от занесенного снегом и оглушенного буханьем и перекатами мертвенного
поселка Святошино, в громадных лесах. Всю ночь в шести вагонах не гасло
электричество, всю ночь звенел телефон на разъезде и пищали полевые
телефоны в измызганном салоне полковника Торопца. Когда же снежный день
совсем осветил местность, пушки прогремели впереди по линии железной
дороги, ведущей из Святошина на Пост-Волынский, и птички запели в желтых
ящиках, и худой, нервный Торопец сказал своему адъютанту Худяковскому:
потяг передадут на Святошино.
стал близ скрещенья железнодорожной линии с огромным шоссе, стрелой
вонзающимся в Город. И тут, в салоне, полковник Торопец стал выполнять
свой план, разработанный им в две бессонных ночи в этом самом клоповом
салоне N_4173.
городского леса и пахотных земель, на западе от взятого Святошина, на
юго-западе от злосчастного Поста-Волынского, на юге за рощами, кладбищами,
выгонами и стрельбищем, опоясанными железной дорогой, повсюду по тропам и
путям и безудержно просто по снежным равнинам чернела и ползла и
позвякивала конница, скрипели тягостные пушки и шла и увязала в снегу
истомившаяся за месяц облоги пехота петлюриной армии.
петушки, и телефонисты Франько и Гарась, не спавшие целую ночь, начинали
дуреть.
полковник Торопец. Недаром послал он две батареи под Городской лес,
недаром грохотал в морозном воздухе и разбил трамвайную линию на лохматую
Пуще-Водицу. Недаром надвинул потом пулеметы со стороны пахотных земель,
приближая их к левому флангу. Хотел Торопец ввести в заблуждение
защитников Города, что он, Торопец, будет брать Город с его, Торопца,
левого фланга (с севера), с предместья Куреневки, с тем, чтобы оттянуть
туда городскую армию, а самому ударить в Город в лоб, прямо от Святошина
по Брест-Литовскому шоссе, и, кроме того, с крайнего правого фланга, с
юга, со стороны села Демиевки.
дорогам с левого фланга на правый, и шел под свист и гармонику со
старшинами в голове черношлычный полк Козыря-Лешко.
полотно по бревенчатому мосту, увидали Город. Он был еще теплый со сна, и
над ним курился не то туман, не то дым. Приподнявшись на стременах,
смотрел в цейсовские стекла Козырь туда, где громоздились кровли
многоэтажных домов и купола собора старой Софии.
и стрекотали пулеметы. Там петлюрина пехота цепочками перебегала к
Посту-Волынскому, и цепочками же отваливала от Поста, в достаточной мере
ошеломленная густым огнем, жиденькая и разношерстная белогвардейская
пехота...
выпустить все русские части с оружием на Дон к Деникину...
причине, что штаба этого более не существовало. Еще в ночь под
четырнадцатое число штаб Щеткина отъехал назад, на вокзал Города I, и эту
ночь провел в гостинице "Роза Стамбула", у самого телеграфа. Там ночью у
Щеткина изредка пела телефонная птица, но к утру она затихла. А утром двое
адъютантов полковника Щеткина бесследно исчезли. Через час после этого и
сам Щеткин, порывшись зачем-то в ящиках с бумагами и что-то порвав в
клочья, вышел из заплеванной "Розы", но уже не в серой шинели с погонами,
а в штатском мохнатом пальто и в шляпе пирожком. Откуда они взялись -
никому не известно.
Липки, прибыл в тесную, хорошо обставленную квартиру с мебелью, позвонил,
поцеловался с полной золотистой блондинкой и ушел с нею в затаенную
спальню. Прошептав прямо в округлившиеся от ужаса глаза блондинки слова:
и там уснул после чашки черного кофе, изготовленного руками золотистой
блондинки.
может быть, осенило бы их вдохновение, и, вместо того чтобы вертеться под
шрапнельным небом у Поста-Волынского, отправились бы они в уютную квартиру
в Липках, извлекли бы оттуда сонного полковника Щеткина и, выведя,
повесили бы его на фонаре, как раз напротив квартирки с золотистою особой.
знали и не понимали.
поймут. В самом деле: в Городе железные, хотя, правда, уже немножко
подточенные немцы, в Городе усостриженный тонкий Лиса Патрикеевна гетман
(о ранении в шею таинственного майора фон Шратта знали утром очень
немногие), в Городе его сиятельство князь Белоруков, в Городе генерал
Картузов, формирующий дружины для защиты матери городов русских, в Городе
как-никак и звенят и поют телефоны штабов (никто еще не знал, что они с
утра уже начали разбегаться), в Городе густопогонно. В Городе ярость при
слове "Петлюра", и еще в сегодняшнем же номере газеты "Вести" смеются над
ним блудливые петербургские журналисты, в Городе ходят кадеты, а там, у
Караваевских дач, уже свищет соловьем разноцветная шлычная конница и
заходят с левого фланга на правый облегченною рысью лихие гайдамаки. Если
они свищут в пяти верстах, то спрашивается, на что надеется гетман? Ведь
по его душу свищут! Ох, свищут... Может быть, немцы за него заступятся? Но
тогда почему же тумбы-немцы равнодушно улыбаются в свои стриженые немцевы
усы на станции Фастов, когда мимо них эшелон за эшелоном к Городу проходят
петлюрины части? Может быть, с Петлюрой соглашение, чтобы мирно впустить
его в Город? Но тогда какого черта белые офицерские пушки стреляют в
Петлюру?
декабря.
Город еще в полдень жил, несмотря на грохот, жизнью, похожей на обычную.
Магазины были открыты и торговали. По тротуарам бегала масса прохожих,
хлопали двери, и ходил, позвякивая, трамвай.
холмы отразили дробный грохот, и он полетел в центр Города. Позвольте, это
уже совсем близко!.. В чем дело? Прохожие останавливались и начали нюхать
воздух. И кой-где на тротуарах сразу поредело.
думы полковника Торопца, решил несколько ускорить события. Померзли
болботуновы всадники за кладбищем на самом юге, где рукой уже было подать
Громыко Ольга
Русанов Владислав
Орлов Алекс
Маккарти Кормак
Прозоров Александр
Шилова Юлия