Чтение 14–й страницы книги ~Упадок и разрушение~

кадках, четыре служанки-валлийки в чистеньких фартучках и наколках разливали
чай. Еще дальше, за ними, сидел мистер Прендергаст с бокалом крюшона в руке
и в парике набекрень. При появлении гостей он судорожно приподнялся, отвесил
неловкий поклон и рухнул на стул.

-- Мистер Пеннифезер, -- окликнула Поля Динги. -- Передайте,
пожалуйста, гостям бутерброды с foie gras. Но детям и капитану Граймсу не
давайте.

-- А мне, бедненькой, бутербродик? -- капризно протянула Флосси, когда
Поль проходил мимо нее.

Филбрик, который, судя по всему, тоже считал себя гостем, увлеченно
обсуждал собачьи бега с Сэмом Клаттербаком.

-- Почем сегодня негры? -- спросил он Поля, получая от него бутерброд.

-- Прямо-таки душа поет, когда видишь, как весело нашему Пренди, --
сказал Граймс. -- Напрасно он только мальчишку подстрелил.

-- По его виду я бы никак не сказал, что ему весело, -- возразил Поль.
-- Вообще, сегодня у нас все идет шиворот-навыворот.

-- А ты не отлынивай, дружище, работай. Как бы не было беды.

Граймс знал, что говорил. Появление миссис Бест-Четвинд хоть и положило
конец дебатам по поводу забега, но ситуация оставалась напряженной: угли
обиды продолжали тлеть. Общество раскололось на два враждебных лагеря. В
одном углу сосредоточились викарий, Периметры, Тангенс, полковник Сайдботтом
и Хоуп-Брауны, в другом углу -- семеро Клаттербаков, Филбрик, Флосси и
кое-кто из родителей, которым уже успело нагореть от леди Периметр. О забеге
разговоров не заводили, но в глазах у противников полыхала готовность
отплатить за поруганную спортивную честь и втоптанную в грязь
справедливость. Прочие гости, делая вид, что ничего не произошло, усиленно
угощались чаем в обществе Динги. Только миссис Бест-Четвинд и ее спутник
совершенно не подозревали о разгоревшихся страстях. В сложившихся
обстоятельствах их мнение могло оказаться решающим: с негром или без оного,
миссис Бест-Четвинд оставалась непререкаемым авторитетом.

-- Какая жалость, доктор Фейган, что мы опоздали на забеги, -- говорила
она. -- Но мы ужасно медленно ехали. Здесь столько церквей, а Чоки не может
проехать спокойно мимо старинного собора. Мы все время останавливались. Он
просто без ума от старины, верно, радость моя?

-- Вот именно! -- сказал Чоки.

-- Как вы относитесь к музыке? -- осведомился доктор.

-- Ты слышишь, малышка? -- сказал Чоки. -- Он меня спрашивает, как я
отношусь к музыке! Очень даже неплохо -- вот как.

-- Он играет просто божественно, -- сообщила миссис Бест-Четвинд.

-- Как ты думаешь, он слушал мои новые пластинки?

-- Наверное, нет, мой золотой.

-- Так пусть он их послушает, и тогда ему сразу станет ясно, как я
отношусь к музыке.

-- Не надо так расстраиваться, моя радость. Пойдем, я познакомлю тебя с
леди Периметр. У этого ангела комплекс неполноценности, -- пояснила миссис
Бест-Четвинд. -- Обожает общаться с аристократами, верно, солнышко?

-- Вот именно, -- сказал Чоки.

-- Что за наглость -- приехать сюда с негром, -- сказала миссис
Клаттербак. -- Она нас всех оскорбила.

-- Лично я против негров ничего не имею, -- отозвался Филбрик, -- а вот
китайцев не выношу, что правда, то правда. Дружка у меня ухлопали -- ножом
по горлу, -- и привет!

-- Боже праведный! -- ахнула Клаттербакова гувернантка. -- Это,
наверное, случилось во время Боксерского восстания?

-- Да нет, -- ухмыльнулся Филбрик. -- Субботним вечером на Эджвер-роуд.
Обычное дело!

-- О чем это дядя рассказывает? -- затеребили гувернантку младшие
Клаттербаки.

-- Так, ничего особенного. А ну-ка, мои хорошие, кто хочет еще
пирожное?

Малыши не заставили себя долго упрашивать и убежали, но впоследствии
выяснилось, что перед отходом ко сну, когда девочка, стоя на коленках,
читала молитву, братик прошептал ей на ухо: "Ножом по горлу и привет!" --
так что еще долгое время мисс Клаттербак вздрагивала при виде автобуса с
табличкой "Эджвер-роуд".

-- У меня есть приятель в Саванне1, -- взял слово Сэм
Клаттербак, -- так я от него такого понаслушался о неграх... Не при дамах
будь сказано, они совершенно не умеют себя сдерживать... Понимаете, что я
хочу сказать?

-- Страсти-то какие! -- ужаснулся капитан Граймс.

-- А я про что! Главное, даже и винить-то их за это нельзя. Так уж они
устроены. Животные инстинкты, одним словом. Я лично так считаю -- подальше
от них надо!

-- Это точно! -- согласился Клаттербак-папа.

-- Только что у меня состоялся презагадочный разговор с дирижером
вашего оркестра, -- пожаловался Полю лорд Периметр. -- Он спросил меня, не
хотел бы я познакомиться с его свояченицей;

1 Город на юге США (штат Джорджия).

я сказал, что ничего не имею против, на что он сообщил, что обычно
берет за это фунт, но для меня готов сделать скидку. Как вы полагаете,
милейший Пеннифут, что он все-таки имел в виду?

-- Не нравится мне этот негритос, и все тут, -- говорил викарию
полковник Сайдботтом. -- Я их знаю как облупленных еще по Судану. Отличные,
доложу я вам, враги и отвратительные союзники. Пойду-ка потолкую в миссис
Клаттербак. Откровенно говоря, леди П. хватила через край. Я, правда, забега
не видел, но всему, согласитесь, есть свои границы...

-- Репа дождя не любит, -- говорила леди Периметр.

-- Не любит, не любит, -- поддакивала миссис Бест-Четвинд. -- А в
Англию вы надолго?

-- Мы все время живем в Англии, -- отвечала леди Периметр.

-- Не может быть! Это просто прелестно... Но ведь здесь такая
дороговизна, вы не находите?

На эту тему леди Периметр могла говорить часами, но присутствие миссис
Бест-Четвинд вдохновляло ее явно меньше, нежели общество полковницы
Сайдботтом или супруги викария. С людьми побогаче леди Периметр чувствовала
себя неуютно.

-- Послевоенные трудности, -- кратко ответствовала она. -- А как
поживает Бобби Пастмастер?

-- Совсем спятил, -- сообщила миссис Бест-Четвинд. -- К тому же они с
Чоки что-то не очень поладили. Вам Чоки понравится. Он просто влюблен во все
английское. Мы уже осмотрели все соборы, а теперь начинаем знакомиться с
загородными особняками. Кстати, собираемся заглянуть и к вам в Тангенс.

-- Милости просим. Теперь мы, правда, все больше в Лондоне... А какие
соборы, мистер Чоки, произвели на вас наибольшее впечатление?

-- Видите ли, -- внесла поправку миссис Бест-Четвинд. -- Это я называю
его Чоки. А вообще эту прелесть зовут мистер Себастьян Чолмондлей.

-- Все произвели впечатление, -- ответил мистер Чолмондлей. -- Все до
одного. Когда я гляжу на собор, у меня внутри все поет. Обожаю культуру.
Вы-то думаете -- раз ты негр, то тебе на все, кроме джаза, наплевать. Да
весь джаз в мире ничто перед одним камнем старинного собора!

-- Это он серьезно, -- вставила миссис Бест-Четвинд.

-- Вы так интересно рассказываете, мистер Чолмондлей... В детстве я
жила недалеко от собора в Солсбери, но таких сильных чувств, признаться, не
испытывала, хотя джаз я и вовсе не переношу.

-- Собор в Солсбери представляет, леди Периметр, несомненную
историческую ценность, но, на мой взгляд, в архитектурном отношении собор в
Йорке утонченнее.

-- Ах ты мой архитектор! -- воскликнула миссис Бест-Четвинд. -- Так бы
тебя и съела.

-- Вы, наверное, впервые в английской школе? -- осведомился доктор.

-- Ну да, впервые! Расскажи-ка, пупсик, где мы с тобой побывали.

-- Мы осмотрели все школы, даже самые новые. И знаете, новые ему
понравились больше.

-- Они просторнее. В Оксфорде бывали?

-- Я там учился, -- кротко заметил доктор.

-- Серьезно? А я и в Оксфорде был, и в Кембридже, и в Итоне, и в
Харроу. Вот это да! Люблю, чтоб все было культурно. Кое-кто из наших
приезжает сюда и дальше ночных клубов ни ногой. А я Шекспира читал, --
сказал Чоки. -- Читал "Макбета", "Гамлета", "Короли Лира". А вы?

-- И я читал, -- сказал доктор.

-- Мы ведь все такие артистичные, -- продолжал гость. -- Как дети,
любим петь, любим яркие краски, у нас у всех врожденный вкус. А вы
презираете несчастного черного человека.

-- Да нет, отчего же, -- запротестовал доктор.

-- Дайте ему договорить до конца, -- попросила миссис Бест-Четвинд. --
Согласитесь, что он -- просто чудо!

-- По-вашему, у несчастного черного человека нет души. Плевать вы
хотели на несчастного черного человека. Бейте его, опутайте цепями, морите
голодом и непосильным трудом... -- Поль обратил внимание, что при этих
словах глаза леди Периметр загорелись хищным огнем. -- Но черный человек и
тогда останется таким же человеком, как и вы. Разве он не дышит тем же
воздухом? Разве он не ест и не пьет? Разве он не ценит Шекспира, старинные
церкви, картины великих мастеров, как и вы? Он так нуждается в вашем
сострадании. Протяните же ему руку помощи ? и вызволите из пучины рабства,
куда ввергли его ваши предки. О, белые люди, почему вы отказываетесь
протянуть руку помощи несчастному черному человеку, вашему брату?

-- Радость моя, -- сказала миссис Бест-Четвинд. -- Не надо так
волноваться. Здесь все друзья.

-- Это правда? -- спросил Чоки. -- Тогда я им, пожалуй, спою.