Чтение 35–й страницы книги ~Три минуты молчания~

Тоже миротворец. В нем такая змея сидит, на всех яду хватит. И как чуть
скандалом запахло, он тут, с добродушной такой ухмылочкой. Третий пошел к
двери, сказал:

- Я лишнего от себя не прибавлю. А то, что тут было сказано, считаю
нужным довести до сведения капитана.

- Валяй, доводи, - дрифтер опять не стерпел. - Это ты умеешь.

И только за третьим дверь захлопнулась, Васька Буров поддакнул.

- Да чо с него взять-то, с Шакал Сергеича? С чужим же дипломом плавает.

И пошло на эту тему.

- Как так - с чужим?

- А украл он его, наверно.

- Да не украл, на толчке купил, со всеми печатями.

- Только "фио"* проставил.

* То есть фамилию-имя-отчество.

Димка все эти речи слушал, посмеивался, переглядывался с Аликом, потом
сказал:

- Очаровательная вы компания, бичи! Смотрю на вас - не налюбуюсь.
Непонятно мне - что вас объединяет? Ни дружбы, ни привязанности, простой
привычки даже нет друг к другу - сплошная грызня. И на это вся энергия у вас
уходит. А доведись-ка вам сообща против кого-нибудь - хватит ли ее?

Я увидел - все на него смотрят злыми глазами. И молчат.

- Будет вам, - кандей Вася вмешался. - Передеретесь еще в салоне.

Он притащил целый таз с жареной треской и вывалил на стол, на газетку.
Нам в этот день четыре трещины попались, и он их всю выборку за бортом
держал, на прядине, только сейчас живыми кинул на сковороду. Потому что, как
говорил наш старпом из Волоколамска, "ее, заразу, нужно есть, когда она в
состоянии клинической смерти". И тут, конечно, все споры кончились. А дальше
я не знаю, мне на руль было идти.

10

Сменял я помощника дрифтера, Гешу. А у Геши часы золотые на руке, он их
и во время выборки не снимает, и всегда ему кажется - он лишнее на вахте
стоит.

- Может, ты б еще через час пришел? - спрашивает. - А то слишком рано.

- Знаю, что рано, - говорю, - да там кандей трески нажарил, мне жалко
стало, что тебе не достанется.

- Семьдесят градусов, руль сдан.

- Порядок. Руль принят.

А встал я минута в минуту, еще Жору-штурмана не сменяли. Как раз вместе
со мною третий заступал, а он-то не опаздывает, Жору боится. Жору и капитан
боится. Ну, не боится, а прислушивается, потому что на самом деле ему бы
старпомом плавать, а не плосконосому.

Пришел третий - нахмуренный, красный лицом, только шрам белел.

- Точны, как бог, Константин Сергеевич, - Жора его всегда на "вы"
зовет, хотя тот и младше его годами и чином. - Курс семьдесят, селедка ушла
на бал. Увидите акулу - передайте привет. Адье!

Третий походил по рубке, зашел в штурманскую - там что-то эхолот
пискнул, - спросил оттуда:

- Сколько держишь?

- Да семьдесят.

- Держи семьдесят пять.

- Пожалуйста.

- Не "пожалуйста", а "есть держать". Учишь вас, а все деревня. Никакой
морской четкости от вас не дождешься.

Вышел опять в ходовую, опустил окно. Внизу как раз прошел дрифтер -
руки за поясом, штаны сзади блестят, голенища желтым вывернуты наружу, за
голенищем - нож. Рыбацкий шик.

Третий сплюнул на палубу, повернулся ко мне.

- Как ты относишься, что он на тебя замахивался?

- Кто замахивался?

- Ну, чего виляешь? Свайкой он на тебя замахнулся или нет?

- Я тоже на него замахнулся. Даже вроде бы кинул.

- Ты тоже не на высоте. Но он первый начал. Это все видели.

- Ладно. Забыто уже.

- Ха! Думаешь, он тебе забыл?

- Почем я знаю? Я ему забыл.

- Ну и дурак. Такие вещи нельзя оставлять без последствий.

- У него работа нервная.

- А у тебя спокойная? Он за свою работу и получает больше тебя.

Мне неохота было лезть в ихнюю склоку. Она у них теперь не кончится.
Как у меня с бондарем. Тоже друг друга не взлюбили - значит, нужно на разные
пароходы расходиться, а не выяснять.

- Слушай, Сергеич, я жаловаться к кепу не пойду. Предпочитаю своим
способом.

- Это, знаешь ли, порочный способ. Так ты только руки ему развязываешь.
Устанавливаешь, понял, ненормальный стиль отношений на флоте. Слыхал, как он
в салоне распоясался?

Я промолчал. Он так всю вахту проспорит.

- Сколько держишь?

- Восемьдесят.

- А я тебе сколько сказал?

- Семьдесят пять.

- Как же так? Точней на курсе!

Следил, как одерживаю, выравниваю курс. Не все ему равно? - идем на
поиск, море прочесываем. Потом ему надоело следить. Охота была высказаться.

- У тебя какое образование?

- Семь классов.

- Видал! А у будки - всего четыре. А он на тебя орет, замахивается. Я
промолчал.

- Какого же хрена ты в матросах кантуешься? Тебе в мореходку надо идти.

Я кивнул. В мореходку - так в мореходку.

- Я серьезно говорю. Охота тебе в кубрике с семью рылами сидеть?
Выслушивать от каждого остолопа безграмотного. Что дрифтер, что боцман -
один хрен. А у тебя же голова светлая!

Я засмеялся. С чего это он взял - насчет моей головы?

- Чего смеешься? Плакать надо. Так и подохнешь в кубрике. Я те точно
предсказываю.

- "Дед" мне то же самое предсказывает. Только - под забором. И в
механики зовет.

- Ты "деда" не слушай. "Дед" у тебя, знаешь... Хотя, в общем-то, он
прав. Но лучше - в штурмана идти. У тебя дело будет в руках, понял. Знания
какие-то. А когда дело в руках - и делать ничего не надо, понял?

- Нет.

- Чего тут понимать! Вахту отстоял - и гуляй шестнадцать часов в сутки,
плюй на всех с клотика. Купишь себе макен, мичманку наденешь, человеком себя
почувствуешь. Есть же у тебя к полноценной жизни стремление, курточку вон
какую отхватил. А представь - ты штурман. В макене ходишь, с белым шарфиком,
берешь такси, едешь в ресторан, развлекаешься, как человек. Тебе уважение. И
не рассусоливай в жизни, не мямли. Надо быть резким человеком, понял?

- Ага.

- Сколько держишь?

- Семьдесят два.

- Точней на курсе! А все эти рыла - ты их презирай, понял. Они большего
не стоют. Их надо на место ставить. Холодно, резко, понял?

- Понял. Надо быть резким человеком.

- Во! Столько и держи.

Опять запищал эхолот. Третий сбегал туда и вернулся, сплюнул вниз, на
палубу. Плевался он длинно, это у него хорошо получалось.

- Ты женатый?

- Нет пока.

- Что ты? Цены тебе нет. Свободный, незатраленный. А я одной стерве
двадцать пять процентов от сердца отрываю, от другой отбиваюсь, и с третьей
раздрай, а там пацан, понял. Такой пацан - закачаешься! "Папка у меня
стулман", понял. Характером - весь в меня, даже не платить жалко. Будет
резким человеком. Если она его не испортит. Вот я чего боюсь.

Хлопнула дверь - кеп вошел, в шапке, в телогрейке, в тонких сапожках,
как у кавказских плясунов. На палубе в таких не походишь, - но капитаны,
бывает, неделями на палубу не выходят. В шапке у него решительный был вид,
моряцкий, не скажешь, что лысина, как поднос. Первым делом он на эхолот
поглядел, потом на компас. Нахмурился.

- Сколько он у тебя держит? Лодочными зигзагами он у тебя ходит*.

* Капитан, очевидно, имеет в виду "противолодочные зигзаги", которыми
ходит миноносец,

забрасывающий глубинными бомбами подводную лодку.

- А ну точней! - сказал третий. - Ты что, бухой?

Спорить тут бесполезно. Они лучше моего знают, что картушка на месте не
стоит ни секунды. Держишь в общем и целом. Но поворчать полагается.

- Не ходи зигзагами, - кеп мне говорит.

- Я не хожу.

- Ты-то не ходишь, пароход ходит.

- Есть не ходить.

Слава Богу, эхолот заверещал опять. Оба туда кинулись.

- Можно бы и метнуть, - третий сказал.

- А глубина? Сейчас-то погода слабая, она, видишь, по дну идет. А к
ночи - хрен знает, на сколько она поднимется. Снова вернулись в ходовую.