадной
лестнице: я невольно выглянул в окно, чтобы узнать, не капитан ли это. Но
капитан оставался на прежнем месте.

Потом тот же человек спустился вниз по лестнице, а немного погодя и еще
кто-то. Теперь я уже не сводил глаз с господского дома. Первой из дверей
выскочила Рагнхильд, она неслась так, будто за ней кто гнался, и шмыгнула в
людскую; следом вышла фру Фалькенберг с письмом в руке; письмо белело в
сумерках; волосы у фру Фалькенберг были распущены. Ее сопровождал инженер.
Они вдвоем шли по тропинке к шоссе.

Рагнхильд влетела ко мне и, задыхаясь, упала на табурет, желание
поделиться новостями так и распирало ее.

- Ну и чудес я понагляделась сегодня вечером! Закрой окно! Фру с
инженером, - ну ни на грош осмотрительности, - еще самую малость, и она бы
ему поддалась... - Инженер обнимал фру даже когда Рагнхильд вошла с письмом.
- Ну и ну! Прямо в комнате, и лампу загасили.

- Ты рехнулась! - говорю я Рагнхильд.

Вот хитрая бестия, выяснилось, что она превосходно все слышала и того
лучше видела. Она так привыкла шпионить, что не могла удержаться даже, когда
речь шла о ее собственной хозяйке. Но вообще-то она была необыкновенная
девушка!

Поначалу я держался высокомерно и дал ей понять, что меня не интересуют