Чтение 12–й страницы книги ~Жаба с кошельком~

На следующий день после посещения Аллы баба Рая в восемь утра вышла из дома.

- Ты куда? - окликнула ее возившаяся в огороде Фиса.

- На рынок, - коротко ответила соседка, - на автобус бегу.

Анфиса от удивления выронила тяпку. До сих пор Раиса никуда не ездила, только раз в год, на Пасху, в церковь, да иногда еще она ходит в Криково, в магазин.

- Купить чего надумала, - продолжала интересоваться Анфиса, - али продать?

Баба Рая улыбнулась:

- Мыло мне надо, все кончилось.

Пока Анфиса собиралась с мыслями, бабуся с прытью, несвойственной ее возрасту, потрусила по дорожке к шоссе.

Когда Фиса опомнилась, соседки и след простыл. До обеда Анфиса пребывала в изумлении: мыло! Зачем же на рынок? В Крикове его полно, какое хочешь: дешевое, дорогое, кусковое, жидкое...

Но еще большее удивление ждало ее впереди. Назад баба Рая явилась не одна, а с женщиной, одетой как картинка и пахнущей таким ароматом, что Фиса чуть не прослезилась, нюхая воздух. Это какие же духи и сколько они стоят?

Гостья пробыла недолго, минут пятнадцать, от силы двадцать, а потом ушла, неся в руках довольно большую коробку. Анфису чуть не разорвало пополам от любопытства. Она вылетела из двора и увидела, как незнакомка быстро поднялась на горку, села в ярко-синюю большую машину и исчезла.

Фиса понеслась к Раисе.

- Ну, купила мыло? - заорала она с порога.

- Какое? - шарахнулась от нее бабка.

- Так зачем на рынок гоняла?

- А... а... - протянула старуха, - мыло! Взяла, конечно, детское, дешево сторговала, не зря каталась.

- Кто ж тебя привез? - не утерпела Фиса.

- Разве не узнала? - усмехнулась бабка.

- Нет.

- Наташка, дочь Клавки.

- Вот те на, - оторопела Фиса, - какая стала, прямо барыня.

- Точно, - кивнула Раиса, - хорошо живет.

- Чего приезжала?

- Навестить, - коротко уронила старуха, - давно не виделись.

Анфиса покачала головой. Уж точно, что давно, лет пятнадцать, не меньше!

- Никак ты ей подарок сделала, - продолжила она "допрос".

- Какой? - спокойно поинтересовалась баба Рая.

- Коробку она несла!

- Экая ты глазастая, - скривилась соседка, - все приметила. Отдала ей две иконы.

Анфиса невольно бросила взгляд в красный угол. Все образа висели на месте, под ними теплилась маленьким огоньком лампада.

- Не эти, - бабка перехватила взгляд Фисы, - другие, на чердаке лежали, от отцовой матери остались. Мне ни к чему, пусть Наташка владеет.

В моей голове поднялась буря. Ярко-синяя машина, джип "Лексус" был у Вики. Это она приехала к бабке, Анфиса, очевидно, подслеповата, меня она приняла за Веру, а Вику за Наташку.

Очень хорошо помню, как в тот трагический вечер, доставая из шкафа сервиз, Столярова рассказывала:

- Вот повезло! Посадила бабку в машину, довезла до богом забытой деревеньки и купила сервиз за триста баксов! Чистое серебро! Ей от родителей остался! Да я похожий недавно в антикварном, на улице Комолова видела, жаба задушила купить, десять тысяч за него просили, уехала, потом спохватилась, ну чего жадничаю, ведь уникальная посуда! Только поздно, пока я, глупая, колебалась, другие, умные, под суетились и купили, ушел сервизик! А тут! Такая удача!

- Баба Рая бедно жила? - спросила я у Анфисы.

- Как все, - ответила та, - от пенсии до пенсии, на похороны собрала, мы только на водку скинулись, чтоб помянуть по-человечески! Когда пенсию задерживали, плохо было, ничего в магазине не купить, с огорода ели.

Вот телевизор у Раисы сломался, прям горе, за починку столько заломили, пришлось ей из "смертных" вынимать!

- Что же она сервиз не продала?

- Какой? - вытаращилась Анфиса.

- Ну тот, серебряный, неужели никогда не видели?

- Чего? - совершенно обалдела соседка. - Сервиз?

Из серебра?

- Ага, достался ей от матери.

Анфиса тоненько захихикала:

- Ты, Верка, совсем в своем городе всякую память потеряла. Раиса-то из сирот, по молодости в колхозе работала, ни отца, ни матери не помнит, какое серебро! Когда ее Колька замуж брал, у Райки исподнего не имелось. Сама я не видела, но мне мать рассказывала. Вот мы хорошо жили, справно, масло ели каждый день, а Райка голытьбой родилась, такой и померла. Колька пил горькую, откуда у них деньги? Напутала ты с посудой. Кружек у ней полно, эмалированные, фарфоровые, пластмассовые... Еще скажи про золотые вилки!

Я молча посмотрела в сторону покосившегося домишки. Всякое случается у людей, живут впроголодь, болеют, ходят босиком, а семейные ценности не продают. И соседке Раиса могла ничего не показывать, небось стоял сервиз в самом укромном месте, под кроватью у бабки. Деревенские люди осторожные, хвастаться достатком не станут.

Это немцы, чуть заработав, начнут перекрывать крышу и ремонтировать дом; наш крестьянин, если не пропьет, спрячет денежки в чулок, на черный день. Во-первых, он не приучен жить в красоте и уюте, а во-вторых, не хочет стать объектом зависти, выделиться из толпы. Нет уж, плохо, грязно, без воды и газа, зато как все.

- Можно мне взять на память фотографию бабы Раи, - спросила я, - в избе на стенках висят.

- Мне-то что, - пожала плечами Анфиса, - хоть все выноси. Твое теперь имущество будет, пополам с Наташкой, других наследников нет.

Оставив Анфису на скамейке, я прошла в избу, потом, высунувшись в окно, крикнула:

- Аня!

Девушка мигом прибежала на зов. Я указала на снимки.

- Подскажи, кто из них баба Раиса?

- А вон она, - сказала та, тыча пальцем в изображение женщины лет семидесяти с суровым взглядом и плотно сжатым ртом.

Маленькая фотография, похоже, сделанная для документов, была воткнута за рамку другого снимка, запечатлевшего молодого парня.

- Это она на паспорт фотографировалась, - пояснила Аня, - меньше трех штук сделать нельзя было, две в милиции забрали, ну а эта ей досталась. Вот баба Рая себя к дяде Боре и подсунула. Это сын ее, его в драке давно убили, еще до моего рождения.

Я молча постояла возле снимков, потом подошла к углу, где висели иконы, и пошарила за божницей. Насколько знаю, старухи любят прятать там документы.

Пальцы нащупали тоненькую тетрадочку. Я вытащила ее, открыла и увидела на пожелтевшем от времени листочке в косую линейку пару строк, сделанных неровным почерком человека, редко берущего в руки перо. "Наталия Федоровна Самохвалова, Москва, улица Ясная, дом 49, корп. 2, квартира 12". Скорей всего, это был адрес той самой Наташи, за которую и приняла Вику Анфиса. То ли дочь, то ли внучка старухи, во всяком случае, единственная родственница, уж она-то должна знать, был ли в семье серебряный сервиз.

Я осторожно вырвала листок, сунула его в сумку и велела Ане:

- Пошли, довезу тебя до Истры.

- Да не надо, - стала отмахиваться девушка, - вы же мне заплатили, на автобусе докачу.

- Не спорь, - сказала я, - тут рядом, не на плечах же тебя понесу, машина повезет.

- Ну неудобно, - стала ломаться Аня.

Я быстро шагнула вперед, споткнулась о домотканую дорожку и, естественно, упала.

- Ой, мамочка, - заголосила Аня, - убились!

- Прекрати, - рассердилась я, - ну шлепнулась, с кем не бывает!

- И сумочка вся высыпалась!

- Сейчас соберу.

- Помогу вам, - Аня кинулась поднимать разлетевшуюся по комнате косметику, - какая у вас пудреница красивая! Мне бы такую!

- Забирай, - прокряхтела я, ползая по дорожке и подхватывая всякую ерунду: ключи, расческу, ручку, несколько ирисок, при взгляде на которые меня вновь затошнило.

- Не жалко?

- Нет, дарю!

- А карандашик зачем? - любопытствовала Аня.

- Это губная помада.

- Да ну? Никогда такой не видела.

Конечно, Анечка небось не посещает салон "Риволи", где я приобретаю "мазилки".

- Цвет не мой, - горестно заявила Аня, открыв футлярчик, - светлая больно, мне лиловая к лицу.

Я тактично промолчала. Лиловая так лиловая, не стану сейчас читать ей лекцию о правильном макияже.

- А это чего за ложечка? - задала очередной вопрос любопытная девица.

Я всмотрелась в небольшой предмет, лежащий не на слишком чистой ладошке. Совочек для сахара, ручка украшена орнаментом из листочков. Моментально перед глазами возникла столовая в коттедже Андрея и Вика, разливающая чай.

"Классный сервиз, - восторгалась она, - и масленка, и молочник, и сахарница. Эх, жаль, совочка нет, потерялся!"

"Может, его и не было, - предположил Андрей, - не расстраивайся, котик".

"Нет, видишь, вот тут в сахарнице выемка, - не успокаивалась Вика, - как раз для ложечки".

"Ладно, кисик, - обнял жену муж, - купишь совочек, вот уж это, думаю, не проблема".

Глава 12

Домой я приехала, сжимая в кармане ложечку. Значит, сервиз все-таки был у бабы Раи, а когда Вика принялась упаковывать свое новое приобретение, совочек и выпал, он совсем крохотный, угодил на домотканую дорожку, поэтому не зазвенел. Теперь остается уточнить две вещи.

Первая - являлся ли сервиз семейной реликвией, и вторая - от него ли ложечка? Вдруг она существовала в единичном варианте и не имела никакого отношения к чайному набору. Значит, завтра поеду на эту Ясную улицу и попытаюсь отыскать Наташу, если, конечно, она все еще живет по этому адресу. Хотя, почему, бы и нет! Многие мои подруги за всю свою жизнь ни разу не сменили место жительства, как получили квартиры, так и обитают в них!

- Мусик, иди ужинать, - позвала Маня.

Я опрометью кинулась в ванную комнату и наклонилась над унитазом. Рао-вао-сао-мао! Как мне плохо!

- Мусик, ты заболела? - испуганно спросила Маня, глядя, как я корчусь над "фарфоровым другом".

- Нет, - простонала я, - просто, когда вблизи появляется еда или кто-нибудь о ней упоминает, меня начинает нечеловечески тошнить.

- Ляг в кровать, - предложила дочь.

- Вы где? - влетела в ванную Зайка. - Кролик на столе!

Остынет!

Меня снова скрючило, а Машка стала объяснять Ольге в чем дело.

- Интересно, - протянула та, - и джинсы с тебя совсем сваливаются.

Я подхватила штаны, неудержимо съезжавшие с бедер.

- Велики стали.

Зайка убежала, потом вернулась, неся розовые брючки.

- На, переоденься!

Я вылезла из своих "левисов", не расстегивая их, напялила розовые слаксы и сообщила:

- Тоже велики.

- А мне они малы, - протянула Ольга, - очень интересно!

Я окинула взором слишком тощие бедра Зайки и пришла в ужас: это что же получается, я исхудала хуже Ольги?

Просто катастрофа.

- Встань на весы, - предложила Маня.

Я покорно взвесилась.

- Сорок два кило! - воскликнула Ольга и заорала:

- Кеша, сюда, скорей!

Спустя пару минут домашние сгрудились у весов.

- Немедленно в постель, - велел Аркадий, - это дистрофия, принесите ей пирожных с кремом, пусть ест.

Меня снова кинуло к унитазу.

- Зовите Оксану, - приказал Дегтярев, - с капельницей.

Поднялся дым коромыслом, все забегали, засуетились, вмиг, словно по мановению волшебной палочки, появилась Оксана со стетоскопом, меня начали допрашивать, осматривать, щупать, выяснять детали проведенных дней, и, наконец, Ксюта заявилась.

- Вам покажется странным мое заявление, но у Даши...

- Ой, - взвизгнула Зайка, - только ничего не говори!

Так, на глазок диагноз не ставят, надо анализы сдать, биопсию, может, еще и нет ничего в желудке.

- В желудке у нее точно ничего нет, - вздохнула Ксюта, - скукожился, бедняга, от голода. Только не смейтесь, ладно?

- Какие тут хиханьки! - взревела Зайка.

- Это результат зомбирования.

- Чего? - разинула рот Машка.

- Ну Даша же рассказала, что водила Марго кодироваться от ожирения, к профессору.

- Рароэнтологу, диетологу, гипнотизеру и академику, - пропищала я, - Попову Федору Евгеньевичу, замечательный специалист.

- Только Марго это не помогло, - протянул Аркадий, - она на моих глазах, не далее как полчаса назад, взяла целый батон, разрезала, потом схватила непочатую пачку масла, намазала и привет!

- Вовсе он не целый был, - возмутилась Маргоша, - кто-то до меня успел горбушку отрезать!

Меня потащило к унитазу.

- Да замолчите вы! - разозлилась Оксана. - Человеку при одном упоминании о еде делается плохо!

- А делать чего? - засуетился Дегтярев, г Она же не хотела сама кодироваться, или я не понял ситуацию?

- Совсем не хотела, - простонала я, чувствуя, как несчастный желудок, словно лифт, ездит в моем организме вверх-вниз, - случайно получилось, не понимаю как!

- С тобой вечно ерунда приключается, - налетела на меня Ольга, - женщина-катастрофа.

- А ну отцепись от нее, - сухо сказала Оксана, - видишь, плохо человеку.

- Прямо жуть, - подтвердила я, - о-о, Дегтярев, отойди, от тебя свининой пахнет!

- На ужин был кролик, - уточнила Ольга.

- Значит, он сам по себе свиньей воняет, - простонала я, - жирной отбивной. Ой, пустите к туалету.

- Сама ты свиная вырезка, - оскорбился Дегтярев.

- Мать скорей похожа на миногу, - констатировал Кеша, - Оксана, что делать?

- Раскодироваться, - рявкнула подруга, - ехать к гипнотизеру!

- Я его сейчас сюда за шкирку приволоку, - пообещал Аркадий, поворачиваясь к двери, - моментом сгоняю!

- Так вечер уже, академия закрыта, - пролепетала я.

Кеша дернул полковника за рукав:

- А ты на что? Чего стоишь? Видишь, человек от голода умирает! Звони быстро по своим каналам, узнавай, где этот хренов академик, Попов Федор Евгеньевич, проживает!

- Ага, - заторопился Александр Михайлович, - точно, бегу!

- А вы, - не успокаивался Кеша, - спускайтесь вниз, ступайте ужи... то есть, идите в столовую, оставьте мать в покое.

Все покорно вышли в коридор.

- Ты, - повернулся ко мне злой Кеша, - лежи смирно, читай детективы, сейчас привезем гипнотизера, блин!

Я забилась в самый угол кровати и прижала к себе сопящего Хуча. Слава богу, от него пахло не едой, а шампунем.

Дверь в спальню тихонько скрипнула, вошла Зайка.

Она села ко мне на кровать и заискивающим голоском осведомилась: