Чтение 10–й страницы книги ~Любимые забавы папы Карло~

- А, пришла. Иди в дверь с табличкой "Вход запрещен".

Я повернула голову, увидела надпись, толкнула створку и оказалась в крохотном предбанничке, выкрашенном темно-голубой краской.

- Здесь я, - крикнула Ванда, - на кухне! Влево поверни.

Я послушно выполнила приказ и очутилась в комнатенке размером с пачку сигарет. У одной стены стоял стол о электрочайником, возле другой - две табуретки.

- Садись, - велела Ванда, - деньги принесла?

- Да.

- Покажи!

- Вот.

- Давай! - жадно воскликнула кассирша.

- Э, нет, - помотала я головой, - сначала стулья, а уж потом ассигнации.

- Стулья? - вытаращила круглые глаза Ванда.

Я вздохнула, тетка, похоже, не читает книг, она никогда не слышала про писателей Ильфа и Петрова.

- Рассказывай, что знаешь, а потом получишь "гонорар".

- Нашла дуру, - подбоченилась Ванда, - ща все выложу, а ты уйдешь и ау!

- Я честный человек!

- Я тоже. Давай бабки! Иначе рта не раскрою, и ты ничего не узнаешь. Тебе ж правда нужна!

- А тебе деньги!

Разговор зашел в тупик.

- Ладно, - пошла на компромисс Ванда, - сто доллорешников вперед! А остальное в конце, по рукам?

Я кивнула и положила около чайника купюру.

Кассирша мигом схватила ее, сунула в потертый кошелек, удовлетворенно вздохнула и завела рассказ.

- Эдька у меня третий муж. Первые два померли, допились до смерти. Во, представь, невезуха! Ну где только другие бабы нормальных находят. Вон в соседнем окне Раиска сидит, сама страшная, ноги колесом, ни груди, ни жопы, готовить не умеет, грязнуля, а муж ей попался золотой. Не пьет, не курит, каждую копеечку в дом тащит! У них и дача, и машина, и мебель! А у меня?

Я спокойно слушала Ванду. Каждый народ достоин своего вождя, а каждая жена - своего мужа.

Если на вашем пути с тупым постоянством попадаются пьяницы, то, может, дело не в мужчинах, а в вас самой? Значит, вы приманиваете именно таких, нормальные мужики на вас смотреть не хотят. Вопрос: почему? Ну это не ко мне. Лучше всего спросить это у самой себя!

- И первый от "белочки" убрался, и второй, - бубнила Ванда, - осталась я одна-одинешенька, тосковала горько, совсем уж подумала, что жизнь кончена, но тут к нам на работу Эдька нанялся.

Ванда очень обрадовалась, узнав, что новый механик, призванный следить за турникетами, пропускающими пассажиров на станцию, холост. Конечно, Эдуард не был красавцем, скорей наоборот, но свободные мужчины в наше время редкость, выбирать не из кого, следует хватать то, что проплывает мимо. Да еще коллега Ванды, тоже вдова, Наташка Ломакина, стала вовсю кокетничать с Малиной.

Ванда испугалась конкуренции и живо прибрала Эдика к рукам.

Поначалу жизнь их текла просто замечательно.

Ванда переехала к мужу. То, что Эдик жил в коммуналке, ее не смущало. Потому как она сама имела десятиметровку в густонаселенной квартире. Свою комнатенку Ванда сдала студентке, получаемые от девушки копейки старательно прятала в кубышку.

У Эдика в квартире в соседках была всего лишь одна полуглухая и слепая баба Зина, совершенно не конфликтная и не вредная. Ванду она приняла как родную, конфорки на плите не занимала потому что крошечная пенсия не позволяла старухе готовить себе обед из трех блюд. Баба Зина в основном питалась кефиром. Наверное, из-за вынужденной диеты она практически никогда не занимала санузел, еще старуха не ворчала, не требовала вывешивать расписание с точно указанным временем мытья коридора, практически не жгла электричество и шмыгала по коридору тенью. Очень скоро Ванда стала относиться к ней как к родной и принялась угощать старуху супом. Баба Зина в благодарность сказала:

- Зачем мне две комнаты? Давай в одной гостиную сделаем.

Ванда обрадовалась, и скоро они начали вместе смотреть телик. Эдик никак не комментировал ситуацию. Он обретался в этой квартире с детства и держал бабу Зину за тетку. Вот так и проводили дни, жили счастливо. Потом Эдик вдруг запил. Да как!

Неделю квасил без отдыха. Заплаканная Ванда вышла на кухню, села у стола и сказала бабе Зине:

- О господи! Ну что случилось? Ведь нормальный, трезвый мужик, чего его на ханку потянуло!

Баба Зина деликатно кашлянула.

- Так, - пробормотала она, - точно, опять понеслось!

- Ты о чем? - насторожилась Ванда. - Эдька непьющий. Я ученая, за двумя алканавтами замужем побывала. Третьего не хотела. Очень хорошо пьяниц вижу. Да мы с Эдькой год живем, он водку не нюхал, даже пиво и то не пьет! Трезвенник! Потому я и расписалась с ним.

Баба Зина тяжко вздохнула:

- Эх, милая! Надо бы тебе раньше сказать, да Эдик припугнул: дескать, проговорюсь, он меня к батарее привяжет. Запойный твой муж.

Ванда прислонилась к стене, а баба Зина вещала дальше:

- Когда он пить начал, я и не упомню. Весь в отца пошел. Колька, покойник, таким же был. Несколько месяцев золотой, а потом сорвется и киряет без остановки десять дней. Вынырнет из запоя, неделю в себя приходит и снова чин-чинарем, в белой рубашке. Умный ведь человек был, врач, пока не помер от водяры.

- Доктор? - удивилась Ванда.

- Ты чего про мужа-то знаешь? - спросила баба Зина.

Ванда призадумалась.

- Ну.., москвич, прописка постоянная. Родители на кладбище, он в метро работает, зарплату получает, братьев, сестер, всяких родственников не имеет. Была у него жена, да скончалась, детей не оставила.

- Эх-ма, - вздохнула баба Зина, - экие вы, молодые, нелюбопытные. Вот в наше время замуж выходили, так про жениха все разузнавали, неровен час дурной человек попадется, распишешься с ним, и выяснится: родичи по тюрьмам сидят! Ладно, слушай про свое сокровище. Знаешь, кто в нашей квартире жил?

Ванда пожала плечами:

- Нет.

- Ага, - кивнула баба Зина, - значитца, так.

У меня сейчас две комнаты, у вас две, жируем на большой площади, спасибо Лужкову. Это он приказ написал, чтобы к таким, как мы, никого не подселяли. Вот помру, ты хозяйкой всей квартиры станешь.

- Живи двести лет, - быстро сказала Ванда.

- Оно хорошо бы, - вздохнула бабка, - но не получится. Так вот, раньше в нашей квартире много жильцов было. У двери Попов Владимир Семенович, рядом с ним Смайкин Паша с супругой, затем Малина Колька с женой Светкой, у них потом Эдик народился, а в крайней я вместе с Игорем Федоровичем.

Жили мирно. Жилплощадь людям предоставил НИИ, в котором они работали. Директор института собирал кадры по всей стране. Чем занимался на работе муж, Зина не понимала. Игорь был врачом, а она работала простой медсестрой в поликлинике.

Супруг редко рассказывал о служебных проблемах жене, а вот с соседями они часто говорили на научные темы, потому что все, и Смайкин, и Малина, и Попов, работали вместе. Более того, все они были провинциалами, талантливыми учеными, привезенными в столицу из разных мест: кто прибыл из Ростова, кто из Новосибирска, а Смайкина принесло аж из местечка Мары. Да и жены оказались кто откуда.

Первой квартиру покинул Смайкин, он получил отдельную жилплощадь и уехал. Баба Зина более с ним никогда не встречалась. Потом и Поповы перебрались в свою квартиру. У Володи с Верой родилось несколько детей. Соседи далеко не уехали, жили по соседству, и их дети пошли в одну школу.

Но, несмотря на то что бывшие соседи были практически рядом, Зина с ними не встречалась. Честно говоря, ни Смайкин, ни Поповы ей особо и не нравились. Когда толклись вместе на коммунальной кухне, Зина, человек спокойный, неконфликтный, никогда не сварилась, но дружбы, допустим, с Верой Поповой не заводила. Зина даже стала забывать Поповых, но тут судьба устроила им встречу.

Спустя много лет после разъезда Зина в булочной встретила Веру. Та неожиданно бросилась ей на шею с объятиями. Зинаида удивилась, но вежливость предписывала пригласить Веру в гости, напоить ее чаем.

- Загляни к нам, - улыбнулась Зина.

Вера мгновенно согласилась, пришла туда, где раньше жила сама, выпила чайку и вдруг стала плакать.

Через пару мгновений Зинаида поняла, по какой причине Верочка кинулась к ней, словно к родной сестре. Поповой очень хотелось пожаловаться на жизнь, но, похоже, у нее просто не было близких людей, готовых выслушать исповедь.

Веру тревожили дети, сыновья, Миша и Петя, впрочем, старший особых хлопот не доставлял, учился себе спокойно, не хватая, правда, звезд с неба, но вот младшенький!

То стекла в подъезде разобьет, то кнопки в лифте подожжет, то сбросит из окна банку, полную воды.

Учиться Петя не хотел ни в какую. Ни ругань отца, ни слезы матери на него не действовали. Затем Петя стал заниматься тем, что в советские времена называлось фарцовкой. Сначала он обменивал у иностранцев в гостиницах жвачку, ношеные джинсы, косметику и парфюмерию на советские значки, ушанки с красной звездой и гжельские кружки. А потом продавал полученный товар одноклассникам. Его, естественно, поймали, и разгорелся дикий скандал.

Бедный Владимир схватился за ремень, а потом сумел замять дело. Он забрал Петьку из школы и пристроил в медицинское училище. Владимир искренне надеялся, что Петя сделает правильные выводы, но мальчишка опять принялся за старое. Теперь он, правда, больше не толкался около гостиниц, проник неведомыми путями в среду часто выезжающих за рубеж артистов, начал скупать у них привозимые шмотки и продавать их желающим.

Володя ругался с сыном, пару раз выгонял его из дома, а толку? Петька не обращал на родителей никакого внимания. Внешне он сильно отличался от всех Поповых. Одевался в американские джинсы и водолазки, курил импортные сигареты, носил длинные, прикрывающие уши волосы, слушал западную музыку и вообще вел чуждый советскому человеку образ жизни. В результате из училища Петьку тоже вышибли. Володя даже обрадовался подобному повороту событий.

- Вот заберут тебя в армию, - воскликнул он, - отправят на подводную лодку, живо нормальным станешь.

Петя расхохотался отцу в лицо:

- Меня? Во флот? Да никогда!

- В нашей стране, - нахмурился отец, - если молодой человек не получает образование, то он обязан служить Родине.

Петя скривился:

- Я болен, таких не призывают. Белый билет получу.

- Ты? - изумился Владимир. - Каким образом?

- У меня порок сердца, - с самым серьезным видом заявил Петька.

- Откуда? - разинул рот отец-врач.

Сын снисходительно посмотрел на глупого предка и пояснил.

- Это только ты можешь в говнодавах и в индийских джинсах разгуливать, положив сигареты "Дымок" в карман. Кое-кому охота иметь качественную обувь, фирменные трузера на зипперах <Трузера на зипперах - брюки с ширинкой на "молнии". Слэнг советских фарцовщиках В СССР мужские брюки в основном делали на пуговицах Поэтому иметь американские джинсы с "зиппером" было круче, чем сейчас "Феррари". О "Феррари" тогда и не мечтали.> и американские сигареты. Вот они мне и помогли, диагноз поставили, потому что я людям весь этот кайф приношу. Так что армия мне не грозит.

Володя схватился за сердце, с Петькой он после этого разговора общаться перестал. Скоро младший сын съехал неведомо куда.

Вера жаловалась долго, она нахваливала Мивду и истово ругала Петю. Из ее слов выходило, что один мальчик у нее получился просто замечательный.

Мишенька, правда, пока особо не проявил себя, но его таланты еще раскроются, а вот на Петьке клейма ставить негде!

Излив душу, Вера ушла. Зина очень обрадовалась, когда за Поповой захлопнулась дверь. Разговор-то получился тягостный, и Зина тогда подумала: "А может, хорошо, что мы с Игорем вдвоем?"

У оставшихся с ней в одной квартире Коли и Светы Малина дела тоже шли не слишком хорошо. В принципе, эта семья могла быть счастливой, если бы не привычка Николая Малины уходить в запой.

Приятный, интеллигентный, тихий Коля, войдя в штопор, превращался в зверя. Мог сломать мебель, избить до полусмерти жену и сына и устроить пожар. Протрезвев, он хватался за голову, извинялся и снова жил тихоней. Со временем светлые промежутки становились все короче, периоды буйства длинней. Николая уволили с работы, и в конце концов он умер от цирроза печени, попросту утопил себя в водке.

К сожалению, Эдику достались гены алкоголика.

Глава 10

Баба Зина замолчала, но Ванда поняла, что старуха чего-то недоговаривает, и сурово сказала:

- Раз уж начала, то болтай до конца.

Соседка вздохнула:

- Чего уж там, рано или поздно все равно узнаешь. Тебе Эдька что про первую жену рассказывал?

- Умерла она.

- Правильно. А с чего?

- Ну.., не знаю.

Баба Зина перекрестилась.

- Ладно, расскажу, но ты меня не выдавай, а то Эдька осерчает. Он ведь все отсидел, что суд дал!

- Какой суд? - дрожащим голосом спросила Ванда.

Старуха снова осенила себя крестным знамением.

- Клавка, жена Эдика, оторви и брось была. Он на ней сразу после смерти матери женился. Похоже, и не любил вовсе, взял на хозяйство, ну там постирать, прибрать, жрачку приготовить. Думал, жена о нем заботиться станет, насмотрелся на свою мамку, та вечно то с кастрюлей, то с тряпкой.

Ванда сидела ни жива ни мертва. Зина рассказывала о давно прошедших событиях так, как будто они случились вчера, ясной памяти бабки мог позавидовать молодой человек.

Мать Эдика умерла, когда парень был на втором курсе института. Сначала юноша растерялся, а потом быстро женился на студентке Клаве Забойко.

Любовью, похоже, в отношениях молодоженов и не пахло. Малина искал в супруге бесплатную домашнюю работницу, а Клаве, уроженке крохотного городка с малопоэтичным названием Сысь, хотелось получить московскую прописку. Кстати, подобные браки, основанные не на быстро затухающем пламени любви, а на холодном расчете, как правило, получаются на редкость прочными. Но у Эдика и Клавы жизнь не задалась сразу. Ни муж, ни жена не собирались себя ни в чем ограничивать. Клава приходила домой около трех утра, чаще всего до подъезда ее доводили посторонние парни, а Эдик пил без просыху. Зина только вздыхала, она-то понимала, что добром ситуация не закончится. Так и вышло.

Пьянице учиться недосуг, вот Малину и вышибли из института, а через некоторое время вручили ему повестку в армию. Эдик пригорюнился, а Клавка даже не скрывала своей радости. Она-то хоть и бегала задрав хвост по вечеринкам, но сессии сдавала успешно. Перспектива остаться на два года одной, без уже опостылевшего за короткое супружество муженька, настолько вдохновила Клаву, что она предложила устроить Эдуарду шикарные проводы. Малина, не упускавший момента повеселиться, мигом согласился.

Что случилось потом, баба Зина точно не знает.

Накануне праздника Эдик пришел к соседке и сказал:

- Слышь, теть Зин, мы тут ребят соберем.

- Гуляйте на здоровье, - разрешила женщина, - проводы в армию дело святое, а я на вечерок к своей подружке смотаюсь, не хочу вам мешать.

- Оставайся, - предложил Эдик, - выпьешь за мое здоровье.

- Рюмочку опрокину, чтобы тебе хорошо служилось, - согласилась соседка, - а потом утопаю.

Вернулась Зинаида за полночь, на последнем поезде метро. Она полагала, что шумная компания давным-давно разбрелась по своим квартирам. Но Зина фатально ошибалась. Когда она вошла в дом, тот был полон абсолютно трезвых людей в милицейской форме. Во время веселой вечеринки случилось несчастье: пьяная Клава выпала из окна и разбилась насмерть.

На следующий день Эдика арестовали. Одна из девчонок, Рита Семина, принимавшая участие в гульбище, сообщила следователю, что видела, как супруги Малина страшно поссорились. Сначала Эдик и Клава подрались, а затем муж выкрикнул:

- Ну, погоди, дрянь, я тебя из окна скину, уйду в армию вдовцом, точно тогда знать буду, что никто мою фамилию не позорит!

Ну а через некоторое время Класа выпала из окна во двор.

Бедный Эдик упорно твердил на следствии:

- Ничего не помню, может, мы и ругались спьяну. Клаву я не сталкивал. Она сама выпала, набралась водки, решила покурить, высунулась наружу и свалилась.

Может, Эдик и не врал, пьян он в тот день был до отключки, очнулся в камере предварительного заключения и принялся с тупой настойчивостью спрашивать у всех:

- Где я?

Но следователь имел на руках бумагу, "утопившую" Малину. Она содержала свидетельские показания Риты Семиной.

Сами понимаете, какой срок грозил Эдику, и он его должен был получить, отправиться на зону, но тут случилось невероятное. Рита Семина, рыдая, явилась к следователю и призналась во вранье. Никакой драки она не видела, выдумала все от начала и до конца, потому что была влюблена в Эдуарда Малину и решила отомстить ему за женитьбу на Клаве.

Дело стало разваливаться на глазах. Остальные участники гулянки были в тот день настолько пьяны, что ничего не могли рассказать о произошедшем, они путались, даже сообщая о количестве участников гульбища. Малина утверждал, что пригласил вместе с однокурсниками и своего приятеля детства, Мишу Попова, а студенты твердили, будто присутствовали только свои, институтские. Затем Эдик сообщил, что Мишу-то он звал, только парень проигнорировал приглашение, а его одногруппники вдруг изменили показания и заталдычили:

- Был такой, сосед его прежний, пришел в середине вечера.

Короче говоря, без поллитры не разобраться.

Для Эдика во всем происходящем имелся лишь один положительный момент: поскольку парень находился под следствием, его не взяли в армию. Малина сидел дома, тихий, испуганный, боялся лишний раз нос на улицу высунуть. Пить он перестал, вел трезвый образ жизни и даже устроился на работу слесарем в местное домоуправление. Эдик понимал, что суд все же состоится, а в Кодексе тех лет имелась статья за тунеядство, советским людям вменялось работать постоянно, на переход с одной службы на другую давали месяц.

Затем вдруг умерла Рита Семина. Ничего криминального в ее смерти не было, девушка упала с платформы станции метро. Следователь было заподозрил неладное, но у Эдика имелось стопроцентное алиби. В тот день и час Малина старательно чистил засоренную трубу под раковиной в квартире очень уважаемого человека, профессора Никанорова. Слесаря видел и сам ученый, и его жена, а домработница так просто стояла над парнем и бдила во все глаза, наверное, боясь, что сантехник сопрет чего-нибудь.

Дальше - больше. Следователь, который занимался Малиной, заработал инфаркт, оказался в больнице, а потом уволился из органов МВД по состоянию здоровья. Дело досталось другому специалисту, который, решив особо не мучиться, отправил Эдика в СИЗО. Да и было за что!

Во время той гулянки разошедшиеся парни сломали во дворе скамейку, подожгли мусорный ящик,. разбили окна на первом этаже, обматерили местных старух и напачкали в подъезде. Отвечать за содеянные действия пришлось Эдику, потому что разозленные соседи все как один твердили:

- Малины это работа. Видели его, а остальных и не заметили. Он несчастье нашего двора, пьет да гуляет, посадите его.

Вот так Эдик, получив небольшой срок за хулиганство, оказался на зоне. Вышел он довольно быстро, вернулся домой и стал жить тихо. Очевидно, исправительная система ушибла парня на всю жизнь.

Малина перестал пить каждый день водку, он теперь впадал в запой два раза в год, как покойный отец. Но больше никаких "подвигов" он не совершал. Затаскивал в свою комнату ящик водки, намертво забивал окно гвоздями и просил соседку:

- Слышь, баба Зина, ты меня на улицу не выпускай. Входную дверь запри, ключ себе на шею повесь и не обижайся, если материться начну.

Зина вздыхала, но просьбу непутевого соседа выполняла. Эдуард, правда, особо не буйствовал.

Наливался водкой на своей территории, выползал лишь в туалет, на кухню не ходил, в момент запоя он не ел, не пил, не мылся...

Единственное, что бесило Малину в такой момент, это попреки. Баба Зина как-то раз попыталась укорить парня, сказала было:

- Эх ты! Разве ж хорошо как свинья нажираться, - но тут же осеклась.

Всегда мирный сосед подскочил к ней, схватил в охапку, легко донес до окна и проорал:

- Ща выкину дуру!

Зина тогда перепугалась до отключки, кое-как она сумела вырваться из цепких объятий парня и удрать к себе. Когда Малина протрезвел, соседка сообщила ему:

- Ты чуть не убил меня.

Эдик схватился за голову.

- Прости, сам не знаю, как получилось.

Зина только вздыхала. Она хорошо помнила, как Колька Малина в момент запоя тоже творил дивные вещи, бил до полусмерти жену, а потом, придя в себя, начинал рыдать и кричать:

- Ужас! Ужас! Это был не я!

Ванда выслушала рассказ старухи и с испугом спросила:

- Господи! Чего мне делать-то?

Баба Зина сморщилась.

- А че тут поделаешь? Эдька, когда трезвый, тихий вполне, приятный. Живи да радуйся. Он тебя небось любит.

- С какой стати ты так решила? - прошептала перепуганная Ванда.

- Видишь ли, - забубнила бабка, - девок он, конечно, сюда водил, как без них, но жениться не хотел, боялся.

- Чего?

Зина развела руками.

- Небось Клавку вспоминал. А с тобой расписался, зацепила ты его, следовательно. Все хорошо будет, только правила соблюдай.