Чтение 38–й страницы книги ~Офицеры и джентельмены~

До угла площадки было не более фарлонга [мера длины, примерно 200 м].
Минут через пять школьное здание Кут-эль-Амары задрожало от сильнейшего
взрыва. В комнатах-спальнях раздалось несколько тревожных возгласов:
"Воздушное нападение!", "Всем в укрытие!", "Надеть противогазы!".

Гай застегнул на себе ремень и поспешил на улицу - туда, где, как ему
казалось, произошла катастрофа. Над спортплощадкой вились клубы дыма. Гай
пересек площадку. Сначала никаких признаков Эпторпа видно не было. Затем
Гай увидел его: прислонившись к вязу, с каской на голове, Эпторп рассеянно
шарил по пуговицам на своих штанах и с ужасом взирал на разбросанные
вокруг обломки.

- Послушай, Эпторп, ты не ранен?

- Кто это? Краучбек? Я не знаю. Я просто ничего не знаю, старина.

От автономного химического клозета остались только куча дымящихся
деревянных обломков, медные краники и трубочки, разлетевшийся во все
стороны розоватый химический порошок и большой осколок надтреснутого
фарфора.

- Что случилось?

- Не знаю, старина. Только я уселся, как последовал ужасный взрыв... и
я оказался на четвереньках вон там, на траве.

- Тебя ранило? - спросил Гай еще раз.

- Шоковое состояние, - ответил Эпторп. - Я ничего не чувствую.

Гай осмотрел обломки тщательнее. Что произошло, Гай ясно понял,
вспомнив отдельные места из последней лекции бригадира.

Эпторп снял стальную каску, надел фуражку, одернул на себе форму,
пощупал рукой плечи и убедился, что новые звездочки на месте. Он еще раз
взглянул на все, что осталось от его "гром-бокса".

"Mot juste" [точное слово, точное определение (фр.)], - подумал Гай.

Эпторп, казалось, был слишком ошеломлен, чтобы горевать о потере.

Гаю не пришли в голову никакие слова утешения.

- Давай-ка лучше пойдем завтракать.

Они молча повернулись и пошли к дому.

Эпторп шел по влажному игровому полю, шатаясь, неуверенно, устремив
взгляд в невидимую точку впереди себя.

На ступеньках крыльца он остановился и оглянулся назад.

В произнесенном им надгробном слове было больше трагичности, чем
горечи:

- _Уничтожил_!

4

На страстную неделю Гай собрался было поехать в Даунсайд, но затем
передумал и отправился в Мэтчет. Отель "Морской берег" был все еще
переполнен, но шума и оживления теперь уже не было. Администрация и
обслуживающий персонал стали придерживаться очень простого правила:
делать, меньше, чем они делали раньше, и получать за это значительно
большую плату. В холле висела доска для объявлений. Если не считать, что
объявления обычно начинались со слов: "Уважаемые гости, напоминаем
вам...", "Уважаемые гости, просим вас...", "Уважаемые гости, сообщаем
вам...", то они до смешного походили на военные приказы, и в каждом из них
сообщалось о каком-нибудь небольшом сокращении удобств.

- Мне кажется, что здесь с каждым днем становится все хуже и хуже, -
заметил Тиккеридж, ставший теперь подполковником.

- Я уверен, они делают все, что возможно, - сказал мистер Краучбек.

- Они даже цены на все повысили.

- По-моему, они сталкиваются во всем с огромными трудностями.

По великим постам мистер Краучбек неизменно воздерживался от вина и
табака, однако на его столе по-прежнему всегда стоял графин с портвейном и
чета Тиккериджей каждый вечер пользовалась возможностью отведать вина.

Когда вечером в четверг на страстной неделе Гай и его отец стояли на
ветру у парадной двери отеля, а Феликс резвился в темноте где-то рядом,
мистер Краучбек сказал:

- Я очень рад, что ты попал в батальон Тиккериджа. Он такой хороший
человек. Его жена и маленькая девочка ужасно скучают по нему... Он
говорит, что тебя, вероятно, назначат командиром роты.

- Вряд ли. По-моему, в лучшем случае меня назначат заместителем
командира роты.

- Он сказал, что ты получишь роту. Он очень хорошего мнения о тебе. Я
очень рад. А ты носишь тот медальон?

- Да, конечно, ношу.

- Я очень доволен, что у тебя все идет так хорошо. Впрочем, ничего
неожиданного в этом, конечно, нет. Кстати, завтра успение, утром я пойду в
церковь. Не думаю, что ты тоже пожелаешь пойти...

- А в какое время?

- Видишь ли, в ранние утренние часы люди идут туда с наименьшей охотой.
Для меня же это не имеет никакого значения, поэтому я буду там от пяти до
семи.

- Это для меня, пожалуй, многовато. Может быть, я загляну всего на
полчасика.

- Обязательно приходи. В этом году у них там все очень красиво.

Утром в страстную пятницу Гай вошел в маленькую церковь. Уже брезжил
рассвет, но в самой церкви стояла ночная тьма. В нос ударял резкий запах
цветов и свечей. В церкви находился только его отец. Он опустился на
колени у аналоя, перед импровизированным алтарем, выпрямился и застыл,
устремив взгляд прямо перед собой. Когда вошел Гай, мистер Краучбек
повернулся к нему, улыбнулся и снова погрузился в молитву.

Гай опустился на колени неподалеку от отца и тоже начал молиться.

Вскоре пришел ризничий и сдвинул черные занавеси с окон восточной
стороны. Яркий солнечный свет на мгновение ослепил глаза.

В те же минуты в Лондоне (в этом сверхсекретном штабе считалось, что в
целях сохранения тайны следует работать в необычные часы) шел большой
разговор о Гае.

- По делу в Саутсанде, сэр, поступают новые материалы.

- Это относительно валлийского профессора?

- Нет, сэр. Вы помните перехваченное нами донесение радиофицированного
агента "L-18"? Вот оно: " Два офицера-алебардиста заявляют, что Саутсанд
тайно посетил видный политический деятель Бокс [игра слов: вспомните
"гром-бокс" Эпторпа и разговор о нем в ресторане "Гарибальди",
подслушанный Пелеччи], который совещался с высокопоставленным военным
чиновником".

- Я никогда не думал, что это донесение может оказаться важным.
Насколько мне известно, у нас нет ни одного подозреваемого по фамилии
Бокс, а в районе Саутсанда нет ни одного высокопоставленного военного
чиновника. Впрочем, конечно, это может быть какое-то кодовое имя.

- Да, сэр. Мы начали поиски в этом направлении, как вы приказали тогда,
и обнаружили, что есть член парламента по фамилии Бокс-Бендер, шурин
которого, по фамилии Краучбек, служит в алебардийском полку. Раньше
фамилия Бокс-Бендера была просто Бокс. Добавление "Бендер" было принято
его отцом в тысяча восемьсот девяносто седьмом году.

- Что ж, это, кажется, опровергает подозрение, а? Нет никаких причин,
по которым этот человек не мог бы посетить своего шурина.

- Тайно, сэр?

- А у нас есть что-нибудь по этому Боксу? В том, что его фамилия
пишется через черточку, надеюсь, нет ничего особо подозрительного?

- Ничего важного у нас нет, сэр, - ответил младший офицер по фамилии
Грейс-Граундлинг-Марчпоул, каждая черточка в которой указывала на
расчетливую женитьбу в век земельной собственности. - Он ездил два раза в
Зальцбург. Якобы на какой-то музыкальный фестиваль. Но зато Краучбек - это
совсем другое дело. До сентября прошлого года он жил в Италии и, как мы
узнали, был в хороших отношениях с местными фашистскими властями. Не
считаете ли вы необходимым завести на него досье, сэр?

- Да, пожалуй, стоит завести.

- На обоих, сэр?

- Да. Заведите на всех.

Эти двое тоже раздвинули светомаскировочные шторы и впустили в кабинет
первые лучи восходящего солнца.

Так совершенно секретный индекс пополнился двумя фамилиями. Позднее
такие добавления переснимались на микропленку, размножались и рассылались
для внесения в десяток индексов в штабах контрразведывательной службы
свободного мира и становились постоянной составной частью совершенно
секретных архивов второй мировой войны.

- Мой брат служит в алебардийском полку, сэр, - сказал
Грейс-Граундлинг-Марчпоул неизвестно к чему. - Краучбек, по их мнению,
ничего особенного из себя не представляет.

5

Мысль о событии огромной важности - когда сформируется бригада -
теплилась в сознании Гая, как и в сознании всех его сослуживцев, пять с
лишним месяцев. Божественная идея! Никто не знал, как, в сущности, все это
произойдет.

По окончании пасхального отпуска они собрались в долине Пенкирк, в
южной части Шотландии, приблизительно в двадцати милях от Эдинбурга, на
земле, покрытой возделанными полями, с небольшими крестьянскими усадьбами.
В начале долины стоял небольшой каменный замок эпохи королевы Виктории.