немецкий командир с жестокими, острыми глазами. Обращаясь к кому-то, кто
стоял рядом с ним, он произнес (я не понимал их языка, но одновременно и
понимал: во сне, а также в видениях, предшествующих сну, бывают эти
странности), произнес слово в слово мою фразу: "Они побегут, кинутся сюда,
здесь мы их снова встретим огнем". И на карте, под острием карандаша, я
видел не овраг, не завтрашнюю западню для гитлеровцев, а линию моего
батальона. Я напряг зрение, чтобы разглядеть, чтобы зафиксировать точку,
куда указывал карандаш; я всем телом порывисто подался туда... И открыл
глаза...
телефонист.
Брудного, на миг освещенное фонариком: страдальческое, но не утратившее
гордости, запавшие глаза, лихорадочные пятна на заострившихся скулах.
Вспомнился задрожавший в последнюю минуту голос: "Я докажу... Я докажу
вам". Потом что-то еще; потом все смешалось в неосвежающем, тягостном сне.
таинственностью доложил:
Ожидает, когда вы встанете.
ни с кем не разговаривает. Хочет лично к вам.
промолвив, со сжатыми губами, Брудный приблизился к столу, где сидел я, и
положил два немецких автомата, две немецкие солдатские книжки, письма,
тетрадку, германские бумажные деньги и монеты. Его запавшие черные глаза
глядели на меня не прячась, но диковато, исподлобья.
ни слова, что к горлу подкатился комок. Я взял папиросу, встал, подошел за
спичками к шинели, хотя спички были и в кармане брюк. Закурил, постоял у
окошка, вырезанного под бревенчатым накатом, посмотрел на стволы и
корневища сосен, на снежок, кое-где между деревьями припорошивший землю.
Потом повернулся и спокойно сказал:
Синченко, подбежал ко мне, зашептал на ухо:
вчерашнюю историю. И теперь все понимал.
то, как убил двух немцев. В глазах, влажно блестевших после водки, нет-нет
пробегали знакомые лукавые искорки.
стало легче говорить об этом.
кирпичом по голове... И как будто уже я - не я... Перестал соображать...
по психике! В ту минуту я наконец-таки назвал по имени для самого себя
тайну боя, тайну победы в бою.
осталась в памяти наряду с самыми сильными переживаниями войны.
воздействия на психику. Ведь война ведется орудиями физического
истребления, ведь они, эти орудия, поражают тело, а не душу, не психику.
Нет, и душу! И после того, как поражена психика, как сломлен дух, можно
гнать, настигать, убивать, пленять толпы врагов.
"великогерманец", у тебя это вышло со мною, с моим взводом. Теперь -
хватит!
думаю, ты не боишься. Буду посылать тебя к ним. Назначаю командиром
разведки.
времен это достигается внезапностью. И не в том ли искусство боя,
искусство тактики, чтобы внезапностью ошеломить врага и предохранить от
подобной внезапности свои войска?
мне заново после многих, нередко мучительных раздумий, после успеха и
неудачи в бою. Они смутно маячили передо мной и в предшествующие дни. Но
теперь наконец-таки тайна боя ясна!
что я вовсе не все понял; доказал, что существуют и другие законы боя. А
на войне, как известно, доказательства не те, что в логике или в
математике. На войне доказывают кровью.
батальона, подтягивая артиллерию и грузы по захваченной дороге, возобновил
также продвижение по другой, где позавчера засада Донских не пропустила
немцев.
стреляя из автоматов по придорожным опушкам и кустарникам. Машины
порожняком медленно двигались возле солдат.
подготовлен. Немцы сразу легли. Затем, перебегая, стали охватывать взвод.
врассыпную, в беспорядке.
задумано, не отдаляясь от дороги. Немецкие шоферы запустили моторы,
солдаты взбирались на двинувшиеся грузовики и, стоя в кузовах, стреляя на
ходу, гнали наших с удобствами, в машинах.
по обеим сторонам дороги. Показались машины. Разгоряченные преследованием,
немцы стреляли наугад, полосуя воздух светящимися пулями. "Где рус? Куда
побежал? Вперед!"
как бьют кинжалом? На близком расстоянии, внезапно, насмерть. Повалились
убитые, раздались крики. Шоферы были пронзены пулями или выскакивали из
кабинок, не успев затормозить. Машины сталкивались. А сбоку залп и залп,
огонь и огонь.
как стадо. А в спину - огонь, в спину - смерть!
- снова удар смертью в лицо, снова залп, снова кинжальный огонь ручных
пулеметов.
внезапность будто вернули врагам разум. Они сделали единственное, что
могло их спасти от уничтожения: ревущей, взбешенной волной рванулись
вперед, навстречу выстрелам, на наших.
наперевес, а прижав к животу автоматы и стреляя на ходу Отчаяние ли
придало им силу, овладел ли ими в критический момент их командир, но
немцы, будто мгновенно вспомнив все, чему их учили, неслись на нашу
реденькую цепь, выставив перед собою не штыки, а длинные светящиеся линии
трассирующих пуль.
войны - закон числа, закон численного и огневого превосходства. Свыше
двухсот разъяренных людей, рвущихся убить, мчались на наших. А у нас тут
была горстка, половина взвода, двадцать пять бойцов.
малыми силами против больших, брать врага в объятья, бороться в обхват.
Это был горький урок.
покидает человека, или проявляется с небывалой силой.
вместе с несколькими бойцами отход, остался у ручного пулемета.