Чтение 9–й страницы книги ~Томасина~

-- Мэри, -- встревожено позвала она. -- Что ж ты с отцом не
здороваешься?

Две слезы поползли по щеке Мэри Руа. Если бы она расплакалась, отец
обнял бы ее, ласкал бы, гладил, утешал и, быть может, она оттаяла бы от
привычного тепла. Но слез больше не было: детское лицо разгладилось и
застыло, выражая омерзение.

-- Миссис Маккензи! -- крикнул ветеринар. -- Эй, миссис Маккензи, что с
ней?

Миссис Маккензи вошла в комнату, нервно вытирая руки о фартук.

-- По кошке тоскует, -- пыталась она объяснить. -- Худо ей без
Томасины.

Он, не понимая, уставился на нее.

-- Схоронили ее ребята, -- продолжала миссис Маккензи. -- Много их
собралось, и Джеми у них играл похоронный марш...

-- Ладно, -- прервал ее Макдьюи. -- Дети всегда что-нибудь выдумают. Вы
мне скажите, почему моя дочь мне не отвечает?

Миссис Маккензи собрала все свое мужество.

-- Она сказала, что не будет с вами говорить, пока вы кошку не вернете.

Имя мое -- Баст 7. Я богиня, царившая в Бубасте. Зовусь я владычицей
Востока и звездой утренних небес. Я сокрушила змея Апопа* под священной
сикоморой 8.

Отец мой -- Ра-Солнце, мать моя -- Хатор-Луна; Нут, богиня небес, --
сестра мне, а брат мой -- Хонсу, изгоняющий злых духов.

Мне поклонялись в храме за 1957 лет до того, как пришел на землю Бог
Христос. Я жила, умерла и воскресла.

Все теперь иначе. Храм мой -- маленький домик, и жрица у меня -- одна.
Зовут ее Лори, и она не так прекрасна, как прежние мои двенадцать жриц: кожа
у нее бесцветная, глаза -- светлые, не темней моих, волосы -- медные слитки.
Но она добра и почтительна и хорошо поет мне хвалу.

Я--в другой стране, и времена теперь другие. Прошло 3914 лет. Снова
1957 год, четвертый год царствования великой властительницы Елизаветы II из
9-й династии. Живу я на севере. Здесь в лесу, у ручья, вернулось мое Ка 9 в
мое тело. Обитатели храма не верят в меня и смеются, когда я зову себя
богиней. Даже имя мое изменилось -- жрица зовет меня Талифой.

Я удивляюсь, что она не распознала моего могущества -- ведь и она одна
из тех, кто им наделен. Живет она скорее в моем мире, чем в человеческом.
Она лечит и утешает лесных зверей. Она беседует с маленьким забытым
народцем, с которым когда-то дружили люди, и с этими новыми богами --
ангелами, архангелами, херувимами и серафимами.

Кроме того, она ткачиха. Ей дают шерсть, она прядет ее, ткет ткани,
шьет одежду и отдает ее фермерам. Они ей платят, а она покупает то, что
нужно для ее лечебницы, и сама трет и варит какие-то лекарства для зверей.

На ее земле летом 1957 года и воскресла я, великая богиня Баст.

Помню день, когда мое Ка снова вошло в мое тело, и Лори перенесла меня
в храм.

Она посадила меня на камень и представила местным обитателям. Обитатели
эти -- просто звери, вернее -- звери и птицы: три кошки, несколько котят,
галка, белка и две собаки. Кошки зашипели на меня, собаки залаяли, галка
закричала, белка залопотала.

-- Что ж вы? -- сказала Лори. -- Как не стыдно! Гостью обидели. Простой
кот (как выяснилось, звали его Макмердок) выгнул спину, а другой кот, тоже
простой, но черный (Вулли), подошел ко мне.

-- Кто ты такая? -- спросил он. -- Видишь, нас тут много, не
повернешься. И без тебя тесно.

Я честно ответила:

-- Имя мое Баст-владычица. Отец мой -- Солнце, мать -- Луна. Его имя --
Ра, ее -- Хатор, Меня почитают все люди, и зовусь я звездой Востока.

Котята перестали ловить свой хвост и кинулись к матери, полосатой и
пушистой кошке по имени Доркас.

-- Не слыхал! -- фыркнул Вулли. -- Что-то жирно для облезлой рыжей
котихи...

Я возгорелась божественным гневом, ощерилась, зашипела, но они хохотали
-заливались. Галка хлопала крыльями, cобаки катались по земле, белка
взвилась на дерево. Скотч терьер собрался схватить меня за хвост, но я
удачно щипнула его за нос, пускай знает. Мне осталось воззвать к Гору, чтобы
он соколом низринулся с неба и выклевал им печень, и к змею Апопу, и к
Атуму, насылающему болезни.

Но никто не явился на мой зов. Никто не покарал богохульников. Так я
столкнулась впервые с теми, кто не верит в богов. Я не знала, как быть, но
Лори все уладила. Она взяла меня на руки, понесла в храм и устроила мне
святилище у огня. Я приняла ее в жрицы и стала осматриваться. Наш лесной
храм -- странное место. Люди сюда не ходят. Пастухи и фермеры вынимают
зверей из ловушек, кладут под дубом и звонят в серебряный Колокол
Милосердия. Лори выходит из храма и берет зверя.

Кажется, люди боятся Лори, и правильно делают -- она ведь жрица
истинной богини. На стук она не выйдет, и на крик не выйдет, только на звон
Колокола, напоминающий мне звон кимвалов в моем прежнем храме. Вулли (он
хоть и простой кот, но умный) рассказал мне, что Лори нашла Колокол в лесу.
Прежде он принадлежал разбойнику Роб Рою и предупреждал его, если поблизости
была королевская рать.

В храме, на первом этаже, комната с камином (мое святилище как
таковое), и еще одна комната, где хранится пряжа. На втором этаже спит Лори,
и туда не пускают даже меня.

За храмом каменное строение. Многих черепиц на его крыше не хватает, и
Макмердок водил меня туда заглянуть внутрь. Мы видели, как Лори ухаживает за
своими больными. Там у нее кролик, землеройка, полевые мыши, птенец,
выпавший из гнезда, и горностай с раненой лапкой. Есть и пустые клетки, но
Мак сказал мне, что иногда полны они все.

Да, теперь он для меня -- Мак, и Вулли дружит со мной, и даже Доркас,
большая барыня, дает мне иногда вылизать котят. О своем божественном
происхождении я с ними не говорю, но сама о нем помню и еще явлю мою силу.

Жрица любит меня, гладит, чешет за ухом, поет мне песни. Голос у нее
нежен и чист, как флейты в моем храме, и, закрыв глаза, я переношусь мыслью
в прошлое. Словом, живется мне неплохо. Еды много, только ловить никого не
разрешают, Лори не дает трогать живые создания.

Все шло хорошо, жаловаться было не на что, пока к нам не явился
Рыжебородый.

Надо бы мне с ней потолковать... -- сказал отец Энгус, семеня по улице
рядом со своим другом. -- Не нравится мне, что она с тобой не
разговаривает... какая бы тут ни была причина.

-- Причина! Да нет никакой причины, -- сердито отвечал Макдьюи. --
Упрямство одно. Она ведь упрямая, как... ну как я, если хочешь.

-- Ты ей других животных предлагал?

-- Еще бы! Принес ей кошку, сиамскую, породистую, лучше некуда. А она
закричала, убежала, уткнулась миссис Маккензи в передник. Кричала, пока я не
унес кошку обратно. Соседи думали, наверное, что я секу свою дочь. Оно бы и
не вредно...

-- Розгой любви не добьешься, -- сказал Энгус Педди. Макдьюи невесело
кивнул. Он знал это сам; знал он еще, что соседи говорят так: если ветеринар
не пожалел собственную кошку, животных к нему носить опасно. Слухи эти дошли
до самых дальних ферм, где его раньше если не любили, то хотя бы уважали. За
последние две недели к нему не пришел ни один фермер.

-- Не знаю... не знаю... никак не пойму... -- размышлял он вслух,
словно Педди не шел рядом с ним. -- Я бы и рад оживить эту кошку. Но принеси
она ее сейчас, я бы ее снова усыпил!

-- Без Томасины ей очень одиноко, -- сказал священник.

-- Да что мне делать? -- сердито спросил Макдьюи. -- Я все ждал, что ей
надоест, но она уперлась, как каменная. Смотрит сквозь меня.

Энгус Педди не любил откладывать.

-- Пойду поговорю, -- сказал он. -- Может, что и выйдет.

Они дошли до конца улицы, и Макдьюи нырнул в свою лечебницу, бросив на
прощанье:

-- Не выйдет ничего.

А священник подошел к соседнему дому и увидел на ступеньках крыльца
Мэри Руа. Он положил на скамью шляпу и зонтик и сел рядом с ней, думая, с
чего бы начать.

-- Да... -- сказал он наконец и вздохнул. -- Моросит и моросит... может
пойдем ко мне, поиграем с Цесси?

Она взглянула на него торжественно и отрешенно и молча покачала
головой. Он тоже взглянул на нее, и сердце его сжалось. Маленькая,
некрасивая рыжая девочка сидела на каменной ступеньке, без куклы, без
подруги, без кошки. Он знал свое дело и сразу определил чутьем то тяжкое
горе, которое до сих пор встречал только у взрослых. Так врач определяет
смертельную болезнь по воздуху в комнате.

-- Мэри Руа, -- мягко и серьезно сказал он, -- ты очень горюешь по
Томасине. Глаза ее стали злыми, она отвела взгляд, но священник продолжал:

-- Я ее помню, прямо вижу, как будто она с нами, тут. Смотри, не
напутаю ли я. Если что не так, скажешь.

Мэри Руа неохотно взглянула на него, но и такой знак внимания его
ободрил.

-- Она вот такой длины. -- Он развел руки в стороны. -- Такой вышины,
такой толщины. Цветом она как медовый пряник, полоски -- как имбирный, а на
груди у нее манишка, белая, треугольником. -- И он очертил пальцем
треугольник в воздухе.