буркнул:
идут на гусеничном ходу пушки. Немцы!
сбились толпой те, кого вчера, после ночного побоища в Новлянском, я взял
в батальон. Они не выволакивали орудия, не работали, они беспорядочно
жались к завязшим колесам, к стоявшим лошадям. Я увидел побледневшего
Бозжанова; губы были напряженно стиснуты, в руке он сжимал пистолет.
неузнаваемо жестким, щеки втянулись, все очертания стали резче.
лежали ничком два трупа. Кровь натекла вниз в глубокие следы копыт. Скорее
по догадке, чем по каким-либо внешним признакам, я узнал одного - того,
кто мог бы стать прославленным героем. Мог бы... И погиб как изменник, как
трус. Да, это был Пашко. На неестественно подогнутых ногах, будто
застывших в движении, - высокие, желтой кожи, сапоги, заляпанные грязью.
вынужден был применить оружие.
был такой, когда требовалось, чтобы люди запомнили урок, чтобы навсегда
затвердили закон войны, закон армии.
надлежащий вид! Втащи пушки! Потом явишься в штаб, ко мне, - получишь
участок обороны.
мизинчику, пошла к штабной палатке в лес.
обвинить, я могу облегчить ему задачу: виноват я! Без риска нет войны! Я
рискнул, я послал людей в тыл за оставленными снарядами и пушками. Пушки
вывезены, но батальон застрял, батальон отрезан. Теперь дотемна не
выйдешь.
умно, более предусмотрительно? Возможно.
снисхождения за ошибку, но я не стану выдавать себя за непогрешимого,
золотого или, вернее, сахарного командира.
танки. За ними в два ряда на Волоколамск, на Москву покатили грузовики,
мотоциклеты, тягачи - пехота, боепитание, артиллерия, немецкая группировка
главного удара. А по проселку туда же, на шоссе, вливались транспорты
вспомогательной группы, прорвавшейся вчера около нас.
регулировала движение, придерживая то одну, то другую колонну.
были, как и вчера, под Новлянским, почти сплошь молодыми. Особенного
веселья, смеха, возбуждения не заметно; сидят в пилотках, в легких
шинелишках; многие зябко сунули руки в рукава - донимала октябрьская
стылая сырость. Для них, завоевателей, это были будни; для них стало
привычным: вперед, вперед!
Часть артиллеристов была отправлена к шести шиловским, установленным в
другом пункте. От мыска до скрещения было около километра; цель на виду;
немецкие машины ясно видны в прицельной панораме; это называется: прямой
наводкой.
куски жести.
куда-то запряталась немецкая регулировочная служба.
огнем перерезали дорогу, мы рассекли ваши колонны. Вы спешили на Москву,
на Москву? Приостановитесь-ка. Сначала извольте-ка справиться с нами,
раздавите-ка батальон Красной Армии.
13. ВИНТОВОЧКА, ВИНТОВОЧКА, НЕ ВЫРУЧИШЬ ЛИ ТЫ НАС?
и, объезжая встречные, задерживаясь в пробках, возвращались в село.
противник начнет отвечать, переменить позицию.
путь к тому краю, откуда поближе до села.
сосны. С этих наблюдательных пунктов донесли: села забито машинами; их
пропускают в сторону по проселочной дороге, но там грузовики буксуют в
грязи.
приказаний. Повторим, если зашевелятся.
в землю. Лесной клин, где мы закрепились, был обширнее, чем наш вчерашний
остров, но, не довольствуясь этим, я специально разредил оборону, чтобы
уменьшить потери от немецкого огня, который - я не сомневался - непременно
воспоследует. Один пулеметный взвод и три стрелковых были отодвинуты в
глубину и размещены в разных точках - как резервные. Бойцам резерва было
приказано отрыть себе щели. В земляные укрытия, в коленчатые узкие траншеи
ушел с поверхности и медпункт со всеми ранеными. Хозяйственный взвод копал
стойла для лошадей.
многослойным настилом бревен. Там опять горела лампа, стоял знакомый стол,
в углу устроились телефонисты; мне навстречу поднялся, как всегда,
Рахимов.
позициях шиловские пушки. Они держали под прицелом проселок. И этот путь
был закупорен подбитыми на скрещении машинами.
проселке, где тоже скопились машины. Я чувствовал: противник пригвожден:
ни тпру ни ну. Теперь он покажет зубастую пасть. Что же, посмотрим, как он
нас проглотит... Не встанет ли ему поперек глотки такой ежик?
мобилизована, кажется, каждая клеточка, когда в голове - необыкновенная
ясность, в теле - чудесная легкость? С разных сторон гремели мои пушки.
Нападали мы. Игру вели мы. Вчерашней подавленности, вчерашних страхов
будто не бывало.
еще в Польше, в Голландии, в Бельгии и во Франции, Рыл, как известно,
таков: прорвав в разных пунктах линию фронта, мчаться вперед, вперед,
оставляя позади разрозненные, рассеченные, деморализованные части
противника. Под Москвой это гитлеровцам не удалось.
по моей вине) у шоссе, у единственной в этом районе твердой дороги, по
которой немцы могли мчаться, мы, в свою очередь, перерезали ее огнем. На
военном языке это называется "контролировать дорогу огнем".
ликвидацией очага сопротивления. Заставили... На военном языке это