Чтение 8–й страницы книги ~Микстура от косоглазия~

- А вы чего тут? Никак про Аню разузнали?

Я поколебалась секунду, стоит ли сейчас затевать разговор, Лиза только что пришла в себя, но потом все же решилась.

- Скажи, у Ани была татуировка на плече?

Девушка засмеялась:

- Ну вы спросили! Татушка!

- А что особенного, сейчас у многих, в особенности у молодых, наколоты картинки!

- Да Аньку бы Елена Тимофеевна убила, приди ее дочке в голову идея так разукраситься, - заявила Лиза, - на порог бы ее не пустила!

Тетя Лена Ане ничего не разрешала, уши проколоть и то запретила. Сколько Анька от нее натерпелась, пока беременная ходила! И не рассказать, мать прямо исшпыняла ее, все ворчала:

"Позор, в подоле принесла". А чего такого? Ведь не при царе Горохе живем. Хотя Анька бы сама не стала себя так разукрашивать, не нравились ей тату. А у меня, гляньте.

И Лиза задрала брючину. У щиколотки виднелся маленький красно-синий дракончик.

- Правда, стебно? - спросила она.

Я кивнула, какой смысл объяснять Лизе, что носить татуировку вульгарно? Она уже ее сделала. Впрочем, может, я старею, становлюсь безнадежно немодной? Во времена моего детства иметь наколку считалось дурным тоном. Позволяли их себе только мужики, причем максимум, на что они были способны, - это небольшой синий якорь. Им украшались те, кто проходил службу на флоте. А еще многие накалывали имя любимой женщины, но тут возникали проблемы.

Наш сосед Виктор щеголял надписью "Галя", но спустя некоторое время он развелся с женой и со злости переделал тату, просто добавил к ней еще одну черточку, и получилось "Таля". А еще помню, как мачеха, придя с работы, сурово сказала:

- Не смей никогда ходить в гости к Алке Колпаковой!

- Почему? - удивилась я.

- Мать ее с зоны вернулась, - рявкнула Раиса, - вся в наколках! Стыдобища! Вообще срам потеряла! Не баба, а географическая карта, синяя вся! Хватит спорить, ведено не ходить, так не ходи! Не пара тебе Алка, ничему хорошему у ней в доме не научат. Тьфу, чистый папуас.

Так что я выросла с сознанием того, что женщине иметь татуировку позорно. Но сейчас иные нравы, поэтому читать мораль Лизе не стану.

- Классно вышло, - она вертела изящной ножкой, - мы вместе с Ксюхой пошли. Больно, правда, но терпеть можно. Ксюха, дура, наколола себе сердечко, а внутри имя "Вадим". Ну не глупость ли? Кто он ей? Не муж же, не родственник. А я умная...

У меня закружилась голова.

- Значит, у Ани татуировок не было?

- Нет, конечно.

- А у твоей подруги Ксюши имелось сердечко с именем "Вадим"?

- Ага.

- И где сейчас Ксюша?

Лиза пожала плечами:

- Понятия не имею.

- Что так?

- Мы уже больше года не встречаемся.

- Почему?

- Она у меня губную помаду сперла, я Аньку предупредила, не дружи с Ксюхой! Только Анька отмахнулась, - надулась Лиза, - и продолжала с ней встречаться.

- Где Ксюша живет?

- На Касаевской.

- Это далеко?

- Минут пятнадцать на автобусе, - пояснила Лиза, - дом у нее такой странный, сам серый, балконы зеленые. А вам зачем?

- Ты мне телефон Ксюши дай.

- Не помню.

- В книжке посмотри.

Лиза неожиданно замолчала, потом воскликнула:

- Во, блин! Она же сгорела, вместе со всем.

Вы чего, к Ксюхе собрались?

- Да.

- Зачем?

- Можешь адрес назвать?

- До остановки "Молокозавод" на семьдесят пятом, чуть вперед пройдете, увидите дом с зелеными балконами, ее подъезд первый по ходу, этаж последний, квартира слева, крайняя, - оттарабанила Лиза. - А за каким фигом вам Ксюха?

- Потом объясню, - отмахнулась я и ушла.

На улице совсем стемнело. Тащиться в незнакомый район, когда вокруг стоит чернильная темень, не очень хотелось, поэтому я пошла не на остановку наземного транспорта, а к метро.

Лучше поеду домой. Утро вечера мудреней. Может, завтра в доме с зелеными балконами меня встретит веселая девочка Ксюша. Но что-то мне подсказывало: Ксюши нет в живых, это ее похоронили как неопознанное тело. Почему на девочке была куртка Ани и куда подевалась сама Аня, оставалось неясно. И если тело Ксюши, пролежав довольно долгое время в морге, было кремировано за госсчет, значит, несчастные родители ничего не знают о судьбе своей дочери и мой долг рассказать им правду.

Дома я застала Тамарочку и Марину Степановну. Мама Вована вполне мирно сидела на кухне, держа на руках Никитку.

- Вы, молодые, - вещала она, - ничего по-хорошему сделать не умеете. Пихнули мальчонку в стульчик и забыли! Ребенка развивать надо.

Вот так! Ай люшеньки, люшеньки, идут агушеньки.

Никитка заливался счастливым смехом, Марина Степановна делала ему козу, оба казались невероятно довольными. Я удивилась, утром гостья не произвела на меня приятного впечатления.

- Вилка, будешь мясо? - спросила Томочка.

Я плюхнулась на стул.

- Да.

- Добрый вечер, Виолетта, - церемонно кивнула Марина Степановна.

Я улыбнулась и вцепилась в отбивную. Виолетта так Виолетта, спорить не стану. Хотя, может, стоит называть ее Маргаритой Степановной? В свое время у меня был кавалер, Женя Редников. У него имелось невероятное количество родственников: тетушек, дядюшек, племянников. За год, что мы провели вместе, нас все время звали на свадьбы, похороны, дни рождения.

Так вот, стоило Женьке возникнуть на торжественной церемонии бракосочетания какой-нибудь своей пятиюродной сестры, как присутствующие дамы мигом налетали на него с вопросом: "Женечка, когда же ты станешь следующим, когда пойдешь в загс?" Редников дико злился, но поделать со старухами ничего не мог. Они делали вид, что не замечают, насколько ему неприятно их любопытство, и упорно подталкивали парня к женитьбе. Потом вдруг разом перестали. Я очень удивилась, когда на очередной торжественной церемонии, где женихом выступал родной брат Женьки, никто из присутствующих женщин не накинулся на Редникова.

- Бабушки решили оставить тебя в покое? - хихикнула я.

- Нет, - буркнул Женька, - я побил их тем же оружием.

- Это как? - изумилась я.

- А на похоронах подошел к каждой и мило поинтересовался: "Ах, когда же вы станете следующей"! - рявкнул Женька. - Очень хорошо помогло, мигом охоту приставать потеряли. Имей в виду: кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет...

- Вилка! - заорала Кристина, влетая в кухню. - Чего расскажу!

Томочка уронила половник, я от неожиданности откусила слишком большой ломоть свинины и чуть не подавилась, а Марина Степановна укоризненно заявила:

- Девочке неприлично издавать такие громкие звуки! Девочку украшает нежный голосок.

Я с трудом проглотила кусок свинины. Интересно, своей невестке, эстрадной певице Лоре, с зычным, густым басом, Марина Степановна тоже повторяет эту фразу?

Но нашу Кристю трудно сбить с намеченного пути. Девочка плюхнулась на диван и радостно заверещала:

- У нас очень интересные суставы в указательном пальце!

- Да? - вежливо изобразила интерес Томочка. - И что в них такого?

Кристя захихикала:

- Оказывается, если ты всунешь палец в горлышко пивной бутылки, то назад ни за что не вынешь!

- Господи! - подскочила Марина Степановна. - Зачем мне палец туда совать!

- Почему же палец не достать? - удивилась я. - Если он внутрь пройдет, то и наружу можно вытащить.

- Нельзя, так нам Алиса Евгеньевна сказала, биологичка!

- Глупости, - рявкнула Марина Степановна, - ваша учительница ненормальная:

- Вовсе нет, - рассердилась Кристина, - она классная! Эх, видели бы вы, какой у нее пирсинг в ноздре.

- Что в носу? - не поняла Марина Степановна.

- Сережка, - вздохнула Тамарочка.

- Что?!

- Серьга.

- Ну и ну, - покачала головой мать Вована, - дожили! Вот какие люди детей учат! Естественно, что от них ничего, кроме глупостей, не услышать! Палец из бутылки не вынуть! Бред!

- А вот и нет! - заорала Кристина.

- Да, - топнула ногой Марина Степановна, - идиотизм!!!

Так, сейчас Кристина закричит: "Вы сами кретинка!" - и тихий, мирный вечер превратится во вселенский скандал. Но девочка, против ожидания, не накинулась на обидчицу любимой преподавательницы с кулаками. Кристина вскочила и вылетела в коридор. Я перевела дух, Томочка, предусмотрительно не принимавшая никакого участия в споре, стала заваривать чай.

- Отвратительно, - злилась Марина Степановна, - серьга в носу! Чему такая особа научит!

Я уткнулась в тарелку, надо бы уйти к себе, да жаль оставлять Тамарочку одну с этой гарпией.

- Здрасьте всем, - сказал папенька, входя в кухню, - во, девки, сварите креветочек.

С этими словами он швырнул в мойку два шуршащих пакета, а потом водрузил на стул сумку, в которой звякали бутылки.

- Никакого пива! - сердито сказала я.

- Ну доча, - заныл Ленинид, - не вредничай, и вообще, мне доктор прописал!

Я удивилась, несколько дней назад папеньку скрутила боль в желудке. Ленинид понесся к докторам и пришел очень грустный.

- Язва у меня, - шепотом сообщил он, - вот до чего жисть довела! Эх, мало хорошего я видел, одни зоны!

Я хотела было справедливо возразить папеньке, что в тюрьму он каждый раз попадал по собственной инициативе. Очень прошу вас-, не подумайте, что Ленинид был диссидентом, борцом за социальную справедливость. Нет, мой родитель - банальный вор, правда бросивший криминальную стезю. Сейчас он честно трудится на мебельной фабрике. Впрочем, имея такую жену, как Наташка, не забалуешь. У нее хуже, чем на зоне: даже шагат!? вправо или влево не понадобится, достаточно лишь подумать о чем-то крамольном, и сразу расстрел без предупреждения.

Поэтому я ответила отцу:

- Не стенай, язва сейчас лечится за неделю, пропьешь курс таблеток, и здоров.

Папенька тяжело вздохнул и теперь не забывает при каждой возможности вспоминать язву.

Ленинид вытащил из сумки "Клинское".

- Что же тебе сказал доктор? - поинтересовалась Томочка.

- Если уж очень захочу выпить, то ни водку, ни коньяк, ни вино, а чуток пива, - ответил Ленинид. - Эх, хорошее дело!

Марина Степановна брезгливо отодвинулась от стола.

- Хотите глоточек? - радостно предложил ей папенька. - Не познакомились мы. Здравствуйте, Ленинид, отец Вилки...

Уж не знаю, что собралась ему ответить мать Вована, судя по ее сжавшимся в нитку губам, ничего хорошего, но тут в кухню влетела Кристина и заорала:

- Вот!

Я с удивлением посмотрела на нее и улыбнулась. На ее пальце висела бутылка.

- Кристина! - сердито сказала Томочка. - Мы все поняли. Пошутила, и хватит. Вынимай палец.

Девочка покачала головой:

- Не получается.

- Отвратительное поведение! - процедила Марина Степановна, прижимая к себе Никитку. - Хотя чего ждать, если бедный подросток живет в такой семье! Вы и этого младенца испортите!

- Немедленно вытащи, - обозлилась я.

Кристя попыталась выдернуть палец, но ничего не вышло.

- Ерунда, - рявкнула Марина Степановна, - потряси сильней!

- Что случилось-то? - засуетился Ленинид.

Я быстренько ввела папеньку в курс дела, Томочка так и этак пыталась вытащить Кристин палец.

- И правда ничего не выходит, - выдохнула она, - рука, наверное, отекла.

- Да разбейте бутылку, - посоветовала Марина Степановна.

Мы подвели Кристю к мойке, и я осторожно ударила по бутылке разделочной доской. Но толстое стекло устояло.

- Мне больно! - заорала Кристя.

- Если даже раскокаем бутылку, горлышко останется на пальце, - засуетилась Томочка, - получится эффект неснимающегося кольца.

- Кристя, одевайся, поедем в травмопункт! - рявкнула я.

Кристя пошла в прихожую.

- Все равно бред! - кипятилась Марина Степановна. - Что влезло, то и вылезти должно! Не верю! Девочка придуряется.

Ленинид вышел в коридор.

- Где полис Кристинки? - спросила я. - Нас без него не примут.

Томочка побежала к себе в спальню. Никитка весело агукал, прыгая на руках у Марины Степановны. И тут в кухню вернулся Ленинид, тихим шагом пересек помещение и молча сел на табуретку. Меня что-то кольнуло, я подняла глаза, глянула на папеньку и заорала:

- С ума сошел!

На пальце у него висела бутылка.

- И правда не вылезает, - грустно сказал он, - вертел-вертел, никак!

- Немедленно ступай за пальто, - прошипела я, - потом побеседуем!

В метро мы произвели фурор. Правда, сначала Ленинид и Кристя, стесняясь окружающих, прикрывали бутылки, но потом им надоело так сидеть. Пассажиры, увидав сладкую парочку, зашушукались. Наконец одна тетка не выдержала и спросила:

- Рекламируют чего? Не пойму никак.

- Нет, - ответила я, - пальцы в горлышко засунули, указательные.

- Зачем? - влезла в разговор девочка, одетая в клочкастую шубейку.

Я глубоко вздохнула и стала объяснять ситуацию. На этом мои мытарства не закончились.

Ленинид и Кристя перестали стесняться и принялись рассказывать вновь входящим, каким образом на их пальцах оказались бутылки. Каждый раз рассказ вызывал одну и ту же реакцию: "Не может быть, если туда вошел, то и назад непременно должен выйти".

В травмопункте я ввела парочку в кабинет к доктору. Тот внимательно выслушал "анамнез".

- Понятно, - протянул врач, - сначала ребенок, а потом его дедушка засунули пальцы в горлышко, что ж, бывает.

С абсолютно равнодушным лицом он начал мыть руки. Кристя и Ленинид прижались друг к другу, им явно стало страшно, а у меня возникло очень неприятное ощущение, ну как у главы семейства олигофренов. Вытерев пальцы, врач подошел к Кристе и сделал быстрое движение.

Она вскрикнула, палец выскочил наружу. Через секунду та же процедура была проделана с Ленинидом.

- Свободны, - сообщил хирург, - Анна Ивановна, кто следующий?

- Мальчик трех лет с ластиком в носу, - ответила медсестра, потом повернулась ко мне:

- Чего стоите?

- Но у них пальцы похожи на сардельки, - робко сказала я.

- А вы чего хотели! - рассердился хирург. - Теперь только часа через три отек спадет.

- Почему?

- Ступайте себе, - сурово заявила медсестра, - недосуг болтать, очередь сидит. Постеснялись бы, взрослые люди, не дети ведь, а глупостями занимаетесь!

Естественно, на обратном пути Ленинид и Кристя болтали без умолку и довели меня почти до бешенства.

Томочка открыла дверь и затряслась от хохота.

- Тебе смешно, - вздохнула я, - прикинь, как все в метро веселились.

Но подруга застонала и замахала руками.

Столь бурная реакция всегда спокойной, даже слишком уравновешенной Тамары очень удивила меня.

- Там, - сквозь приступ хохота бормотала Томочка, - там...