Чтение 14–й страницы книги ~Горек мед~

- Ой, не знаю, стоит ли возиться с горничной, Лита. - Домини собрала
волосы в хвост и закрепила их. - Я привыкла сама все делать, и будет
слишком, если меня станут обслуживать.

Лита казалась несколько шокированной этим сообщением молодой хозяйки.

- Надежная девушка из деревни с удовольствием пошла бы на эту работу,
мадам, - заметила она. - Наши девушки воспитываются послушными и
услужливыми, а иметь личную горничную принято для леди вашего положения.

- Ладно, ладно, - расхохоталась Домини. - Хорошо, очень хорошо, но если
уж ты намерена навязать мне горничную, то сама и займись выбором ее. На
самом деле, греки страшно упрямы, наверное, самые упрямые люди на свете, -
верно?

- Это так, мадам, - снова улыбнулась Лита и наклонилась, подбирая
несколько лепестков-звездочек, которые, как конфетти, рассыпались по мягкому
ковру перед туалетным столиком. Домини посмотрела на ее гладкую черноволосую
голову и подумала, привыкнет ли когда-нибудь к манере греков командовать.
Жизнь в Фэрдейне была такой нестрогой и несложной. Никаких проблем со
слугами, так как Домини делала всю работу по дому сама с помощью
единственной поденщицы.

- Вы с Янисом хорошо провели отпуск? - поинтересовалась Домини после
того, как Лита орлином взором окинула комнату, удостоверяясь, все ли
находится в полном порядке и должной чистоте, как требовали того кремовой
окраски стены, нежной голубизны занавески и шелковая обивка на мебели: на
кушетке, маленькой скамеечке под ноги для шитья и на панели в изголовье
кровати.

- Мы работали на ферме отца Яниса в Спарте, - тихо ответила Лита. - Это
был труд любви и потому сам по себе праздник.

После ее ухода Домини постояла, обдумывая слова Литы. Истинная правда:
человек не жалеет себя, выполняя долг или принося жертву, только когда
делает это любя.

Потом с решительностью, которая выглядела, как храбрость, Домини
последовала совету Поля - стала знакомиться с домом. Внутренняя отделка дома
была очень богатой, щедро выполненная из большого количества кипарисовой и
кедровой древесины. Время и множество рук отполировали перила лестницы так,
что они казались темным зеркалом, а ступени поистерлись ногами нескольких
поколений. Из окна лирообразной формы, расположенного над изгибом массивной,
сделанной из черного кедра, лестницы, она увидела море и сосны. День
подходил к концу, и фиолетовая дымка стояла над лесом. Острый аромат хвои
донесся до нее вместе с треском цикад, похожим на биение пульса.

Домини спустилась по лестнице в холл, чувствуя себя одиноким чужаком в
доме, отрезанном от мира, окруженном шепотом океана и сосен. Она открыла
несколько дверей, заглянула в комнаты рядом с холлом, но не тронула ту
дверь, за которой работал Поль. Он показал свой кабинет еще раньше, и для
Домини было большим облегчением узнать, что часть каждого дня Поль проводит
за рабочим столом. В это время она будет свободна.., свободна исследовать
остров, купаться в Ионическом море и дружить с Карой. Свободная жизнь днем
должна помочь ей переносить вечера и ночи, которые должны принадлежать Полю.

Янис принес чай с пирожными в salotto, и, поболтав с ним несколько минут,
Домини вышла на piazza пить чай у парапета. Отсюда казалось, что горизонт
выгибается, как серебряный лук Аполлона, стреляющий огненными стрелами
последних лучей догорающего солнца. Это была языческая картина, от которой у
Домини перехватило дыхание. Потом к небу подкрались сумерки, она вошла в дом
и направилась наверх принимать ванну и переодеваться к ужину.

В греческих домах ужинают поздно, поэтому у нее достаточно времени, чтобы
полежать и поплескаться в ванне, такой большой, что в ней можно плавать.
Достаточно понежившись, Домини встала, направив на себя прохладную водяную
струю из гибкого душа.

Она вся сияла от такого сибаритского времяпрепровождения, когда вдруг
Поль привел ее в полное смятение, неожиданно войдя в ванную комнату.
Спокойный и самоуверенный, как кот, он снял с крючка на стене мохнатый
халат. Домини стояла, глазея на него, как перепуганная наяда. Ее медового
цвета волосы были свернуты узлом на голове, и только румянец смущения
покрывал ее.

- Ты не собираешься пробыть здесь весь вечер, моя дорогая? - спросил
Поль, и, когда он выходил, в зеркалах отразилась его широкая ухмылка.

- Ну и ну, - пробормотала про себя Домини, - мог бы и постучать! Позже,
присоединившись к нему в salotto, где он предложил аперитив, она догадалась
по тому, как блестели у него глаза, что он все еще наслаждается своей
шуткой. Они встретилась взглядами, когда он подавал ей узкий бокал с шерри,
и Домини поняла, о чем он думал - она не должна его стесняться, поскольку он
уже хорошо знает каждую линию, каждый изгиб ее тела.

Она смутилась, поспешила отхлебнуть из своего бокала и стала осматривать
комнату. Бархатные шторы топазового цвета закрывали широкие светлые окна,
толстые сосновые поленья потрескивали в камине, а в вазах на шкафчиках
стояли бледно-золотистые цветы.

- До чего приятен резкий запах сосновой смолы от этих поленьев, - тихо
пробормотала Домини. - И интерьер комнаты прекрасен.

- Моя слабость, Домини, - он насмешливо улыбался, глядя на нее. - У меня
греческая жадность к красоте.

- Это твое единственное оправдание, Поль? - тихо спросила она, и рука ее
невольно поднялась к вороту тонкого шелкового без рукавов платья.

- Не совсем, - ответил он, сразу поняв ее намек.

- У меня была и другая причина, но пока я не собираюсь тебе говорить,
какая.

Сердце, казалось, хотело выскочить из груди от этих слов. Что он имел в
виду.., неужели он женился потому, что любит ее?

Глава 7

Да посиди же спокойно, детка! - умоляюще воскликнула довольно грустная
женщина, сидящая в глубоком кресле и плетущая кружево. Она была одета во все
черное, начиная с шарфа, прикрывавшего седые волосы, и кончая узконосыми
туфлями. Стоявший на столике рядом с ее креслом радиоприемник указывал на
то, что первые три года глубокого траура по ее умершему мужу уже миновали, и
теперь она могла получать удовольствие от кое-каких развлечений.

- Но они же могут подъехать в любую минуту, тетя Софула! - Кара Стефанос
постояла, переминаясь с ноги на ногу, потом свесилась с металлической
баллюстрады террасы. Терраса выходила как раз на дорогу, вьющуюся от гавани
Анделоса, и девушка могла бы увидеть машину, едва лишь та появится на
дороге. Загорелое личико напряглось от возбуждения, и тетка поглядывала на
нее, поднимая голову от кружева, и качала головой. На руках Кары, в тех
местах, которые она расчесала ногтями, снова виднелись царапины. До чего же
некрасиво! Полю просто необходимо показать ребенка невропатологу...

- Вон они, едут.., едут! - Кара промчалась мимо кресла тетки и, как
Пегас, поскакала по ступеням, ведущим к боковому внутреннему дворику, потом
через него к маленькой калитке, открывавшейся на дорогу. Она поспешно
открыла калитку и с сияющими глазами кинулась к кремовой машине,
остановившейся перед домом.

- Добро пожаловать домой, Поль! - выкрикнула она по-гречески, и он быстро
выскочил ей навстречу. Домини смотрела, как он подхватил хрупкую фигурку на
руки и как радостно они целовались, с непривычной для нее открытостью.

- Поль! - девочка положила обе смуглые ладони на его щеки, и на глазах у
нее появились слезы. - Я так по тебе скучала, - чуть хрипловато от волнения
сказала она. - Как ты, братик?

- Все хорошо, малышка. - Он снова ласково поцеловал ее. - А теперь,
белочка моя, иди познакомься с моей женой Домини. - Он опустил Кару на ноги,
подвел к машине, открыл дверцу, и Домини вышла на согретые солнцем каменные
плиты перед домом. На ней было платье без рукавов из чесучи бледно-голубого
цвета, и она казалась такой свежей и очаровательной, что сестра Поля застыла
в восторге, глазея на нее.

- Поцелуй свою новую сестру, Кара. - обратился к ней Поль по-английски, и
девочка неуверенно двинулась к Домини.

- Добро пожаловать на Анделос и в нашу семью, Домини, - сказала она,
стесняясь и краснея, когда почувствовала на смуглой щеке нежное
прикосновение губ Домини. Потом она снова отступила к Полю, и он с тихим
смехом обнял ее за мальчишескую талию.

- Как тут все поживают, Кара? - спросил он. - Тетя София чувствует себя
хорошо?

- Да, но уж очень часто на меня покрикивает. Кара вся изогнулась,
заглядывая ему в лицо. - Она говорит, что у меня плохо с нервами, и хочет,
чтобы ты отправил меня на консультацию к невропатологу.

- Что за чушь! - воскликнул он, и Домини заметила, как он нахмурился. -
Что ты такое натворила?

- Да, иногда я чешусь, - говоря это, она почесалась, и правая рука у нее
моментально покраснела на том месте, где она прошлась острыми ногтями.

Поль нахмурился и шлепнул ее по руке. Потом посмотрел на Домини и
суховато заметил:

- Вообще-то Кара не мартышка, моя дорогая. Она просто ведет себя, как
мартышка.

Кара смущенно хмыкнула, потом подняла к губам руку брата и поцеловала.
Темные глаза внимательно вглядывались в его лицо.

- Мне кажется, тебе нравится быть женатым, Поль, - наивно сообщила она, и
он в ответ слегка щелкнул ее по чуть вздернутому носику.

- Этим замечанием ты заставила Домини покраснеть, - с усмешкой заметил
он. - Она британка, ты должна об этом помнить, и не привыкла, как мы,
говорить обо всем, что есть на сердце.

- Но я так счастлива, что ты женился и остепенился, Поль, - смело заявила
его сестренка. Потом хитроватенько улыбнулась Домини. - Я уже начала думать,
он никогда этого не сделает, а для мужчины очень плохо быть неженатым. Я так
рада, и готова петь, что мой дорогой и единственный брат, - она
приостановилась и перекрестилась, - нашел себе такую красивую жену.