Чтение 8–й страницы книги ~Любимые забавы папы Карло~

Высказавшись, муженек удалился. Я схватила халат. Все верно, в холодильнике ничего нет, одна капуста, потушенная в чугунной кастрюле без масла, соли и сахара. А почему такое блюдо? Семен, муж Томочки, несколько недель назад потерял сознание.

Мы испугались, отвезли его в больницу, где доктор, сделав обследование, категорично заявил:

- Или вы худеете на двадцать килограммов, или вам станет еще хуже. Кстати, второму мужчине, вашему спутнику, тоже следует снизить вес.

Выйдя на улицу, наши мужья мигом подошли к ларьку, купили по бутылке пива, быстро опустошили их и закусили пенную жидкость чипсами с луком.

- Что вы делаете! - налетели мы на них. - Вам ведено худеть!

- Разве ж это еда! - хором ответили Олег и Семен.

И вот теперь у нас дома идет война. Томочка готовит лишь диетические блюда, больше никакой еды в квартире нет. Мы выбросили вон сахар, соль, печенье, конфеты, макароны, масло. Никаких сочных котлет, жирного творога, нежных сливок и варенья. Мясным супам и кашам на шестипроцентном молоке объявлен беспощадный бой. Если желаете подкрепиться, пожалуйста: овощной бульон или пюре из зеленого горошка, капустное рагу, яблоки... Но, увы, наши неразумные мужчины набивают желудки в буфете. К сожалению, мы с Томочкой не можем проконтролировать их днем, но вот по ночам они теперь больше не имеют возможности лопать трехэтажные бутерброды из мягкой булочки, масла, сырокопченой колбасы и сыра. Сезон охоты на холодильник закрыт, браконьер обнаружит на полках совершенно некалорийные овощи.

Натянув халат, я побрела на кухню. Работать на телевидении, слава богу, надо не каждый день. Будем надеяться, что в дальнейшем я сумею после окончания эфира не спать сутки напролет.

Утро побежало своим чередом. Олег и Сеня уехали на работу. Томочка отправилась с Никиткой в парк, Кристина умчалась с подружками купаться, а я стала шляться по квартире, раздумывая, с чего начать домашние дела: загрузить стиральную машину, а потом взяться за пылесос? Или наоборот? А еще нужно сесть за стол и начать писать новую рукопись. Впрочем, встречу с музой можно временно отложить. Пять дней тому назад я отволокла своему редактору, Олесе Константиновне, новый шедевр, и теперь нужно дождаться ее замечаний. Вот исправлю все и со спокойной совестью схвачусь за ручку, а пока у меня заслуженный отпуск. И день следует начинать красиво.

Значит, так, на фиг уборку и стирку. Дело это глупое. Едва смахну пыль, как она снова сядет на мебель, а выстиранные вещи потребуют глажки.

Сложу их в шкаф и услышу от Олега, что его рубашки валяются измятыми. А так - в шкафу пусто, следовательно, и утюг вытаскивать незачем. Сначала приму ванну с пеной. Затем выпью кофе, потом...

Приятные мысли нарушил звонок телефона.

Я посмотрела на часы. Девять утра, немного рановато для постороннего человека. Надеюсь, ничего не случилось с домашними.

- Вилка, - зачастил в трубке голос Киры, - ну как? Добыла квитанцию?

И тут я сразу вспомнила об ожерелье и Эдуарде Малине.

- Кируся, - защебетала я, - не волнуйся, все хорошо.

Подруга молча выслушала информацию.

- Мне конец, - прошептала она.

- Не говори ерунды!

- Он вор.

- Ну.., может, и так!

- Спер украшение.

- Кирочка, - попыталась я успокоить Нифонтову, - еще не вечер...

- Нет, - резко перебила меня она, - все очень и очень плохо. Просто ужасно. "Ошейник" с изумрудом исчез, я его не найду. Придется сказать Борьке правду, он рассвирепеет, выгонит меня вон, отберет детей...

- Ну и чушь тебе в голову пришла, - воскликнула я, - предположим, муж решит подать на развод. И что ужасного? Ты же не убогая пьяница! Уважаемый человек, кандидат наук, получаешь зарплату. Разбежитесь в разные стороны интеллигентно.

Боря воспитанный человек, он оставит тебе квартиру, станет платить алименты на детей.

Кира истерически захохотала:

- Нет, ты его не знаешь. Борька всегда говорит:

"Если мы разойдемся, имей в виду, детей не получишь никогда". Он меня вытолкает взашей да еще всем вокруг расскажет, что я шлюха. Знакомые на его стороне окажутся.

- Кируся, - попыталась я успокоить подругу, - подожди, до праздника почти месяц, можно...

- Нельзя, - оборвала меня Нифонтова, - ладно, Вилка, спасибо, ты тут, конечно, ни при чем.

Я совершила ужасную глупость, мне за нее и отвечать. Все. Понятно?

- Эй, постой, - заорала я, - не вздумай ничего рассказывать Борису!

- Он в Питере, вернется через три дня.

- Вот и хорошо.

- Просто замечательно, - протянула Кира. - Ладно! Прощай, Вилка! Не поминай меня лихом!

Из трубки понеслись противные гудки. Я растерянно положила телефон на столик, пошла было в ванную, но потом вернулась, набрала номер Киры и услышала.

- Сейчас я не могу ответить на ваш звонок, оставьте сообщение после гудка.

Решив не сдаваться, я попыталась соединиться с Кирой по мобильному.

- Аппарат абонента выключен или находится вне действия сети, - сообщил механически-вежливый голос.

В мое сердце холодной змеей стала вползать тревога. Хотя с какой стати я дергаюсь? Вполне вероятно, что Кира на работе. Я сбегала за записной книжкой и стала снова тыкать пальцами в кнопки.

- Слушаю, - прозвенел тоненький, совсем детский голосок.

- Будьте любезны Нифонтову.

- Ее сегодня не будет.

- Почему? - вырвалось у меня.

- Заболела, - равнодушно сказала собеседница, - только что звонила и сообщила: не приду, сердце прихватило. Оно и понятно! Жарища какая!

- Спасибо, - пробормотала я, - большое спасибо.

Змея тревоги превратилась в дракона. Пару минут я стояла столбом, потом стала одновременно натягивать футболку, джинсы, кроссовки, схватила ключи и побежала к машине. С какой стати Кира сказала мне: "Прощай, Вилка! Не поминай меня лихом!"

С чего ей в голову взбрели эти слова?

Дверь в квартиру Киры украшала записка: "Открыто. Входите".

Я ринулась по коридору, громко крича:

- Эй! Ты где?

Мрачная тишина послужила ответом. В гостиной пусто, в кабинете, кухне, детских комнатах тоже. Последней шла спальня Киры. Я влетела в опочивальню, отделанную розовым шелком, и сразу увидела Нифонтову. Подруга, одетая в красивую пижаму, лежала на кровати. Волосы ее были аккуратно уложены, лицо тщательно подкрашено, на тумбочке лежала записка. Мои глаза разом увидели весь текст.

"Боря! В моей смерти никто не виноват. Доктор сказал, что я неизлечимо больна. В этом случае лучше добровольно уйти из жизни. Я очень люблю тебя. Я была тебе верной женой и хорошей матерью.

Подаренное тобой ожерелье я отнесла в монастырь, чтобы монашки поминали меня, совершившую страшный грех самоубийства, в своих молитвах. Это было моим последним желанием. И потом, ты же подарил мне его, значит, я могла поступить с ним по своему усмотрению. Прости. Прощай. Тебе одному придется растить детей. Твоя несчастная Кира".

Трясясь от ужаса, я вытащила мобильный. Господи, сделай так, чтобы Лиза была на работе. Наша с Томочкой давняя приятельница, Лиза Вишнякова, работает в больнице, в отделении, куда свозят людей, решивших под влиянием минуты уйти из жизни.

- Вторая токсикология! - прозвучало из трубки.

- Девушка, - заорала я, - позовите Вишнякову! Срочно!

- Сейчас.

Я перевела дух, слава богу, повезло.

- У телефона, - произнесла Лиза.

- Господи, - завизжала я, - помоги!..

Около сорока минут я сидела, леденея от ужаса, около Киры. Все попытки напоить ее водой окончились неудачей. Нифонтова никак не реагировала на меня, не отвечала на вопросы и не шевелилась.

Но она была жива, дышала тихо-тихо, медленно, почти незаметно.

- Что она сожрала? - деловито спросила Вишнякова, врываясь в спальню. За ней маячила медсестра.

Я ткнула пальцем в пустые упаковки.

- Вот.

- Ясно, - рявкнула Лизавета и принялась ловко отламывать головки у ампул.

Один укол, второй, третий, капельница... Я отвернулась. Никогда бы не сумела стать врачом, мне слабо воткнуть иголку в живого человека, а уж разрезать его скальпелем я не смогу даже под страхом смертной казни.

Загрохотали носилки. Киру, несмотря на жару, сначала укутали в теплое одеяло, а потом понесли в машину. Мы с Лизкой тоже влезли в "рафик".

- Рассказывай, - велела Вишнякова.

Я заколебалась.

- Понимаешь, это не моя тайна.

Лиза скривилась:

- Колись, голуба. Ты же знаешь, я кладбище чужих секретов.

Поместив Киру в палату реанимации, Вишнякова вышла ко мне и сказала:

- Пошли покурим.

Вытащив из пачки сигарету, Лизавета сердито заявила:

- В моем отделении девяносто процентов дур, решивших свести счеты с жизнью из-за любви.

Кирка сошла с ума.

Я вздохнула:

- Да уж! Только Борис ничего не должен знать, иначе плохо дело.

Лиза стала накручивать на палец прядь волос.

- Прямо беда, есть определенные правила, которые я нарушать не имею права. Попытка самоубийства была? Следовательно, я обязана сообщить близким.

- Лизка! Придумай что-нибудь! Мы же столько лет дружим, - взмолилась я.

Вишнякова прикусила нижнюю губу, прищурилась, потом швырнула недокуренную сигарету в ведро.

- Ладно. Запоминай! Кирка решила похудеть и обожралась таблеток. Попытки суицида не было.

Кто-то сказал ей, что от "волшебных тайских таблеток", принятых в большом количестве, можно сбросить вес. Вот дура и слопала их разом.

- В такое никто не поверит, - затрясла я головой.

Вишнякова ухмыльнулась:

- Обычное дело. Недавно сюда тетку привезли, хотела к отпуску "уши" на бедрах убрать. Вообще-то У жрать меньше надо, но дамочка решила пойти иным путем - выпить уксусу. Где-то она вычитала, что это самое замечательное средство для мгновенного обретения шикарной фигуры. Можно я не стану тебе описывать последствия? Вообще, маниакальная страсть к похуданию доставила медикам массу неприятностей! Чего только не пьют бабы, мечтающие превратиться в скелет! Клей, стиральный порошок, медный купорос! Хавают не известные никому лекарства! Привезут такую, без сознания, рядом муж или мама рыдают. Начинаешь спрашивать:

"Живо говорите, что пила, от этой информации жизнь вашей кретинки зависит". Ну и суют тебе аннотацию, всю на китайском, сплошные иероглифы.

Вот и гадай, какой там состав.

- Что ж получается, таблетки от похудания вообще пить нельзя? - удивленно спросила я.

- Почему нельзя? Конечно, можно. Только все нужно делать с умом. Сначала следует обратиться к врачу, чтобы он прописал безопасное и по-настоящему действенное средство. Вот, например, есть замечательный препарат ксеникал. Выпиваешь его с обедом или ужином - и все, жирная еда не усваивается организмом. Очень просто, эффективно и безопасно - принимаешь ксеникал и забываешь о лишнем весе... Так что предлагаю в случае с Кирой использовать ту же ситуацию. Тогда я имею право просто ее лечить, и муж ничего не узнает. Вот только...

- Что?

- Если человеку в голову по-настоящему взбрела идея лишить себя жизни, он попытается совершить еще одну попытку. Чтобы предотвратить суицид, надо изменить ситуацию.

- Извини, я не поняла!

- Все очень просто, - спокойно продолжала Кира, - если N полез в петлю из-за того, что лишился работы, то ему следует помочь найти службу.

Коли А наелась таблеток от несчастной любви, то, выздоровев, она должна увидеть обожаемого парня с букетом роз. Ясно? Ищи ожерелье. Только оно спасет Киру.

Я закивала:

- Да, да, конечно. Скажи, она долго тут пролежит?

- Сколько надо.

- Мне можно с Кирой поговорить?

- Пока нет.

- А когда?

Лизка развела руками.

- Очень не люблю делать прогнозы. Как только, так сразу.

- Борису сообщат?

- Естественно, я сама позвоню и обману его.

- Вдруг кто-то в отделении проговорится?

- Исключено. В истории болезни я напишу то, что считаю нужным, письмо Киры ты выбросишь.

- Не пускай к ней мужа, - взмолилась я, - с Кирки станется начать молоть глупости.

- Он в реанимацию не пройдет!

- Точно?

- Абсолютно.

- Вдруг денег даст медсестрам?

- В палату интенсивной терапии Борьку не пропустят даже за все сокровища мира, - мрачно заявила Лиза и добавила. - Пройти туда можно лишь в одном случае.

- Каком? - испугалась я.

Кирка смяла пустую пачку.

- Очень надеюсь, что он для Кирки не настанет.

Но если случится беда, тогда, ей-богу, все равно, что услышит Борис от жены. Хотя это только в кино главная героиня долго прощается с супругом, рассказывая ему о своих страданиях. В нашей реанимации все происходит по-иному, исповедей не бывает.

Если бы самоубийцы знали, каково на самом деле умирать, большинство из них мигом бы позабыло о глупостях.

Глава 8

Умывшись в больничном туалете, я выпала на улицу, ощутила липкую духоту, добрела до "Жигулей", шлепнулась на раскаленное сиденье и вытащила мобильный. Номер сервиса оказался занят.

Предприняв пару безуспешных попыток, я вздохнула и порулила в сторону улицы Народного ополчения, скорей всего, Гоша сейчас на работе.

На ресепшен в салоне сегодня сидела круглощекая толстушка в белой футболке.

- Позовите Гошу, - попросила я.

- Нет его, - испуганно ответила администратор, - могу предложить Максима.

- Но Гоша...

- Ваш автомобиль у него?

- Ну.., да!

- Макс! - заорала девушка.

Из служебного помещения высунулся парень.

- Чего?

- Вот, пришла! Гоша ее тачку чинил.

Юноша подошел к ресепшен и улыбнулся:

- Фамилию назовите.

- Тараканова.

- Сами сдавали или поручили кому? - деловито осведомился Максим, двигая мышкой. - Что-то не вижу вас.

- Я просто хотела поговорить с Гошей.

- А-а.., его нет, - быстро ответил Максим.

Я поманила парня пальцем.

- Можно тебя на минутку? Давай отойдем в сторону.

Механик, не выразив удивления, выполнил просьбу.

- В чем дело? - спросил он. - Жаловаться хотите?

- Нет, нет, я думала нанять Гошу. Понимаешь, в вашей мастерской чинить дорого, с деньгами у меня туго. Вот приятели и посоветовали Гошу, дескать, сумеет "на коленке" тачку взбодрить и возьмет недорого. Не знаешь, где парня найти можно?

Макс поскреб в затылке.