Чтение 62–й страницы книги ~Тэсс из рода д`Эрбевиллей~

лицо, плоское от подбородка до лба. И небо напоминало поле, только было
другого цвета - белое плоское лицо со стертыми чертами. Эти два лица,
наверху и внизу, целый день взирали друг на друга; белое смотрело вниз на
коричневое, а коричневое смотрело вверх на белое; и не было между ними
ничего, кроме двух девушек, ползавших; словно мухи, по темному лицу.

Никто не подходил к ним, и движения их были автоматическими и
однообразными. Они работали в грубых робах - коричневых халатах,
завязанных сзади, чтобы юбка не развевалась по ветру; ботинки поднимались
выше щиколотки, руки были защищены желтыми рукавицами из бараньей кожи.
Капоры с оборками придавали им задумчивый вид, и случайному наблюдателю
эти склоненные головы напомнили бы двух Марий в изображении какого-нибудь
итальянского художника эпохи раннего Возрождения.

Они работали час за часом, не сознавая унылости картины, частью которой
они были, и не задумываясь о том, справедлива ли к ним судьба. Даже такая
работа не мешала им предаваться мечтам. Потом пошел дождь, и Мэриэн
сказала, что им можно бросить работу, но только в этом случае им ничего не
заплатят: и они не ушли с поля. Плоскогорье было таким высоким, что под
напором воющего ветра дождь хлестал горизонтально, колючий, как осколки
стекла, и они промокли до костей - Тэсс впервые поняла, как это бывает на
самом деле. Ведь промокнуть можно по-разному, и выражение "промокнуть до
костей" часто пускают в ход по пустякам. Но работать на поле и
чувствовать, как дождевая вода стекает сначала по ногам и плечам, потом по
бедрам и голове, по спине, груди и бокам, и все-таки не бросать работы,
пока не потемнеет свинцовое небо, возвещая заход солнца, - такая работа
требует стоицизма и непреклонной воли.

Однако они страдали от дождя меньше, чем можно было предположить. Обе
были молоды, а разговаривали они о том времени, когда вместе жили и любили
на мызе Тэлботейс, в этом благословенном зеленом уголке земли, где лето
щедро раздавало свои дары. Тэсс предпочла бы не говорить с Мэриэн о
человеке, который по закону считался ее мужем, но эта тема была слишком
увлекательна, и, помимо своей воли, Тэсс начала отвечать Мэриэн. Хотя
мокрые оборки капоров били по лицу, а робы назойливо липли к телу - весь
этот день, как уже говорилось, они жили воспоминаниями о зеленой,
солнечной и романтической мызе Тэлботейс.

- В ясный день отсюда можно увидеть холм, который совсем рядом с
долиной Фрум, - сказала Мэриэн.

- Да неужели! - воскликнула Тэсс, оценивая новое достоинство этой
местности.

Итак, здесь, как везде, боролись две силы: врожденное стремление к
счастью и ему препятствующая сила обстоятельств. У Мэриэн был особый метод
поддержания бодрости духа: к концу дня она извлекла из кармана пинтовую
бутылку, заткнутую белой тряпкой, и предложила Тэсс выпить. Но сейчас Тэсс
довольствовалась своими мечтами и не нуждалась в искусственном
подхлестывании. Она сделала только маленький глоток, но Мэриэн хлебнула
основательно.

- Привыкла я к спиртному, - сказала она, - и теперь ух не могу
отвыкнуть. Единственное мое утешение! Видишь ли, я ведь его потеряла, а ты
нет... вот потому ты и можешь обходиться без спиртного.

Тэсс думала, что потеряла она не меньше, чем Мэриэн, но спорить не
стала: все-таки она считалась женой Энджела, и эта мысль ее поддерживала.

Вот так работала Тэсс в утренние заморозки и в дождливые дни. Когда не
нужно было выкапывать брюкву, они ее чистили, то есть кривым ножом
соскребали присохшую землю и срезали корешки, а затем ее ссыпали на
хранение. Этой работой они могли заниматься под навесом, если шел дождь;
но в морозные дни даже толстые кожаные перчатки не защищали пальцев от
холода, когда приходилось-перебирать мерзлые комья. Тем не менее Тэсс не
теряла надежды. Она была убеждена, что рано или поздно великодушие,
которое она по-прежнему считала основной чертой Клэра, одержит верх и
побудит его вернуться к ней.

Мэриэн, подвыпив и развеселившись, взвизгивала от смеха, когда находила
кремни упоминавшейся причудливой формы, но Тэсс пропускала ее шутки мимо
ушей. Часто посматривали они в ту сторону, где лежала долина реки Вар, или
Фрум, хотя увидеть ее они не могли. И, всматриваясь в пелену серого
тумана, они вспоминали дни, прожитые там.

- Ах, - сказала Мэриэн, - как бы я хотела, чтобы здесь был еще
кто-нибудь из старой нашей компании! Тогда бы мы каждый день могли
говорить здесь, на поле, о мызе Тэлботейс, и о нем, и о том, как славно
нам жилось и что мы там делали. И нам казалось бы, что все опять как будто
по-старому.

Взгляд Мэриэн стал мягче и голос дрогнул, когда перед ней встали
видения прошлого.

- Напишу-ка я Изз Хюэт, - продолжала она. - Я знаю, что она теперь
живет дома и ничего не делает. Напишу, что мы здесь и просим ее приехать.
Может быть, и Рэтти уже поправилась.

Тэсс не стала возражать против предложения, а дня через два-три она
узнала о результатах этого проекта воскресить счастливые дни Тэлботейс:
Мэриэн сообщила ей, что Изз ответила на письмо и постарается приехать.

Давно уже не было такой зимы. Подкралась она незаметно, и приближение
ее напоминало строго рассчитанные ходы шахматиста. Как-то утром несколько
чахлых деревьев и кустов в живой изгороди, казалось, приняли облик
животных. Каждая ветка покрылась белым ворсом, словно за одну ночь обросла
мехом, и сделалась в четыре раза толще: и теперь кусты и деревья казались
рисунком, набросанным мелом по хмурому серому небу. Обнаружилась паутина
на стенах и навесах, там, где никто ее не заметил бы, не покройся она
мельчайшими кристаллами; петлями белой прядей висела она на выступах
сараев, на столбах и воротах.

После изморози ударили морозы, и с Северного полюса начали прилетать на
плоскогорье Флинтком-Эш странные птицы - худые, призрачные, с печальными
глазами; там, за недоступным Полярным кругом, где от холода стынет в жилах
кровь, были они свидетелями страшных катастроф, о которых не имеют
представления люди: они видели столкновения айсбергов и обвалы снежных
холмов при свете северного сияния, и вихри снежных бурь почти ослепили их;
глаза их хранили ужас, рожденный этим зрелищем. Птицы подпускали Тэсс и
Мэриэн совсем близко, но не рассказывали о том, что видели и чего никогда
не увидит человек. Им чуждо было тщеславие путешественника, повествующего
о виденном; немые и бесстрастные, они не хранили впечатлений, ибо не
придавали значения, - этих залетных странников интересовало только то, что
происходило на плоскогорье: две женщины поднимали вилами комья земли,
обнажая корни, которые могли оказаться съедобными.

Но вот однажды на этом открытом плоскогорье повеяло чем-то особенным.
Было холодно, но не морозно, в воздухе чувствовалась влажность, не
предвещавшая, однако, дождя. У Тэсс и Мэриэн ныли глаза, болел лоб, и хотя
холод не щипал кожи, он пронизывал до костей. Они знали, что это
предвещает снег, - и действительно, ночью начался снегопад. Тэсс
по-прежнему жила в том самом домике с теплой стеной, вселявшей бодрость во
всякого путника, прислонявшегося к ней. Проснувшись среди ночи, она
услышала над головой такой шум, словно все ветры обрушились на соломенную
кровлю дома. Утром она зажгла лампу и увидела, что снег проник сквозь щель
в оконной раме и у стены вырос конус из мельчайшей белой пудры. Снег
ворвался в комнату и через дымовую трубу, покрыв пол тонким слоем, на
котором оставались следы башмаков Тэсс. Снаружи бушевал ветер, и в кухне
стояла снежная мгла, но было еще слишком темно, чтобы разглядеть, что
делается на улице.

Тэсс поняла, что работать на брюквенном поле немыслимо. Когда она
завтракала при свете маленькой лампы, пришла Мэриэн и сообщила, что, пока
погода не изменится, они будут работать в риге с другими женщинами,
отделявшими солому от колосьев. Как только черная мантия ночи начала
светлеть, принимая сероватый оттенок, они погасили лампу, надели самые
теплые свои чепцы, обмотали шеи шерстяными шарфами, концы которых
перекрещивались на груди, и отправились к риге. Снег явился вслед за
птицами с Полярного круга, словно белый облачный столб, - не видно было
отдельных хлопьев. Ветер принес запах айсбергов, арктических морей, китов
и белых медведей и с такой стремительностью гнал снег, что он только лизал
землю, но не покрывал ее. Сгорбившись, брели они по полям, стараясь
держаться ближе к изгородям, которые, впрочем, не защищали от ветра и
скорее играли роль фильтров. Воздух побелел от насыщающей его снежной
пыли, а ветер крутил и кружил ее, превращая мир в бесцветный хаос. Но обе
молодые женщины были настроены бодро: такая буря на плоскогорье не
нагоняет тоски.

- Ха-ха! А ведь эти хитрые северные птицы знали, что быть буре, -
сказала Мэриэн. - Уж можешь мне поверить - они летели от самой Полярной
звезды, чтобы уйти от метели. А твой муж, моя милая, наверно, изнывает все
время от жары. Посмотрел бы он сейчас на свою хорошенькую жену! А впрочем,
от этой погоды ты ничуть не подурнела, пожалуй, даже лучше стала.

- Мэриэн, не говори мне о нем, - строго сказала Тэсс.

- Ладно, но ведь ты же его любишь, правда?

Вместо ответа Тэсс со слезами на глазах повернулась в ту сторону, где,
по ее мнению, находилась Южная Америка, и послала страстный поцелуй,
подхваченный снежным ветром.

- Ну да, знаю, что любишь! А все-таки чудная вы пара! Ладно, я больше
ни слова не скажу! В риге нам нечего бояться метели, но отделять солому
ужасно тяжелая работа - куда хуже, чем копать брюкву. Я-то с ней
справлюсь, потому что я толстая, но ведь ты худее меня. Понять не могу,
почему хозяин послал тебя на эту работу!

Они добрались до риги. В одном конце длинного строения было ссыпано
зерно, посредине отделяли солому и еще с вечера положили под пресс столько
снопов пшеницы, чтобы работницам хватило работы - отделять колосья от
соломы - на целый день.

- Как, да ведь это Изз! - воскликнула Мэриэн.

Действительно, их встретила Изз. Накануне она отправилась пешком, не